Книга Хрустальный сад - Эвелина Баш

Мое триумфальное шествие продолжалось до Староместской башни Карлова моста. Ее темный силуэт с белыми скульптурами выделялся на фоне синего неба. Вместе с группой туристов я пересек проезжую часть и спешился возле памятника Карлу IV. «Да простит, меня ваше императорское величество», – сказал я, глядя на великого правителя прошлого, привязывая коня к ограде.

Когда я прошел под сводами башни и оказался на мосту, меня охватило странное чувство. Наверное, впервые за прошедший год я осознал, что все это происходит на самом деле. Потемневшие от времени скульптуры, брусчатка, фонари, торговцы, музыканты, туристы. Здесь царила совершенно особая атмосфера. Я подошел к каменной ограде и вгляделся вдаль. На том берегу возвышался величественный собор. Его шпиль, подсвеченный сотнями прожекторов, стремился ввысь. Я долго любовался им, вцепившись руками в холодный камень, голова шла кругом. В своей жизни я не видел ничего более прекрасного. Я посмотрел вверх, над моей головой кружили сотни белых чаек, таких призрачных на фоне черного неба. Хотелось поделиться с кем-нибудь своим восторгом, но с кем? Я подумал о Санни, и на душе стало тоскливо и одиноко. Когда я вспоминал о нем в последний раз? Две-три недели назад? Неужели когда-нибудь забуду о нем совсем? Неужели когда-нибудь наша дружба станет просто одним из множества воспоминаний? А ведь я даже не был на его могиле. Даже не попрощался с ним. Я перегнулся через ограждение и взглянул в черную гладь реки. Санни-Санни, обещаю, что никогда тебя не забуду…

Постепенно музыканты разошлись по домам, туристы – по отелям. Рестораны закрылись, улицы опустели. Тогда я и увидел свою первую жертву. Он мне сразу не понравился, есть такие люди, которым непременно хочется сделать какую-нибудь мелкую пакость. Этот был достаточно молод, полноват и совершенно пьян. Он долго и нудно рассказывал что-то на незнакомом мне языке своей спутнице, блондинке в джинсах, рваных по последней моде. Они зашли в бар и сели за столик. Я последовал за ними. Он не затыкался, она слушала его, не перебивая. Возможно, ей даже было интересно. Убедившись, что в баре кроме нас троих и бармена больше никого нет, я создал маленькую иллюзию, чтобы меня никто не заметил, подошел к толстяку и обхватил руками его шею. Я знал, что мои пальцы холодны как лед. Он задрожал. Его лицо отражалось в окне. Он был бледен и шевелил губами, словно пытаясь что-то сказать. Парень попытался вырваться, но я лишь усилил хватку. Я начал шептать ему в ухо, что-то на латыни, и увидел, как его глаза округлились. Он выглядел так, будто его сейчас хватит удар. Его спутница за это время успела несколько раз потеребить его за руку, накричать на него, вскочить со стула, сбегать за официантом и вот теперь они вдвоем стояли над нами и смотрели в замешательстве на него, потому что меня они не видели. И вдруг она ударила его по лицу. От неожиданности я разжал пальцы, и чары развеялись. Я едва успел занять место за столиком, если бы они не были так заняты толстяком, то наверняка подумали бы, что я материализовался прямо из воздуха. Парень же повалился на пол вместе со стулом, но тут же пришел в себя и выругался. Его девушка начала что-то причитать, пытаясь помочь ему подняться, но он грубо оттолкнул ее и кое-как поднялся сам. Официант участливо склонился над ним, и парень помахал рукой – все нормально. Потом они долго сидели и молчали, ничего не заказывая. А я в это время размышлял за соседним столиком, что мне стоит еще много над чем поработать.

К рассвету я вернулся в замок, как и обещал. Уставший и измученный, я практически сразу уснул, и снились мне пустынные улицы Праги и стук копыт по булыжной мостовой.

После этого Наставник еще несколько раз отпускал меня в город. Он разрешил купить вещи, какие мне нравятся, и я сразу накупил себе джинсов, но практически не носил их, старомодные брюки оказались куда удобнее. Еще он разрешил купить байк, чтобы я успевал вернуться к рассвету. И теперь я был таким странным викторианским юношей на ультрасовременном байке. Ох, эти незабываемые мгновения. Пустынная трасса и ветер в ушах, а в голове старая мелодия из начала девяностых: Оседлать ветер и никогда не возвращаться назад, пока не увижу полуночное солнце… (прим. Poison – Ride the wind) Мне казалось, что это и есть настоящая свобода. Как же я ошибался!

В Прагу я влюбился целиком и безвозвратно. Влюбился в ее улочки, в ее потемневшие от времени скульптуры, в ее жителей, всегда готовых перекинуться парой слов о какой-нибудь ерунде, ее туристов, щелкавших фотоаппаратами на каждом углу. Именно на туристов я и охотился, создавал для них призраков и вампиров, устраивал батальные сцены, переносил в прошлые времена и эпохи. Некоторые в ужасе разбегались, некоторые не могли понять, что с ними происходит, некоторые в восторге пытались запечатлеть все, что видели. Домой они, естественно, привозили всего лишь ворох фотографий пустой улицы, я ведь не обладал властью над техникой. Со временем я научился воздействовать на целые группы людей. Так в новостях появились сообщения о том, как на Карловом мосту сразу двести человек наблюдали самого святого Вацлава, расхаживавшего в блестящих доспехах и домашних тапочках. Как на Староместской площади три сотни кошек водили хоровод, а по телевизионной башне ползали младенцы, которых туда поместил местный скульптор. В общем, развлекался, как мог. Мне было можно все, кроме одного.

– Не ходи в их храмы, – сказал мне Наставник, перед тем как отпустить меня в город.

– Почему? Меня испепелит праведное пламя? – спросил я.

– Нет, просто дань уважения к светлым, – ответил он. – Так принято, Вальтер, – сказал он, увидев мое изумление.

– Дань уважения? – переспросил я. – К светлым? А разве мы с ними типа не воюем?

– Времена войн прошли, Вальтер, – сказал он. – Теперь принято заключать соглашения и пакты, на нас трудятся сотни юристов, чтобы все, что мы делаем, оставалось в рамках закона. Ты наверняка помнишь, как в двадцатом веке сразу несколько выдающихся представителей Темных сил пришли к власти в мире людей и натворили таких дел, что пробудили Фемиду от вечного сна. А она, между прочим, спала мирным сном со времен Римской империи и была очень разгневана тем, что ее потревожили. Несладко пришлось всем, и нам, и даже светлым, она создала для нас свод законов, которые мы все теперь должны соблюдать. Прежней свободы больше нет, – с сожалением сказал он.

– А я думал, что силы Тьмы на то и силы Тьмы, чтобы творить зло, – сказал я.

– Просто так творить зло не интересно, – пожал плечами Наставник. – Для всего должна быть своя причина.

14

Спустя год после начала обучения я мог похвастаться хоть и старомодным, но достаточно хорошим образованием. В начале ноября, когда последний урожай винограда был собран, Наставник объявил мне, что мое обучение закончено и настало время представить меня магическому обществу – суа, но прежде мне предстояло пройти испытание.

В тот день он разбудил меня очень рано. Пока я одевался, он задумчиво глядел в окно. Алиша сидела рядом с ним, и как всегда внимательно наблюдала за мной. Оба они были напряжены и сосредоточены.

«Я готов», – сказал я, застегнув последнюю пуговицу на рубашке и накинув пальто.