Книга Ожерелье из звезд - Барбара Картленд

Он был высок — выше всех остальных джентльменов, ехавших в поезде, и плечи у него были необычайно широкими. А его лицо показалось ей просто потрясающим — настолько удивительного лица ей еще не приходилось видеть.

В нем ощущалось нечто, внушавшее почти благоговейный трепет.

Он держался с таким достоинством, так уверенно и величественно, что его окружала особая атмосфера власти и аристократизма. Даже если бы в комнате находилось множество других мужчин, он все равно привлекал бы к себе взгляды.

Беттине показалось, что в первую секунду мужчина удивился, увидев ее, но потом он сказал;

— По-моему, вы — Беттина Чарлвуд. Беттина чуть запоздало присела в реверансе. — Да… ваша светлость.

Она ни на секунду не усомнилась в том, кто именно появился в гостиной.

— Тогда разрешите мне поблагодарить вас за то, что вы приняли приглашение присоединиться к моим гостям, — сказал герцог. — Наверное, я догадался бы, что вы — дочь вашего отца, даже если бы не встречался с вашей матерью и не восхищался ею,

— Спасибо, — ответила Беттина.

— Вы очень рано встали. Я не ожидал, что в этот час увижу здесь кого-то из моих гостей.

— Я была слишком взволнована, чтобы спать, — объяснила Беттина. — Я восхищалась обстановкой. Вчера, когда здесь было так много народу, я не смогла как следует все рассмотреть и оценить по достоинству.

— Несомненно, люди были более интересны, — проговорил герцог.

Он говорил немного суховато, с оттенком иронии и цинизма. Беттина вопросительно посмотрела на него.

— Насколько я понимаю, это — ваше первое появление в обществе после выхода из пансиона, — сказал он.

— Я хочу поблагодарить вас за то, что вы меня пригласили, — отозвалась Беттина. — Я даже не мечтала, не могла надеяться, что буду иметь счастье присутствовать при открытии Суэцкого канала.

— Неужели это вас интересует? — осведомился герцог.

— Я ведь жила во Франции, ваша светлость.

— О, конечно! — сказал он. — Надо полагать, они очень гордятся своим достижением.

— Да, они очень горды — и торжествуют особенно потому, что при этом им удалось доказать, что англичане ошибались! — ответила Беттина.

Герцог рассмеялся.

— Мы можем только признать, что в данном случае мы ошиблись, — сказал он, — целиком и полностью. Но лично я всегда полагал, что Суэцкий канал может быть построен.

— А вы отважились сказать это лорду Пальмерстону? — спросила Беттина.

Герцог пристально посмотрел на нее, словно его удивило то, что эта юная девушка знает, как прежний премьер-министр противился созданию канала. Потом он сказал:

— По правде говоря, я года четыре тому назад, или даже пять, произнес в палате лордов речь в защиту планов строительства. Не приходится удивляться, что никто не стал меня слушать.

Беттина подумала, что, наоборот, приходится удивляться, как это никто не стал слушать столь значительного человека — но не решилась высказать это вслух.

Герцог выбрал себе газету, и она поняла, что он пришел в гостиную именно за ней. Решив, что не должна мешать человеку, когда ему хочется прочесть новости, она решительно уселась за письменный стол.

Единственным человеком, которому она могла написать и кому интересно было бы услышать о том, что ей предстоит побывать па открытии канала, была мадам Везари. Приняв решение написать владелице пансиона, Беттина взяла листок бумаги и ручку, но, даже пока писала, она не могла забыть о мужчине, который был рядом.

Удобно устроившись в кресле, герцог читал «Таймс».

«До чего приятно на него смотреть!» — подумала Беттина, решив про себя, что, возможно, лорд Юстес отчасти недолюбливал своего сводного брата потому, что тот так легко затмевал его не только своим положением и богатством, но и внешностью.

Беттина как раз закончила письмо, когда в вагон вошел лорд Юстес.

— Доброе утро, Вэриен! — сказал он, и в голове его звучал нескрываемый холод.

— Доброе утро, Юстес, — ответил герцог. — Надеюсь, вы хорошо спали.

— Очень хорошо, спасибо. Это заставило меня вспомнить об одном из дел, которое я хотел бы обсудить с вами, когда у вас найдется немного свободного времени.

— Если вы намерены досаждать мне вашими душераздирающими историями об «обездоленных» или о сброде, который спит под пролетами мостов, то можете не трудиться, — резко ответил герцог. — Я даю деньги благотворительным организациям по моему собственному выбору, и сейчас лишних средств у меня нет.

— Как вы можете говорить такое! — презрительно воскликнул лорд Юстес. — Да ведь то, что вы потратите на эту поездку в Египет, — или, если хотите, только то, что было съедено и выпито вчера за обедом, хватит на жизнь сотне человек на целый год!

— Надеюсь, Юстес, — устало сказал герцог, — вы не собираетесь жалеть каждый кусок, который я или мои гости положим себе в рот, и каждую каплю вина, которую мы поднесем к губам. И если вы полагаете, что я готов довести себя до такого разорения, до какого довел себя Шефтсбери, отдавая все, что ему принадлежит, бедным, то вы глубоко ошибаетесь!

— Вы заставляете меня стыдиться! — запальчиво воскликнул лорд Юстес. — Стыдиться того, что такая семья, как наша, так мало делает для тех, кто безвинно страдает!

— Мало? — громовым голосом спросил герцог. — Если вы называете…

Он замолчал и после недолгой паузы уже спокойно сказал:

— Послушайте, Юстес, я не намерен выходить из себя из-за ваших обвинений. Не стану я еще раз повторять то, что говорил вам уже неоднократно: благотворительность не должна идти для всех, кто только стоит с протянутой рукой, без разбора, и деньги нельзя бросать на ветер.

Достаточно резко герцог заключил:

— Вы у меня в гостях, и по отношению ко мне и моим друзьям будете вести себя благопристойно! Я не желаю видеть вас пристающим к моим гостям с кружкой для подаяния и не хочу слышать ханжеских проповедей. Вы меня поняли?

В ответ лорд Юстес молча вышел из салона. Не оборачиваясь, по шороху бумаги Беттина поняла, что герцог снова развернул газету.

Сердце у нее отчаянно колотилось: она была ужасно смущена тем, что вынуждена была присутствовать при ссоре братьев. Почему-то эта сцена оставила после себя чувство странной напряженности, хотя сама Беттина не смогла бы объяснить, почему она так сильно на нее подействовала.

В пансионе ей часто приходилось присутствовать при ссорах других учениц, но она впервые слышала, чтобы двое мужчин говорили друг с другом настолько резко и с такой горечью. По атмосфере враждебности, которая царила в тот момент в вагоне, чувствовалось, что братья не любят друг друга.

Тут, к величайшему облегчению Беттины, в вагон-гостиную вошел ее отец.