Книга Совесть королям - Мартин Стивен

— То есть мне нужно найти письма, которые отправили бы нашего нынешнего монарха прямехонько в ад, и вместе с тем сделать это так, чтобы человек, которого я ненавижу больше кого бы то ни было на всем белом свете, пребывал в уверенности, что раскрытие преступления — это дело его рук? После чего я должен держать его в поле своего зрения и в случае необходимости убрать с дороги одного из ведущих юристов страны, дабы король-содомит продолжал и дальше предаваться своим противоестественным утехам… Одновременно мне необходимо отыскать похищенную рукопись пьес, написанных тем, кто предал уважаемого мной человека, так?

— Вы все прекрасно поняли, сэр Генри, — пробормотал Сесил. — Однако проглядели одну важную деталь. Тем самым вы сохраните мир в стране и спасете репутацию монархии.

— А почему вы поручаете это именно мне?

— Несмотря ни на что, я вам доверяю. Я поручаю вам взяться за разгребание этой кучи дерьма, потому что от нее исходит зловоние опасности. Лишь по этой причине — и никакой другой. Хорошенько все взвесьте и обсудите с вашей красавицей женой и неотесанным мужланом слугой, чтобы вы смогли разглядеть за застилающей вам глаза пеленой ненависти некий смысл. И еще. Я поручаю это вам потому, что из любой ситуации вы выйдете живым. Насколько мне известно, это ваш жизненный принцип. Выжить любой ценой. И вы от него не отступитесь — вернее, будете ему следовать до тех пор, пока Господь не наградит вас хворью, какой он наградил меня.

Ненависть, которая пылала в глазах Сесила — и к Грэшему, и к самому себе, — была способна довести до кипения океан.

И сэр Генри принял решение — то самое, какого ждал от него лорд Солсбери.

— Хорошо, я помогу сэру Эдварду. Было бы любопытно проследить за тем, как долго он продержится, помогая тому, кого на дух не переносит.

— А что, есть кто-то, кого он любит? Да он готов сотрудничать с самим дьяволом, если тот пообещает помочь ему выиграть дело.

— Что ж, — усмехнулся Грэшем, — об этом вы вскоре будете осведомлены лучше любого из нас. При случае поинтересуйтесь у самого дьявола, правы ли вы насчет Кока.

— По крайней мере, я верю в Господа, — произнес Сесил. — И потому могу походатайствовать перед ним. Вы же, как человек, не имеющий веры, обречены на вечные муки в аду.

— Если Бог существует, то последнее слово в этом деле принадлежит не вам, а ему. Что касается смерти, то я предпочитаю версию мастера Шекспира, который пишет о «безвестном крае, откуда нет возврата». Возможно, когда я умру, то смогу представить беспристрастному судье историю моей жизни. Не исключено, что я встречу там тень сэра Эдварда Кока. А может быть, не почувствую ничего, кроме сладкого забытья. Но вы правы, точно мне ничего не известно, поэтому повторю строчку из «Гамлета»: «Готовность — вот самое главное». Как сами можете видеть, я знаком с произведениями мастера Шекспира. — На мгновение Грэшем умолк. — Я готов встретить все, что бы ни ждало меня в будущем, Роберт Сесил. А вы? — неожиданно спросил он.

Спросил — и испугался, что своим вопросом убил своего собеседника. Голова лорда Солсбери дернулась и упала на грудь, дыхание стало едва слышным. Однако в то мгновение, когда сэр Генри уже собрался проверить у Сесила пульс, он поднял голову.

— «Готовность — вот самое главное», верно? Мы с вами готовы, только каждый по-своему. Я наверняка готов к тому, что ждет меня после смерти.

Казалось, голос лорда Солсбери исходит от груды вонючих одеял, а не из человеческого горла.

Грэшем встал со своего места.

— Я договорюсь с сэром Эдвардом о встрече в Лондоне, — произнес он. — А пока прощайте, милорд. Боюсь, мы с вами больше не увидимся. Я бы мог сделать вид, что сильно переживаю по этому поводу, но вы бы тотчас раскусили притворство. Однако желаю счастливого путешествия в «безвестный край». Вам предстоит отправиться туда уже в ближайшие дни.

— Есть одна только вещь, в которой не приходится сомневаться, сэр Генри Грэшем, — прохрипел Сесил. — Рано или поздно вы тоже его совершите.

— Потому я и пожелал вам удачи на этом пути, — сказал Грэшем и двинулся к двери. Потом остановился и добавил: — Я также намерен, милорд, совершить его, однако чуть позже.

Он не обернулся, чтобы окинуть прощальным взглядом Роберта Сесила, первого графа Солсбери. Захлопнув за собой дверь, Грэшем задался вопросом: покроется ли Сесил пылью и сколько времени пройдет, прежде чем кто-то додумается смахнуть ее?

Глава 4

Никто не может быть слугой двух господ.

Нельзя служить Господу и мамоне.

Священное Писание

Май 1612 года

Резиденция Фрэнсиса Бэкона, Лондон

Сэр Фрэнсис Бэкон и епископ Ланселот Эндрюс сидели возле камина. На первый взгляд они выглядели друзьями. Сэр Фрэнсис Бэкон — автор самых знаменитых трудов по естественной истории. Епископ Ланселот Эндрюс — ключевая фигура в самом знаменитом переводе Библии на английский язык. Оба отослали слуг и пододвинули стулья поближе к пылающему очагу. Стоял летний вечер, но царивший в старом каменном доме холод давал о себе знать. Днем это было даже приятно, однако ближе к вечеру он начинал пробирать до костей.

Между мужчинами чувствовалась некая напряженность, что Бэкон счел нужным отметить.

— Мы с вами старые друзья, милорд епископ, — произнес он, глядя на языки пламени. В руке Бэкон держал бокал вина. — Хотя по идее такого не должно быть.

По лицу епископа скользнула улыбка.

— Но что же мешает генеральному прокурору и священнику епархии Или быть лучшими друзьями? — шутливо спросил он. — Мы ведь знаем друг друга вот уже много лет. К тому же вам, безусловно, нужен кто-то, кто позаботился бы о вашей душе. Я же временами нуждаюсь в человеке, который просветил бы меня о том, как устроен окружающий мир. В конце концов, перед нами общая угроза. И вы, и я считаемся людьми проницательного ума. И мы оба разочарованы, как мне кажется…

Прошел год с тех пор, как король Яков назначил другого, куда более слабого человека епископом Кентерберийским — и это при том, что буквально все священники страны ждали назначения на Кентерберийскую кафедру именно Эндрюса. Что касается Бэкона, то битва за всенародное признание, которую он вел всю свою жизнь, натолкнулась на непреодолимое препятствие в лице сэра Эдварда Кока: судя по всему, ему король Яков доверял куда больше.

— Что ж, вы правы, — ответил Бэкон, не глядя на собеседника. — Однако истинная причина состоит в другом. Видите ли, — с этими словами он поднял голову и встретился взглядом с епископом, — несмотря на все свое честолюбие, вы — человек твердых моральных устоев. Мне же, при моем честолюбии, они неведомы.

— Моральные устои есть у каждого, — мягко, едва ли не с улыбкой возразил ему Эндрюс.

— Возможно. Но, судя по всему, свои я где-то потерял, причем в довольно юном возрасте. Это, разумеется, не делает из меня некое исчадие ада, как вы понимаете. — Бэкон говорил таким тоном, словно разговаривал с малым ребенком. — Более того, тот факт, что я поставил на первое место свои собственные корыстные интересы, а отнюдь не мораль, делает меня человеком в высшей степени предсказуемым. Куда более предсказуемым, нежели те, кто отравлен религиозным ядом. Например, мне ничего не стоит пощадить человека, потому что он меня позабавил, вместо того чтобы убивать его лишь по той причине, что он исповедует иную религию.