Книга Аромат колдовской свечи - Наталья Калинина

– А вот и фиг! Возьмут! – с вызовом, будто мама присутствовала на кухне, сказала Ника. – Выйду замуж за повара! Или, что еще лучше, за владельца ресторана!

Пытаясь не слушать ехидный внутренний голос, напомнивший об Андрее, она с силой захлопнула дверцу морозилки и сунула в микроволновку замороженную лазанью. И в этот момент раздался звонок в дверь.

На пороге стоял молодой парень в форме с эмблемой службы почтовой доставки.

– Болдырева Вероника? – осведомился курьер и, когда девушка подтвердила, протянул ей тонкий конверт формата А4 и бланк: – Распишитесь.

Проводив курьера, Ника с пакетом прошла на кухню. Подпись отправителя стояла самая безликая: Иванов Иван Иванович. Возможно, человека, отправившего этот пакет, на самом деле звали так, но в это почему-то не верилось. Адрес отправителя указан не был. Ника в недоумении разглядывала конверт со всех сторон, медля с тем, чтобы его открыть.

– Интересно, как это служба доставки согласилась принять пакет от человека, назвавшегося вымышленным именем?

И тут же вспомнила, что парень-курьер не изъявил желания увидеть ее паспорт.

– Халтурят, – осудила Ника службу доставки и надорвала край пакета.

Из конверта она вытащила три листа с напечатанным на них текстом, в котором не без удивления признала еще два отрывка из уничтоженной рукописи Эдички. Уж не он ли сам скрывался под именем Иванова Ивана Ивановича? Но не успела Ника додумать эту мысль до конца, как из перевернутого конверта выпал еще один листок, блокнотного формата. «Вы в опасности. Берегитесь», – было написано на нем от руки печатными буквами. И эта странная анонимная записка, то ли с угрозами, то ли с предостережениями, уверила девушку в том, что пакет был вовсе не от Эдички.

IV

На похоронах Ника не плакала, как многие девушки из редакции. Чувствуя неловкость за свои сухие глаза и излишнее любопытство, так некстати поднявшее голову, она украдкой обвела взглядом толпившихся возле свежей могилы людей. Проводить Стаса в последний путь пришло много народа: фотограф он был довольно известный. Разглядывая его друзей, коллег и родственников, Ника неприлично надолго, рискуя быть разоблаченной в своем неуместном любопытстве, задержала взгляд на вдове Стаса. Когда-то от местных кумушек-сплетниц она слышала, что супруга фотографа старше его на несколько лет, и ожидала увидеть оплывшую тетку с печатью усталости на простоватом лице и испорченными перманентом волосами. Но вдова Стаса оказалась молодой женщиной с тонкими правильными чертами лица и темными, как маслины, глазами, выдававшими примесь южной крови. Держалась она довольно стойко, провожала своего неверного мужа в последний путь без истерик и рыданий. Ее привлекательному лицу удивительно шла аристократичная выдержанная скорбь. Ника с недоумением подумала о том, как Стас мог направо и налево изменять такой женщине. Неудивительно, что сейчас она хоронит своего неверного супруга с такой отчужденной холодностью.

Спохватившись, что нехорошо осуждать ушедшего в мир иной, Ника отвела взгляд. Странное ощущение – находиться на похоронах безвременно ушедшего талантливого коллеги, с которым она была в неплохих отношениях, и сейчас ровным счетом ничего не испытывать: ни скорби, ни сожаления, ни грусти. Может, лишь… небольшую скуку и досаду. Будто находится она не на похоронах, а на неинтересном светском мероприятии, на которое ее обязали явиться.

Длинная очередь в тяжелом молчании медленно двигалась к гробу – прощаться. Ника положила свои цветы и отошла в сторону, уступая место другим. Чуть поодаль она заметила молодого мужчину с букетом белых гвоздик, державшегося особняком. Незнакомец не торопился подходить к гробу, и у Ники неожиданно возникло предположение, что вообще пришел он не к Стасу. Словно в подтверждение ее мыслей, мужчина, встретившись на короткое мгновение с девушкой взглядом, поспешно отвернулся, присел над одной из соседних могил и с преувеличенным почтением возложил на нее цветы.

…Где-то она уже видела его. И эту высокую худую фигуру, облаченную в черное пальто, и «иконописное» лицо с тонким прямым носом. Длинные, чуть вьющиеся русые волосы и короткая бородка придавали лицу мужчины еще больше сходства с божественным ликом, но иллюзию святости разбивала арктическая холодность светлых почти до прозрачности глаз.

Никины размышления прервала некрасивая своей публичностью сцена. Когда гроб опустили в землю, секретарша Лера, до этого в смиренном оцепенении смотревшая в черноту ямы, неожиданно громко и визгливо заголосила и, проворно расталкивая толпу локтями, бросилась к могиле. Еще мгновение, и красавица Лерочка скатилась бы по осыпающейся свежей земле в яму. Ее, отчаянно брыкающуюся, успели поймать на самом краю и отвести в сторонку. Ника краем глаза заметила, что жена Стаса, на чьих глазах произошла эта сцена, лишь презрительно поморщилась и легонько сжала пальцами ладонь высокого импозантного мужчины, который всю церемонию находился с ней рядом.

Когда все закончилось, Ника неожиданно для себя задержалась возле могилы. Сунув руки в карманы дубленки и ежась от холода, она, не мигая, смотрела на свежую земляную насыпь, скрытую венками и цветами, на развевающиеся на ветру черные ленточки, привязанные к искусственной хвое, которые словно порывались взлететь, покинуть это унылое место. И, наконец, пришло осознание, что красавчика Стаса больше нет, что теперь он принадлежит не миру живых людей, а этой холодной мертвой земле.

– Упокоился рано, сердешный…

Услышав за спиной тихий голос, Ника испуганно вздрогнула и, резко обернувшись, увидела маленькую сгорбленную старушку, которая скорбно глядела туда же, куда и она.

– Не по своей воле-то…

Старушка вздохнула, выпростала руку из-под пухового платка, которым по-старушечьи крест-накрест был перевязан для тепла ее ветхий полушубочек, и торопливо перекрестилась. Сморщенное, как печеное яблоко, маленькое личико, истончившиеся до блеклой линии губы, выцветшие от времени глаза и крупное, размером с пятак, родимое пятно на левой щеке. Обычная старая женщина. Для Ники все старушки, как и младенцы, были на одно лицо.

– Почему вы так сказали? Про то, что не по своей воле он упокоился?

– Да как же, милая. – Бабулька едва заметно пожала закутанными в платок плечами. – Молодые такие не по своей воле уходят. Я тут, на кладбище, уже столько похорон повидала… Знаю почти все про здешних покойников, к кому родственники приходят, к кому – нет. И приходящих знаю многих – примелькались.

– А его тоже? – быстро спросила Ника, указывая на мужчину с иконописным лицом, который теперь спешными размашистыми шагами направлялся в сторону выхода.

– Нет, – после некоторых раздумий уверенно ответила старушка. – Его я тут никогда не видела. Да и непонятно, к кому он пришел: смотрел на похороны, однако не подошел, а цветы положил на могилу Клавдии Ковалевой, упокоившейся тремя днями раньше. Я помню похороны Клавдии, и этого человека среди ее родственников не было.

Старушка замолчала, но не успела Ника поблагодарить ее за сказанное, как она вдруг произнесла: