Книга Огонь любви - Барбара Картленд

Миссис Барнстейпл открыла дверь в большую комнату с идущими по одной стене окнами.

– Это комната для еды и игр. В нее выходят две спальни. Эта вполне подойдет маленькому принцу. А вы займете комнату рядом.

Дипа заметил стоявшую в углу коня-качалку и сразу же бросился к ней. Карина с интересом огляделась.

Комнаты были превосходны – это сразу бросалось в глаза. Здесь была традиционная для детской каминная решетка, приспособленная для просушивания детских вещичек, а четырехстворчатая складная ширма, украшенная цветными наклейками напомнила Карине ее собственную. Именно такая ширма была у нее в детстве. Она вспомнила, как мама наклеивала на нее рождественские открытки и переводные картинки, которые они частенько покупали вместе в деревенской лавке. Карина обожала свою ширму, и каждый раз, когда она смотрела на нее, ей казалось, что она видит новую картинку.

Заметив интерес Карины к ширме, миссис Барнстейпл улыбнулась:

– Я помню, как ее светлость делала эту ширму. Время от времени я и сама наклеивала картинки, пока этому не воспротивилась няня. Она вечно ревновала меня, потому что его светлость очень любил меня. "Барни, Барни!" – бывало кричал он на весь дом. И это всегда выводило няню из себя.

– Няньки часто бывают ревнивы, я знаю, – посочувствовала Карина, вспомнив, как в Клеверли ее собственная няня ревновала ее к старой кухарке.

– Ой! – всполошилась миссис Барнстейпл. – Я не должна сплетничать. Сейчас я пришлю горничных и распоряжусь, чтобы лакей принес ужин. Чего бы вы желали?

– О, благодарю вас. Все, что нужно в столь поздний час, это стакан молока и печенье для Дипы. В ожидании кэба мы съели на станции несколько бутербродов. А если вас не затруднит, я была бы очень благодарна за чашку чая.

– Ну что вы, это не составит никакого труда, – ответила миссис Барнстейпл и вышла из комнаты, оставив Карину и Дипу вдвоем.

– Большая, большая собачка, – повторял мальчик, раскачивая взад-вперед коня – качалку.

– Это не собака. Дипа, скажи "конь".

Дипа повторил слово вслед за Кариной, а потом произнес его еще несколько раз, как бы показывая, что запомнил его. Однако усталость брала свое, и, не дождавшись молока, ребенок задремал у нее на руках.

Лакей доставил багаж. По просьбе Карины он отнес чемоданы в спальню, и как ни велика была комната, вещи сразу заполнили ее всю. На их фоне маленький чемоданчик Дипы выглядел очень сиротливо. Девушка достала ночную рубашку мальчика и подготовила его ко сну.

– Большой конь, – сказал он, укладываясь на подушку. Потом худенькими ручонками обвил шею Карины, пробормотал "Хорошая, хорошая леди. Дипа любить… " и уснул, прежде чем успел закончить фразу.

В игровой комнате Карину ожидала миссис Барнстейпл.

– Боюсь, что уже слишком поздно распаковывать ваши вещи, – сказала она. – Если вас устроит, утром я пришлю кого-нибудь помочь вам.

– Сейчас мне ничего из вещей не понадобится, но завтра я с удовольствием приму любую помощь.

– Все будет в порядке, – пообещала миссис Барнстейпл. – Я заказала для вас яичницу на случай, если вам захочется перекусить.

– Очень любезно с вашей стороны, – горячо поблагодарила Карина. Она посмотрела на стоявший на столе поднос, но из деликатности не сказала, что после длинного, трудного дня чувствует себя слишком разбитой, чтобы есть.

В дверях миссис Барнстейпл замешкалась.

– Вы давно служите? – поколебавшись, спросила она. Было видно, что ее мучает сомнение, вправе ли она задавать подобные вопросы.

– Не очень.

– Может, это ваше первое место? – осмелилась задать еще один вопрос миссис Барнстейпл.

Карина поняла, что лгать не имеет смысла.

– Это настолько бросается в глаза? – спросила она с улыбкой. – Мне казалось, что я выгляжу очень опытной.

– Вы выглядите очень юной, – ответила миссис Барнстейпл, направляясь к дверям, – и если позволите, я дам вам совет: запирайте дверь своей комнаты.

Тайный смысл, скрытый в сдержанных словах миссис Барнстейпл, заставил Карину в испуге посмотреть на нее. Что она имела в виду?

И вдруг Карине вспомнились мужчины, игравшие внизу в карты, блеск в глазах сэра Персиваля Рокли, когда он вошел в зал и увидел ее.

Здесь, наверху, было так тихо, что ей казалось, она слышит собственное дыхание. Поежившись, девушка налила себе чая. Она пыталась убедить себя в том, что слишком измучена и встревожена, чтобы во всем разобраться, а виной такому ее состоянию могло быть все, что угодно: и темнота, и огромный дом, и странное поведение лорда Линча и его матери, и долгое путешествие. Сейчас она знала лишь одно: ей страшно, хотя и неясно, почему. Во всем происходящем было нечто непонятное, отчего в груди замирало сердце и прерывалось дыхание.

– Ну почему я такая глупая? – жалобно спросила себя Карина.

И едва она произнесла эту фразу, в коридоре раздались чьи-то тяжелые шаги. В страхе ожидая, когда раздастся стук в дверь, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание.

Глава четвертая

Яркое солнце отражалось в озере, и по гладкой поверхности воды величественно скользили лебеди. В зарослях камыша прятались утки с ярким оперением, из кустов доносилось птичье щебетанье.

Карина чувствовала, как у нее становится легче на душе и ночные страхи начинают представляться нелепыми.

– Боже, ну не глупо ли бояться неизвестно чего? – проговорила она вслух.

Дипа носился по подстриженным лужайкам и пытался из рук кормить уток кусочками хлеба.

Сейчас Карине казалось, что она просто слишком утомлена волнующими событиями минувшего дня, а если говорить откровенно, то даже близка к истерике. Однако слишком реален еще был тот ужас, который она испытала ночью, хотя стук в дверь, так напугавший ее, имел самую прозаическую причину: стучала горничная, присланная миссис Барнстейпл, узнать, во сколько подавать завтрак.

Карина оторвала взгляд от озера и посмотрела на темный величественный дом. Он был огромен, но сейчас, когда ставни на окнах были открыты, больше не внушал прежнего благоговейного трепета. И все равно было в нем нечто такое, что вызывало смутное предчувствие дурного и казалось предвестником беды и опасности.

Не будь смешной! – сказала себе девушка и подумала, что просто сравнивает замок с Клеверли Корт, и сравнение это явно не в пользу первого. Перед глазами встали белые колонны Клеверли, газоны, спускавшиеся к небольшому ручью в нижней части сада, старые пихты, в которых она ребенком пряталась от гостей.

Как же она любила Клеверли! Радость, счастье, покой – вот что значил для нее ее дом. На мгновение все вокруг исчезло: и сиявшее на солнце озеро, и радостно щебечущий Дипа, и темные на фоне голубого неба силуэты замка. Вместо них Карина увидела женщину в белом платье, которая протягивала к ней руки, и себя, бегущую навстречу этой женщине и счастливую оттого, что мама вернулась домой.