Книга Дьявол зимой - Лиза Клейпас

Заполненная до отказа, она заставила себя не шевелиться. Впившись ногтями в его плечи, она смотрела в его сверкающие глаза, прикрытые отяжелевшими веками. Когда он снова приник к ее губам, она с жадностью приветствовала вторжение его языка. Сент-Винсент издал удивленный возглас и ускорил ритм движений, прежде чем взорваться с хриплым стоном, вырвавшимся из его груди.

Все еще соединенный с нею, он обессиленно лежал, отдавшись во власть ее испытующих прикосновений. Пальцы Эви скользили по его груди, поросшей золотистыми волосками, касались шелковистой кожи спины и худощавых бедер. Глаза его изумленно расширились, когда его естество откликнулось на эти робкие прикосновения мощным толчком, заставив затрепетать от нового приступа вожделения.

Приподнявшись, Сент-Винсент жадно прильнул к ее губам. Эви шире раздвинула бедра и крепко обхватила его руками, стараясь, несмотря на боль, принять его как можно глубже. Опираясь на локти, чтобы не раздавить ее своим весом, он склонил голову ей на грудь, обдавая ее горячим дыханием и царапая нежную кожу пробившейся за ночь щетиной. Затем скользнул рукой во влажную поросль волос между ними, и, найдя бугорок, в котором сосредоточилось ее женское начало, принялся умело ласкать его, пока Эви не почувствовала, что ее подхватывает новая волна наслаждения. Ее потаенные мышцы сократились, плотнее обхватив горячую плоть, находившуюся у нее внутри.

Ахнув, Сент-Винсент поднял голову и уставился на нее, как на диковинное создание, какого он никогда прежде не видел.

– Великий Боже, – прошептал он, однако на его лице отразилась не благодарность, а нечто весьма похожее на тревогу.

Глава 5

Себастьян поднялся с постели и направился к умывальнику, ощущая слабость в ногах. Он пребывал в смятении, словно это он – а не Эванджелина – только что лишился невинности. Давным-давно он решил, что не способен испытать ничего нового. Как выяснилось, он ошибался. Для мужчины, превратившего занятия любовью в смесь филигранной техники и хореографии, явилось полной неожиданностью оказаться во власти собственных страстей. Он настолько обезумел от желания, что не смог совладать со своим телом. Проклятие! С ним никогда не случалось ничего подобного.

Наполнив водой фаянсовую чашу, он окунул в нее чистое льняное полотенце и не спеша отжал. Хотя дыхание его восстановилось, он не испытывал приятной усталости и умиротворения, обычных для подобной ситуации. После того, что произошло, ему следовало бы чувствовать себя более чем удовлетворенным. Однако это было не так. Он испытал самое продолжительное, самое сильное и самое мучительное наслаждение в своей жизни... и все же жаждал повторения. Это было безумие. Но почему? Почему с ней?

У Эванджелины были женственные формы, которыми он всегда восхищался, округлые и упругие, с изящными бедрами и длинными ногами. Кожа, гладкая как бархат, была усеяна золотистыми веснушками, словно искрами праздничного фейерверка. Буйная масса рыжих локонов также была неотразимой. Наверное, все эти достоинства могли объяснить, почему его чудесным образом обретенная жена так странно влияла на него.

Ощутив очередную вспышку желания, Себастьян вытерся влажным полотенцем и потянулся за свежим. Смочив его в воде, он вернулся к Эванджелине, которая лежала, свернувшись, на боку. К его облегчению, ничто не указывало, что его ждет поток девичьих слез и жалоб. Она казалась скорее задумчивой, чем огорченной, и не сводила с него пристального взгляда, словно пыталась разгадать какую-то загадку. Несколькими ласковыми словами он убедил ее повернуться на спину и смыл кровь с ее бедер.

Судя по румянцу, залившему ее лицо и тело, ей было нелегко лежать перед ним обнаженной. Себастьян редко встречал женщин, которых смущала бы нагота. Он всегда выбирал опытных прелестниц, предпочитая не связываться с невинными девицами. Не из соображений морали, конечно, а потому, что девственницы, как правило, не отличались изобретательностью в постели.

Склонившись над ней, Себастьян уперся ладонями в матрас, вглядываясь в ее лицо. Эванджелина ответила ему не менее пристальным взглядом. В отличие от большинства женщин она не стремилась заполнить молчание. Что ж, неплохое качество. Он склонился ниже, но, прежде чем он коснулся ее губ, тихое урчание нарушило тишину. Это желудок Эванджелины протестовал против пустоты. Покраснев еще больше, что было едва ли возможно, она прижала руки к животу в тщетной попытке заглушить нежелательный звук.

Себастьян усмехнулся и, нагнувшись, быстро чмокнул ее в пупок.

– Я велю подать завтрак, дорогая.

– Эви, – тихо произнесла она, натянув на себя одеяло. – Так меня зовут отец и друзья.

– Пора переходить на ты? – Уголок его рта приподнялся в дразнящей улыбке. – Себастьян.

Эви протянула руку и медленно, словно опасаясь спугнуть дикое животное, отвела с его лба прядь светлых волос.

– Мы ведь теперь муж и жена, – тихо сказала она.

– Да, помоги тебе Бог. – Он слегка нагнул голову, наслаждаясь прикосновением ее пальцев. – Как насчет того, чтобы сегодня же отправиться в Лондон?

Эви кивнула:

– Я хочу видеть отца.

– Тебе придется подумать, как сообщить ему, кто его зять, – сказал Себастьян. – Иначе новости могут доконать беднягу.

Она убрала руку.

– Нужно спешить. Если погода улучшится, возможно, нам удастся добраться быстрее. Я хотела бы сразу же отправиться в клуб отца...

– Мы поедем в Лондон, – спокойно отозвался Себастьян, – но не будем устраивать гонки, как на пути сюда. И проведем хотя бы одну ночь на постоялом дворе. – Эви открыла рот, собираясь возразить, но он продолжил непререкаемым тоном: – Твоему отцу не пойдет на пользу, если ты явишься в его клуб, полуживая от усталости.

Эви нахмурилась. Было ясно, что ей пришлась не по вкусу эта демонстрация супружеской власти. Себастьян постарался смягчить тон:

– Тебе придется нелегко, Эви. Иметь меня в качестве мужа – уже само по себе испытание. Но забота о туберкулезном больном на последней стадии болезни... тебе понадобятся все силы. Незачем истощать их раньше времени.

Она уставилась на него с таким интересом, что ему стало не по себе. Какие удивительные глаза! Словно кто-то пропустил ярчайший солнечный свет через несколько слоев голубого стекла.

– Тебя волнует мое здоровье? – спросила она.

Себастьян одарил ее прохладным взглядом.

– Конечно, дорогая, – отозвался он ироничным тоном. – Я крайне заинтересован в том, чтобы ты была живой и здоровой, пока я не получу твое приданое.

Эви вскоре обнаружила, что Себастьян нисколько не смущался своей наготы. Она старалась не смотреть на него, когда он слонялся по комнате без клочка ткани на теле, но ее взгляд то и дело устремлялся в его сторону, пока он доставал из чемодана одежду. Он был высоким и худощавым, но с хорошо развитой мускулатурой, свидетельствовавшей о пристрастии к таким джентльменским занятиям, как верховая езда, бокс и фехтование. На его широких плечах и спине перекатывались тугие мышцы. Еще более захватывающим оказался вид спереди, включая грудь, которая была не гладкой, как у бронзовых статуй, а покрытой золотистыми волосками. Эта поросль, как и другие признаки противоположного пола, явилась для Эви откровением.