Книга Эдгар По - Андрей Танасейчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осенью 1814 года Эдгар пошел в школу. Что это была за школа, какие предметы в ней преподавали — об этом мы можем судить только косвенно. Скорее всего, набор предметов был вполне обычным для начальной ступени, но это была хорошая школа. Во всяком случае, в другую мистер Аллан не стал бы отдавать своего пасынка. И дело даже не в личном к нему отношении: социальный статус не позволил бы остановить свой выбор на чем-то ином, нежели «самое лучшее». Косвенным свидетельством «качества» школы может служить и письмо ее директора мистера Ювинга мистеру Аллану, в котором наставник справляется о своем подопечном.
«Я уверен, что дела Эдгара продолжают идти хорошо и ему по душе новая школа — так же, как нравилась ему та, что он посещал в Ричмонде. Он чудесный мальчик, и мне будет приятно услышать, как идут его дела в той школе, что Вы для него определили, а также интересно узнать, какие книги он читает… Прошу Вас также передать мое почтение Вашей супруге миссис Аллан и ее сестре. Надеюсь, у них все хорошо, и еще не забудьте передать от меня привет Эдгару, которого они так пестуют».
Письмо датировано ноябрем 1817 года. К тому времени мальчик уже два года жил в Англии и учился в другой школе. Тем не менее бывший педагог справлялся о своем бывшем воспитаннике. И дело, видимо, не в особой любви, что он испытывал к одному из многих своих учеников. Просто в «приличной школе» — «так принято».
Почтенный торговец не ответил на вопрос о том, что читает его ученик. Вероятно, не обращал внимания — у него были дела поважнее. Но, как принято между «приличными людьми», поблагодарил его:
«Примите слова благодарности за то, что Вы так лестно отзываетесь об Эдгаре и нашей семье. Эдгар — хороший мальчик, и у меня нет оснований жаловаться на его успехи».
Школу У. Ювинга (она располагалась в центральной части Ричмонда, неподалеку от конторы и квартиры мистера Аллана) ребенок посещал в течение года. Судя по всему, в школе он преуспевал, невеликие школьные премудрости давались ему легко, и он числился среди первых учеников своего класса. Но, видимо, преуспевали многие. Что его действительно выделяло среди товарищей — он был очень живой и непоседливый, любил шумные игры.
О друзьях его в этот период известно мало — да и можно ли вообще говорить «о друзьях» шестилетнего мальчика? В случае с маленьким Эдгаром, оказывается, можно. У него был друг, точнее, подруга — маленькая мисс Кэтрин Потью, крестница Фрэнсис Аллан. По свидетельствам современников, между детьми была даже не дружба, а некая просто-таки неуемная страсть общаться друг с другом. В тот год, когда Эдгар ходил в школу, они виделись очень часто, затевали шумные игры или чем-то занимались и… постоянно объяснялись в любви (!). Детская память коротка, но даже год спустя маленькая Кэтрин помнила о своем «сердечном друге», и ее мать — со слов дочери — писала своей подруге в Англию: «Скажи ему, что я очень сильно хочу его видеть…» И, видимо, спохватившись, добавляла: «…скажи ему, что Жозефина и все дети очень хотят его видеть тоже…» «Жозефина и все дети» — это те, кто принимал участие в играх, в которых наш герой был неизменным заводилой. Добавим, что не только «Жозефина», но «и все дети» были девочками. Наш герой, напомним: возможно, в силу обстоятельств, в раннем детстве был окружен в основном представительницами прекрасного пола.
Первый школьный год будущего поэта завершился в июне 1815 года. Окончание учебного периода совпало с очень важным событием — мистер Аллан объявил, что они переезжают в Англию. Как свидетельствуют биографы, торговец давно вынашивал такие планы и, судя по всему, уже в 1811 году собирался их осуществить. С этими планами была связана и упоминавшаяся поездка торговца в Лиссабон. То был самый разгар Наполеоновских войн, сотрясавших Европу. США напрямую не участвовали в войне, но морская торговля очень страдала от блокады, устроенной Британией. Видимо, поездка в Португалию не принесла нужных результатов, а вскоре Америка вступила и в открытую конфронтацию с англичанами, и началась вторая англо-американская война (1812–1815). Она поставила крест на планах Аллана — ему пришлось на несколько лет отложить затею.
Но весной 1815 года война закончилась, и торговец засобирался в Англию. Его переписка, относящаяся к этому периоду, красноречиво свидетельствует, что он отправлялся туда надолго, если не навсегда. Он освободил квартиру над конторой, вывез и распродал часть имущества. Уже с дороги, из Норфолка, 22 июня писал Ч. Эллису, чтобы тот сдал рабов в аренду по цене 50 долларов в год, а молодого Сципиона (видимо, самого ценного) продал за 600 долларов.
Война «придушила» торговлю, дела запутались, поступления упали, состояние и финансовое положение многих контрагентов было неясно. В этих обстоятельствах задуманное Алланом и Эллисом учреждение фирмы, действующей на территории Великобритании в интересах партнеров, было совершенно оправданным. Предприятие должно было обеспечить надежную бесперебойную связь между американскими производителями и европейскими потребителями, внести ясность и финансовую стабильность в торговые операции. Они договорились разделить свое общее дело на две взаимодополняющие составляющие — американскую и британскую. Оно останется общим, но руководить делами в Америке будет Ч. Эллис, в Европе — Дж. Аллан, и то будет своего рода брат-близнец американской фирмы. Соответственно, предполагалось, что и называться компания будет немного по-другому: не «Эллис и Аллан», а «Аллан и Эллис» — ведь «заправлять» всеми европейскими делами станет Дж. Аллан.
На этот раз Джон Аллан уезжал в Европу не один. С ним отправлялась вся его семья: жена, ее сестра Нэнси и маленький пасынок Эдгар. И это говорит о серьезности планов торговца.
23 июня их корабль отплыл из Норфолка, штат Виргиния, в Ливерпуль.
29 июля 1815 года в своем первом письме, отправленном из Ливерпуля, Дж. Аллан писал своему партнеру в Ричмонд:
«Я вновь стою на английской земле — больше двадцати лет прошло с тех пор, как я ее покинул. После 34 дней путешествия все чувствуют себя хорошо — Фрэнсис и Нэнси очень тяжело переносили плавание, но теперь оправились. Эдгар немножко болел, но скоро будет в порядке».
Он вносит ясность относительно времени и даты прибытия, говорит и о том, что намерен задержаться в Ливерпуле: «Мы прибыли вчера (т. е. 28 июля) в пять часов пополудни. Для проживания я избрал гостиницу мистера Лиллимана».
Хотя погода благоприятствовала, путешествие через океан оказалось тяжелым. Главным образом из-за бытовых условий (в том же письме торговец сообщал, что не было кроватей и они принуждены были спать на полу, дамам не разрешалось пользоваться дровяной печкой, «чтобы поджарить бекон», и винил во всем капитана судна). Его настолько, видимо, возмутило поведение капитана, что он даже счел необходимым немедленно по прибытии в порт назначения пожаловаться на него владельцам судна.
Что интересно: в этих условиях центральный персонаж нашего повествования выказал себя «настоящим героем», стоически перенес лишения (о чем сообщал его приемный родитель) и не единожды (видимо, в расчете на отеческую похвалу, столь важную в таком возрасте) спрашивал «папу»: «Па, скажи мне, а ведь я не боялся плыть через море?» (Эту фразу в одном из своих писем приводит его отчим.)
