Книга Вызовите акушерку. Прощание с Ист-Эндом - Дженнифер Уорф

Впрочем, не все исчезавшие дети погибали. Чем богаче была семья, тем больше у них могло быть причин скрыть рождение нежелательного ребёнка. Мать могла запереть дома беременную дочь, принять роды с помощью «мастерицы», избавиться от младенца, и никто ничего бы не узнал. Благородная дама, конечно, не могла бы просто принести новорождённого в работный дом или приют – его бы никто не взял, а соседи мигом бы всё пронюхали. В этих случаях малыша втайне отдавали опекунам. Многие «мастерицы» работали по договорённости с такими людьми, служили посредниками и принимали деньги от обеих сторон.

Я знала женщину, чья дочь в двадцать четыре года родила внебрачного ребёнка. На дворе был 1949 год, то есть всё произошло не так давно. Женщина самодовольно сообщила, что, естественно, сразу забрала новорождённого:

– Я не разрешила дочери и взглянуть на него. Ребёнка отдали в приют.

Видимо, это был частный коммерческий приют, поскольку на самом деле мальчик не являлся сиротой – его родители были известны и пребывали в добром здравии.

Десять лет спустя я присутствовала на родах у юной девушки в Попларе. Её мать безостановочно повторяла, что отдаст его «куда следует». В какой-то момент она приказала мне выметаться и заявила, что сама примет младенца и избавится от него. Не знаю, что она планировала, но, видимо, у неё была возможность отделаться от нежеланного ребёнка в рамках закона.

Уровень жизни в таких частных приютах полностью зависел от опекунов. Моя знакомая семидесяти пяти лет была таким незаконнорождённым ребёнком – её передавали из одной приёмной семьи в другую, пока, наконец, она не поселилась у одинокой дамы, которая полюбила её и стала ей другом на всю жизнь. И наоборот, в Клэпхеме в 1920-е годы осудили женщину, содержавшую в подвале дома восьмерых детей (за каждого из них ей заплатили) в пяти кроватках. Там были и новорождённые, и трёхлетки: старшие не умели ходить, поскольку всю жизнь провели лёжа, и разговаривать – они почти не слышали человеческой речи.

Древность истории торговли детьми сравнима с историей грехов человеческих. Джозефин Батлер[11] пишет в своих воспоминаниях, памфлетах и дневниках второй половины XIX века, что встречала тысячи (да, тысячи) девочек в лондонских борделях – некоторым из них было всего 5–6 лет. Это было душераздирающее зрелище. Такие дети жили не дольше двух лет, но хозяйки борделей поставляли всё новых и новых для своих богатых клиентов. «Чистые» дети, то есть не страдающие венерическими заболеваниями, стоили дорого. Эти случаи подробно описаны, но, как ни странно, миссис Батлер не сообщает о мальчиках, хотя торговля ими также наверняка процветала.

Откуда же поступали все эти ребятишки? Явно не из Армии спасения, работных домов, государственных приютов или таких пансионов как Корам, Барнардо или Сперджен. Так откуда же?

Основной закон экономики гласит, что спрос создает предложение. Если борделям требовались «чистые» дети, беспринципные женщины, содержавшие частные приюты, поставляли таких детей за деньги. Никто не задавал вопросов. У многих малышей не было имён, регистрации, а для остальных выписывали фальшивые свидетельства о рождении. Родители и родственники не знали, что произошло с их ребёнком, – он просто исчезал, будто никогда и не появлялся на свет.

Во время демографического взрыва XIX века оголодавшие матери периодически продавали детей. Это приводило к ужасным последствиям – покупатели оформляли опеку, страховали жизнь таких ребятишек, а потом морили их голодом и после смерти подопечного получали страховку. Есть много записей о подобных случаях. Доктор Барнардо, например, как-то раскусил безжалостную старуху, которая приобрела троих детей, застраховала их, продала их одежду и бросила умирать от голода и холода.

Подобные вещи тяжело читать – особенно если вы всерьёз интересуетесь семейной историей. Однако жизнь в равных пропорциях состоит из счастья и горя, и мы бессильны это изменить.

Сажа

Как-то раз мы обнаружили, что несколько младенцев наших рожениц одновременно заболели – у них гноились глаза, текло из ушей, началась диарея, пупки воспалились, а кожа покрылась прыщиками. Пострадали не все, но те, что заболели, тяжело переносили недуг. У детей взяли анализы, и в лаборатории сообщили, что все инфекции были вызваны одним и тем же штаммом золотистого стафилококка. Откуда же он взялся?

Сёстры и монахини сдали анализы, и выяснилось, что переносчиком золотистого стафилококка, от которого и пострадали дети, стала Синтия. Бедняжка была в ужасе от того, что заразила младенцев, тем более что сама она не чувствовала недомогания. Но результаты были неумолимы. Её тут же отстранили от работы, она прошла курс лечения антибиотиками, и инфекция пропала бесследно.

Медики использовали пенициллин, и дети также выздоровели. Ещё недавно некоторые из них могли бы умереть, а у некоторых наверняка бы развилось хроническое воспаление среднего уха, конъюнктивит или же инфекция лёгких, что могло бы привести к дальнейшим ухудшениям. Но антибиотики тогда были внове и действовали крайне эффективно.

Синтия две недели не работала и вернулась к делу совершенно уверенно. Больше вспышек инфекции не случалось.

Первым местом, куда Синтия отправилась по возвращении, был уютный домик в районе Боу. В таких условиях приятно работать, и всё шло как по маслу. У молодой матери, для которой это был пятый ребёнок, прогрессировали схватки, её мать приглядывала за остальными детьми, а бабушка, бывалая дама, для которой роды были куда менее пугающим событием, чем поход к дантисту, во всём помогала Синтии и приглядывала за огнём в камине.

– Еле-еле горит, я смотрю, надо б его раздуть, пока младенчика ещё нет. Надо ж, чтобы ребёночек родился в тёплой комнате, да, сестра?

Она взяла кочергу, поворошила тлеющие угли и открыла заслонку. Пламя вспыхнуло, но в этот момент под крышей что-то загрохотало, и в дымовой трубе обрушилась гора сажи, полностью загасив огонь. Женщина с криком бросилась к камину с газетой, пытаясь прикрыть очаг, чтобы сажа не попала в комнату, но тут опять раздался грохот, упала ещё одна порция сажи и разлетелась по всей комнате. Сажей было покрыто всё: стерильные инструменты, аккуратно разложенные на комоде; белое постельное бельё; любовно приготовленная колыбелька, вся в ленточках и кружевах; сама Синтия, в чистом белом халате, маске и перчатках; и то же самое произошло с женщиной на кровати – хотя ей было уже всё равно, поскольку началась вторая стадия родов, а вместе с ней мощная схватка, предшествующая полному раскрытию шейки матки. Синтия в ужасе воздела чёрные руки. Сначала она решила вымыться и резво бросилась к тазу, но на воде и мыле красовалась плёнка сажи. Акушерка сорвала перчатки и с облегчением отметила, что пальцы остались чистыми.

– Господи, – простонала пожилая дама. – В жизни такого не видела. Что ж теперь делать, сестра?

– Тут уже ничего не попишешь. Если роды начались, мы их не остановим. Придётся продолжать как есть. Принесите ещё воды и вымойте этот таз. Спросите ещё, есть ли чистое бельё. Нам вряд ли хватит времени принести чистые инструменты из Ноннатус-Хауса, но можно попытаться.