Книга Тайна гибели Сергея Есенина. «Черный человек» из ОГПУ - Зинаида Агеева

Ко всему прочему мы сталкиваемся тут совсем с другим временем, перенестись в которое сегодня не так-то легко. Здесь не только аферы и интриги, но и слежка, клевета, чуть ли не средневековая медицина и не в последнюю очередь своеобразная подача информации.

Если эти обстоятельства собрать воедино, то все указывает на убийство Есенина. И так как версия о физическом устранении поэта получила распространение сразу после смерти Есенина, будучи, однако, вскоре придавлена идеологическими интересами, то последователям концепции гибели не к лицу выискивать доказательства, что Есенин не был убит — пусть этим занимаются те, кто считает, что смерть русского гения наступила в результате суицида.

Однако, прежде чем серьезно заняться вопросом, был ли Есенин все-таки погублен, приходится преодолеть не только мощное сопротивление лобби есениноведов, но и провести глубокую и крайне напряженную исследовательскую работу, ни с чем не сравнимую по своему объему. Поэтому такой труд может быть проделан только по междисциплинарному принципу, то есть при общем сотрудничестве медиков, психологов, социологов и музыковедов и, конечно же, следователей МВД.

В настоящей книге была предпринята попытка подойти к вопросу именно под таким углом зрения, что привело к убедительному подтверждению тезиса о насильственной смерти Есенина. И еще один интересный вопрос: почему многие биографы вновь и вновь атакуют тезис злонамеренного убийства или доводят его ad absurdum, если в их глазах он действительно абсурден?

То, что убийство Есенина не относится к области легенд, мы исчерпывающе здесь показали.

В конце жизни Есенин страдал манией преследования (о всевидящем оке ГПУ мы уже говорили), и это тут же было доведено ad absurdum.

В письмах к особо доверенным друзьям Есенин писал, что жить ему осталось недолго. Можно ли при этом говорить о параноидальных мыслях, если три месяца спустя он действительно погиб? Конечно, нет! И если он не мог отделаться от этой идеи фикс, то дело тут не в мании преследования…

Если объединить факты — предчувствие смерти, преследование его сотрудниками из «органов», 13 уголовных дел, возбужденных против поэта (см. публикации Э. А. Хлысталова), принять во внимание подтекст в его последней поэме «Черный человек», которую при жизни Есенина боялись печатать, то этого уже слишком много для того, чтобы не предположить, что в данном случае мы имеем дело с чем-то крайне неординарным.

Поразительно уже то, что многие (правда, не имея возможности представить веских аргументов) уверены, что Есенина мог убить Блюмкин. Случайно или целенаправленно — это другой вопрос…

Естественно, при подобной подчистке всех обстоятельств по «делу Есенина», совершенно игнорирующих первоисточники, роли темных личностей в окружении поэта, можно представить данное ЧП в таком свете, будто неестественная смерть исключена заранее. А в таком случае политический фон того времени, свойства характеров персонажей, факты биографии должны рассматриваться и с точки зрения психологических аспектов. Итак, начало положено.

Тем самым тема Есенина — именно в наше время, сегодня, — получает новый поворот. Как говорили на латыни: «Quod erat demonstrandum!»[7].

«Заговор», образованный и направленный против Есенина, не мог быть устойчивым и сплоченным союзом, скорее, его можно назвать работой мнений, ибо никакой крепкой организации не было и не могло быть. То есть (и это установлено точно) Троцкий, Зиновьев, Каменев обменивались мнениями о жизни и творчестве Есенина, и, конечно, Эрлих и супруги Устиновы.

Разведка боем

В начале ноября 1925 года Есенин спешно приехал в Ленинград, встречался здесь с другом, партработником Петром Ивановичем Чагиным, и своим давним знакомым, журналистом Георгием Феофановичем Устиновым (1888–1932). Надо помнить, поэту в то время угрожали в Москве судом, и поездка, очевидно, носила отнюдь не развлекательный, а, если так можно выразиться, разведывательный характер. Есенин явно нервничал, вероятно, наводил какие-то справки, с кем-то встречался. Вряд ли он намеревался перекочевать в Ленинград — его бы «достали» и здесь. О будущем назначении симпатизировавшего ему С. М. Кирова и любившего его П. И. Чагина он вряд ли знал.

Ноябрьское посещение Есениным Ленинграда запомнил прозаик Николай Николаевич Никитин (1895–1963), автор известного романа «Северная Аврора». В своих воспоминаниях он опровергает то, что в тот раз поэт жил в «Англетере», о чем любят порассуждать досужие следопыты. Оба они лишь заходили в гостиницу, где тогда остановились руководитель Московского камерного театра А. Я. Таиров и его артисты.

Другая встреча Никитина с поэтом состоялась на квартире Ильи Садофьева. «…Когда я пришел, — пишет мемуарист, — гости отужинали, шел какой-то "свой" спор, и Есенин не принимал в нем участия. Что-то очень одинокое сказывалось в той позе, с какой он сидел за столом, как крутил бахрому скатерти». В такое психологическое наблюдение можно поверить. Ожидавший суда, затравленный Есенин мучительно искал выход из создавшегося тупика.

Георгий Устинов

Окружавшие же его благополучные литераторы не подозревали о смятении чувств московского гостя. Метко охарактеризовал Николай Никитин и внезапный отъезд Есенина из Ленинграда — «… будто сорвался». Что-то случилось…

Далее наблюдательный прозаик вспоминает последние декабрьские дни 1925 года и роняет весьма примечательные для нашей темы фразы: «Помню, как в Рождественский сочельник кто-то мне позвонил, спрашивая, не у меня ли Есенин, ведь он приехал… Я ответил, что не знаю о его приезде. После этого два раза звонили, а я искал его где только мог. Мне и в голову не пришло, что он будет прятаться в злосчастном "Англетере". Рано утром, на третий день праздника, из "Англетера" позвонил Садофьев.

Все стало ясно. Я поехал в гостиницу».

Из многих вздорных записок о последних днях жизни Есенина свидетельство Никитина выделяется своей правдивой тревожной индивидуальностью. Особенно настораживают эти анонимные звонки каких-то псевдоесенинских радетелей.

Уж не Анна Берзинь ли названивала? Позже она расписывала, как бросилась из Москвы в Ленинград «спасать поэта», искала его в гостиницах и прочее, но безуспешно. Если следовать логике Берзинь, беглец отказался от встреч со своими знакомыми, притаился в партийно-гэпэушном «Англетере», предпочтя общество «архитектора» Ушакова, «авангардиста» Мансурова и других незнакомых ему лиц. И какими оказались скрытными все они: журналист Устинов, «имажинист» Эрлих, да и тот же путаник-стихотворец Садофьев, никому не сообщившие о месте пребывания Есенина. Сам же поэт, несмотря на Рождество и сочельник, почему-то за четыре дня не захотел позвонить ни доброму приятелю Оксенову, ни ранее дававшему ему кров Сахарову, ни тому же писателю Никитину.