Книга Последняя воля Нобеля - Лиза Марклунд

В свободное время он помогает старшему брату. О, как Эмиль работает, старается — и как хороню у него это получается! Он так отличился, что ему доверили делать нитроглицерин, который потом используют на строительстве железнодорожной линии, по которой пойдут поезда на север от Стокгольма. Новая железная дорога — часть новой эры.

Этим субботним утром, 3 сентября 1864 года, он, вместе с другом-студентом, К. Э. Херцманом, стоит в огороженном дворе лаборатории Альфреда. В чистом воздухе, в котором уже чувствуется дыхание осени, отчетливо раздаются их юные голоса. Они перегоняют глицерин.

Может быть, их слышит Альфред. Наверное, это так. Старший брат слушает их смех, стоя у открытого окна и разговаривая с инженером Бломом.

В половине одиннадцатого Сёдермальм сотрясается от страшного взрыва. От зданий отваливается штукатурка, со звоном лопаются оконные стекла в домах на Королевской улице, по ту сторону от Риддарфьердена. Яркую желтую вспышку заметили во всем городе. Столб огня быстро превратился в столб черного дыма.

Ударная волна настигла Альфреда у окна, она швырнула его на пол, и он сильно ушиб лицо. Проходившего по улице плотника Нюмана разорвало на куски. Были убиты также тринадцатилетний посыльный Герман Норд и девятнадцатилетняя Мария Нордквист. Тела Эмиля и его друга Херцмана были в таком состоянии, что сначала полицейские никак не могли понять, сколько же человек убито.

Лабораторному зданию были причинены страшные разрушения. Городская газета лаконично констатирует: «От фабрики не осталось ничего, кроме обугленных развалин. Повсюду разбросаны обгорелые обломки. Во всех расположенных поблизости зданиях и даже в тех, где не было слышно взрыва, не только вылетели стекла, но и оконные рамы».

Об этом взрыве стокгольмцы вспоминали не одно десятилетие.

Сам Альфред на следующий день снова приступил к работе.

Он никогда и ни с кем не говорит об этом несчастном случае, об этой катастрофе. Он пишет сотни писем, но ни в одном из них не упоминает о том взрыве.

Альфред не женится. У него никогда не будет детей. Труд всей своей жизни он завещал тем, кто стремится сохранить мир, делает великие изобретения и пишет гениальные книги.

В своих письмах он все время говорит о своем одиночестве, о чувстве бессмысленности бытия, о растущем беспокойстве.

Он нигде не был дома, он был всегда в пути — вечный странник.

Анника шла по длинному, бесконечному коридору. Над головой висели большие хрустальные люстры, кусочки хрусталя тихо позвякивали, хотя в коридоре не было ни ветерка.

Далеко впереди, так далеко, что в том месте стены почти сходились, Анника видела крошечный источник света.

Она знала, что это.

Там была Каролина фон Беринг, убитая женщина, — она ждала Аннику, но Аннике надо было поспешить, надо бежать, это очень важно; но в этот миг поднялся ужасный ветер. Люстры стали неистово раскачиваться из стороны в сторону; поднялся невероятный звон и грохот.

«Я иду!» — старалась прокричать Анника, но встречный ветер относил слова назад, глушил их.

«Ты должна, ты обязана поспешить, — шептал ветер, — потому что я умираю».

«Нет! — кричала Анника. — Подожди!»

В следующий миг Анника увидела Каролину лежащей у ее ног. Она простерлась на мраморном полу и смотрела на Аннику, и Анника, почувствовав невероятное облегчение, упала рядом с женщиной на колени и приблизила ухо к ее губам, чтобы слушать, но в ту же секунду увидела громадную рану в груди, сквозь которую было видно сокращавшееся сердце, из которого пульсирующей струей выливалась кровь.

Аннику охватила паника. «Нет! — что было сил закричала она, стараясь встать, но встать не смогла — руки, ноги, тело стали тяжелыми как свинец. — Я не хотела опоздать, я не хотела!»

Но потом она вдруг поняла, что это не Каролина фон Беринг, а София Гренборг, бывшая коллега мужа, и скорбь внезапно сменилась ликованием.

«Вот ты и подыхаешь», — торжествующе подумала Анника, чувствуя, как радость заливает ее всю — от живота до кончиков пальцев.

В следующий момент рядом оказался Томас, он опустился возле Софии на колени, приподнял ее на руках; и пока кровь хлестала из разверстой раны, Томас занимался любовью с умирающей женщиной, а она громко смеялась от счастья.

Она проснулась, как от толчка. Из окна в комнату сочился тусклый серый свет. В углу все еще раздавался звонкий смех Софии Гренборг, хрупкий и холодный, как льдинка.

Теперь ее нет, подумала Анника. Она никогда больше не вернется и не потревожит нас.

Томас увез детей в садик. Анника пошарила рукой по полу и подняла мобильный телефон. Было десять часов сорок шесть минут. Она проспала три с половиной часа.

Сои продолжал преследовать Аннику, пока она принимала душ и одевалась. Она не стала завтракать, и вместо этого позвонила Берит и договорилась с ней вместе пообедать.

За утро нападало много снега, он лежал на земле, приглушая все звуки. К остановке неслышно бесформенной массой подкатил шестьдесят второй автобус. Водитель даже не покосился в ее сторону, когда Анника вошла в салон, показав водителю свой проездной. Тяжелое впечатление от сновидения не рассеивалось. Оно преследовало ее в проходе между сиденьями, оно дышало ей в затылок, пока она шла мимо похожих на серые тени пассажиров, не обращавших на нее ни малейшего внимания.

«Я не существую, — подумала Анника. — Я невидимка, в автобусе-привидении еду прямиком в ад».

Через двенадцать минут она вышла на остановке возле русского посольства. Берит захватила с собой талоны на питание, и Анника с виноватым видом заняла у Берит один.

— Я обязательно с тобой расплачусь…

Коллега небрежно отмахнулась, и они направились к стойке с закусками, сунув под мышки свежие номера газеты.

Читая, обе принялись за еду.

Были жертвы: лауреат, председатель Нобелевского комитета и три охранника. О последних информация была очень скудной. Имена и фамилии охранников стали известны только к утру, и лишь после этого о происшествии сообщили их родственникам.

— Поговорим об этом днем, — сказала Берит, и Анника сделала пометку на полях газетной страницы.

Раненого лауреата премии перевели из отделения интенсивной терапии в обычное хирургическое отделение.

— Не думаю, что его поместили в общую палату, — заметила Анника, переворачивая страницу.

— Его там охраняет половина МОССАДа, — сказала Верит, отправляя в рот последний кусок хрустящего хлебца с отрубями. — У них масса времени объяснить ему, как получилось, что в него стреляли. Они-то знают, сколько угроз в последнее время сыпалось в его адрес.

Аарон Визель и Чарльз Уотсон работали над исследованиями стволовых клеток и были большими сторонниками лечебного клонирования. Решение наградить их Нобелевской премией вызвало бурю. С резкими возражениями выступили католики и многие радикальные протестантские общины.