Книга Революция, которая спасла Россию - Рустем Вахитов

Казалось бы, это разрушает наше утверждение, что физическое убийство политических оппонентов, претендующих на высшую власть, – свойство скорее монархии, чем республики. Но этот как раз тот пример, который является исключением из правила. Правление Сталина пришлось не на обычный, мирный и стабильный период, а на период постреволюционной истории, когда, как говорится, «революция стала пожирать своих детей». Иными словами, возникшее в результате революции государство уже устоялось и начинало становиться инертным, консервативным, ввиду этого оно стало избавляться от крайних революционеров старой гвардии, которые мешали этому процессу. Такой путь прошли все государства, рожденные революцией – от французской до китайской республики. Этот период кратковременный, он занимает 10–15 лет, затем республика начинает жить обычной стабильной жизнью без череды политических убийств. Судить по этому периоду о строе республики в его нормальном состоянии нельзя. Мы же не судим о политических нравах Французской республики по тому террору, который в свое время развернул Робеспьер.

Итак, нашим монархистам нужно бы выбрать одно из двух. Или они считают, что цареубийство – это страшное преступление. Но тогда наряду с гневным осуждением Юровского и Ленина надо не менее, а более гневно осуждать Петра I, Екатерину II, Александра I и всех бесчисленных венценосных цареубийц, а одновременно, как правило, и отцеубийц, сыноубийц, мужеубийц и братоубийц. Или, не отрицая того, что цареубийство, как, впрочем, и убийство любого человека – преступление, следует все же признать, что в этом грехе революционеры повинны гораздо меньше, чем сами особы, в жилах которых течет царская кровь. В таком случае убийство царской семьи в июле 1918 – последнее звено в длинной череде убийств в роде Романовых, открывающейся и закрывающейся смертью царевича Алексея (в чем действительно можно усмотреть нечто провиденциальное, если считать, что кровь убитого Петром I сына пала на весь род). Посему монархистам, требующим покаяния от народа, следовало бы начать с себя: потребовать покаяния от оставшихся членов дома Романовых и поразмыслить над соответствием самого института монархии нравственности.

Кстати, выдающийся русский теоретик права Н.Н. Алексеев убедительно доказывал, что монархия – это языческое учреждение, которое христианство лишь приняло, наполнив его своим содержанием, но с которым оно никак не связано в сущности своей[13]. Поэтому и не нужно ее идеализировать и не нужно также видеть в ее упразднении крушение всех основ. Если господа монархисты всерьез хотят введения в России вновь настоящей монархии, а не балагана конституционной монархии, где царь будет играть роль марионетки парламента, пусть тогда честно предупредят народ, что его ждут кровавые преступления вокруг престола… Также хорошо бы предупредить об этом и тех Романовых, которые еще претендуют на власть в России. А то за те девяносто лет, которые они не правят, они уже привыкли к жизни благополучных европейских буржуа и позабыли, что далеко не все их предки умирали естественной смертью в своей постели. Готовы ли они платить за власть такой ценой и с какой стати наши монархисты подталкивают их к этому? Пусть каждый сам попробует найти ответ на эти вопросы…

Уроки Февраля

Февральская Революция 1917 г. современниками была встречена с подлинным воодушевлением и даже восторгом. Как ее только не называли – великой, бескровной, долгожданной, всенародной. Однако значение Февраля 17-го до сих пор должным образом не осмысленно и не оценено. В советские времена лидеры Февраля рисовались пропагандой как фигуры скорее комические (чего только стоят «усатая няня П.Н. Милюков» и Керенский, переодевшийся в женское платье!). Но приход к власти в постсоветской России демократов и либералов, казалось бы идейных наследников Февраля 17-го, тоже, как ни странно, мало что изменил. Не видно на улицах российских городов памятников Керенскому и Милюкову, не слышно, чтобы российские высокопоставленные либералы цитировали в своих речах либералов Февраля, и даже единственная революционная дата в числе официальных праздников новой власти – это не день Февральской революции, а день революции Октябрьской, Социалистической (глупо и безвкусно переименованный в «День согласия и примирения»)

Если же в юбилей Февраля некоторые особо эрудированные «работники пера» и «парламентские сидельцы» и упомянут об этом событии, то разве для того, чтобы иметь повод поговорить на любимые темы – о «кровавых коммунистах», «громадных репрессиях» и тому подобном. И опять отойдут на задний план сами лидеры первой в России либеральной революции, их идеи и судьбы этих идей.

Есть нечто роковое в том, что новые либералы не желают ни знать, ни тем более учитывать опыт своих исторических предшественников, демократов Февраля начала прошлого века. Такое пренебрежение прошлым таит в себе опасность повторения ошибок со всеми вытекающими из этого неприятными последствиями для своей личной и политической судьбы.

Вместе с тем Февральская революция, несмотря на свою противоречивость и местами фальшь, была по-своему крупной исторической вехой. Начнем с того, что именно в результате Февральской революции рухнула многовековая русская монархия. Февраль не возник на пустом месте. Это была именно революция, то есть социальная стихия, вызревавшая внутри ветшающей монархической государственности и русского общества столетиями. Февраль стал логическим завершением разрушительной работы русской интеллигенции, которая и подспудно, и явно, начиная с петровской эпохи подтачивала устои российского самодержавия – нелегальными листками и подцензурными романами с их эзоповым языком, крамольными речами в университетских аудиториях и думской риторикой. Хотя, как это всегда и бывает, революция, о которой грезило не одно поколение, пришла нежданно: Ленин еще в конце 16 года говорил, что, вероятно, не доживет до революции в России, Милюков отметал всяческие предположения о роли Госдумы в февральских событиях и подчеркивал, что все произошло спонтанно, в результате уличных беспорядков и перехода солдат на сторону восставших…

Впрочем, было бы ошибкой ставить революцию в заслугу одной только интеллигенции. Если ветер рушит многовековое дерево, то дело ведь не только в силе ветра, но и в том, что дерево основательно подгнило. Самодержавие очевидным образом не отвечало вызовам модернизации, которые нависли как дамоклов меч над Россией. Через тридцать лет на Западе изобретут ядерное оружие. Уже родился Гитлер, который вскоре напишет «Майн кампф» и выскажется там в том духе, что будущее Германской Империи – в освоении восточных российских земель (Гитлер ненавидел русских не только за то, что они коммунисты, но и просто за то, что они русские, «низшая раса» с точки зрения доктрины нацизма, поэтому глупо считать, что, не будь «коммунистической угрозы», не было бы нападения Гитлера). Англия и США тоже не питали возвышенной и бескорыстной любви к России, как впоследствии показали отношения стран Антанты с белогвардейскими правительствами.

России нужны были специалисты, инженеры, учителя, квалифицированные образованные рабочие. Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч, миллионы. А в Российской Империи действовал закон о «кухаркиных детях», закрывавший доступ к образованию для большинства населения, на всю 150 миллионную Империю насчитывалось 13 (!) университетов, где учились в основном отпрыски дворян. Многие книги западных мыслителей, живших и творивших в то время, были запрещены цензурой. А об электрическом освещении деревень не только не думали, но и не могли думать, потому что в глазах властей мужикам ни к чему были «барские забавы».