Книга Перманентный кризис. Рост финансовой аристократии и поражение демократии - Марк Шенэ

Если верить фон Мизесу, в либеральном обществе только общий рост производительности труда в каком-то секторе может вызвать повышение доходов в этом секторе. Утверждать же подобное по поводу финансовой сферы в свете многочисленных проблем, связанных с кризисом, равносильно цинизму или интеллектуальной недобросовестности[63].

Статистика, касающаяся самой малоимущей части населения, столь же впечатляюща. По данным Всемирного банка, в 2013 году примерно 11% населения планеты жили менее чем на 1,9 долл. в день. По данным Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО), 800 млн человек страдали в 2014 году от последствий хронического недоедания, а более 2,5 млн детей умирали от него.

Размер накопленных состояний лишь подчеркивает сложившийся неоправданный разрыв. Согласно Bloomberg Billionaires Index, 200 самых крупных состояний в мире составили в 2012 году 2,7 трлн долл., что примерно соответствует ВВП Франции. Совокупность сотни первых состояний приближается к 1900 млрд долл., что на 241 млрд больше, чем в 2011 году. По сведениям Wealth Report за 2012 год[64], 63 тыс. человек, имеющих более 100 млн долл., то есть примерно 0,001% населения планеты, обладали суммой в 40 трлн долл., что больше мирового ВВП. По классификации агентства Bloomberg на 2 января 2014 года, состояние 300 богатейших людей планеты выросло за 2013 год на 524 млрд долл., достигнув 3,7 трлн долл. Первый богатейший процент населения планеты обладает таким же богатством, как и оставшиеся 99%, то есть половиной всех мировых богатств. Наконец, согласно британской неправительственной организации Oxfam, в 2016 году восемь самых богатых человек обладали таким же богатством, что и бедная половина человечества.

Таким образом, на международном уровне разрыв в доходах и состояниях вернулся к уровню перед Первой мировой войной и даже превзошел его. Это симптом ненасытности финансовой сферы и абсурдности логики, которую она навязывает экономике. Эта ее патология морально порочна, поскольку противоречит фундаментальным принципам, в которых воспитывают большинство жителей планеты с самого детства, какими бы ни были их происхождение, культура или религия. Но порочна она и в экономическом отношении. Общество взято в заложники могущественными лобби, пытающимися, и небезуспешно, убедить граждан, что экономика не сможет функционировать эффективно без этой ничем не оправданной системы, по правилам которой директора некоторых компаний, особенно финансовых, получают в год десятки миллионов евро. Но еще более скандальны эти астрономические суммы, если учесть, что крупнейшие из этих финансовых институтов частично финансируются за счет налогоплательщика (мы еще рассмотрим это подробнее в следующей главе). Более скромные вознаграждения, порядка 1 млн евро, представляются вполне разумными и более чем достаточными[65]. В глазах простых смертных такие доходы все равно будут непомерными, но они будут хотя бы соответствовать тому разрыву в доходах, который наблюдался между концом Второй мировой войны и 1970-ми годами, то есть в период наибольшей стабильности мировой экономики и наиболее низкой безработицы.

Для оздоровления нынешней экономики нужны руководители, осознающие свою ответственность не только перед акционерами, но и перед своими подчиненными, клиентами и перед обществом в целом. Переходить из страны в страну и с континента на континент в поисках наилучшей зарплаты скорее с руки футбольной звезде, чем ответственному руководителю.

Пока же принцип Людвига фон Мизеса «либерализм всегда имел в виду благо всех, а не какой-либо особой группы» явно не соблюдается.

Колоссальный уровень задолженности

Рассмотрим вторую цитату из фон Мизеса: «Антилиберальная политика – это политика “проедания” капитала. Она рекомендует изобилие в настоящем обеспечить за счет будущего». Уровень задолженности данного общества позволяет знать, в какой мере его политика отдает преимущество настоящему в ущерб будущего. Как и в более скромном масштабе, высокая задолженность семьи ложится бременем на будущие поколения, которые рано или поздно должны будут оплатить по счетам.

Совокупный долг (включающий долги частных лиц, компаний, государства и финансового сектора) достиг в 2014 году в США и Германии соответственно 269 и 258% ВВП[66]. Сходную, если не худшую статистику можно наблюдать и в других развитых странах. В конце 2016 года он достиг 280% в Китае. По миру в целом задолженность достигла к началу 2017 года 327% ВВП и продолжает расти быстрее, чем он. Становится все более невероятным, что это долг будет когда-либо погашен! Банковские гиганты «too big to fail» выделяются размером своей задолженности даже на этом фоне. Во множестве стран – не только в Греции, но и в Великобритании и США – подоходный налог все реже идет на строительство школ и больниц, на пенсии госслужащих и все чаще на выплату общественного долга. Эта ситуация усугубится еще больше, если поднимутся проценты. Например, в Италии в 2016 году проценты на государственный долг достигали порядка 40 млрд евро в год по ставке около 2%. Если ставка удвоится, государство должно будет выплатить 80 млрд евро, что уже немногим меньше бюджета на здравоохранение (113 млрд евро). Такая ситуация стала бы невыносимой.

В этой колоссальной задолженности в значительной мере повинна неолиберальная доктрина. Чтобы убедиться в этом, достаточно процитировать Милтона Фридмана: «Сосредоточившись на дурной цели, на дефиците, вместо хорошей, общественных расходах, сторонники консервативной налоговой политики стали неосознанными слугами больших транжир»[67].To есть главной целью должно быть снижение не дефицита, а налогов. Неолиберальная логика хотела бы, чтобы такое снижение подвигло государство на меньшие траты, на сокращение своего вмешательства, что по идее должно привести к сокращению дефицита. Однако три десятилетия такого рода политики утверждают нас в обратном: снижение налогов для самых состоятельных семей и для крупнейших компаний не принесло ожидаемого эффекта. Наоборот: долг лишь резко вырос.

В контексте современной финансиализированной экономики долг стал одним из определяющих факторов темпа экономического роста, что и делает этот рост столь неуверенным. Так, между 2001 и 2005 годами долг в США и Великобритании существенно вырос, соответственно на 6,5 и 8,3%, что способствовало экономическому росту в среднем за год соответственно на 2,4 и 3%. В тот же период рост был значительно медленнее в Германии (0,6%), где долг вырос только на 2,3%. Франция дает средние показатели: рост 1,6% и годичный рост долга 5,1%.

Разразившийся финансовый кризис показал поверхностный характер этого роста. Выросшая роль долга и краткосрочных спекулятивных пари в этом кризисе, заменивших накопление и долговременные инвестиции, стала ярким признаком прихода к экономической власти «казино-финансов» и связанных с этим опасностей. Очевидно, что уровень публичной и частной задолженности не соответствует здоровому равновесию между настоящим и будущим. Современная политика неоспоримо жертвует будущим во имя настоящего.

Что касается государственного интервенционизма, подвергнутого критике Фридрихом Хайеком, то приходится признать, что интервенционизм имеет место, но совсем не в смысле, который имел в виду автор, а преимущественно в смысле спасения финансовых монстров «too big to fail» или «too connected to fail». Эта политика уже поглотила немалые денежные суммы; она противоречит логике самого либерализма. Ибо, сообразно с фундаментальными либеральными принципами, все эти финансовые институты должны были бы сами отвечать за принятые ими стратегические решения, и ни один из них априори не должен быть застрахован от возможного банкротства. Такая политика поощряет стратегии по достижению критической массы, чтобы попасть под защиту государства.