Книга Дорога любви. Путеводитель для семей с особыми детьми и тех, кто идет рядом - Олег Романчук

«Я вся “сосредоточилась” на своем больном сыне и совсем забыла, что у него есть еще старшая сестра. Теперь, когда она выросла, я вижу, как негативно это отразилось на ней».

«Когда моя дочь заболела, я пожертвовала ради нее всем на свете. Только теперь поняла, что, наверное, нельзя было так поступать».

Для мужчин более характерен риск другого типа реакции – отчуждение от родных, бегство в профессиональную деятельность, в разные внесемейные дела, злоупотребление алкоголем, сосредоточение внимания и ожиданий на здоровом ребенке.

Женщина вспоминает о своем бывшем муже: «Когда родился Вася (мальчик с тяжелой формой ДЦП), для мужа он как будто не существовал. Для него перестала существовать и семья: после работы он постоянно где-то задерживался, домой приходил поздно. В выходные его тоже не было: то к друзьям пошел, то на охоту, то на рыбалку».

Что же делает один отрицательный тип реакции более характерным для мужчин, а другой – для женщин? Причины этого формируются тогда, когда закладываются основы личности человека – в детстве и в тех ролях, которые приписывает нам окружение согласно нашему полу.

Когда мы были детьми, нам было так важно знать, что нас любят такими, какие мы есть. Это такое счастье – не испытывать принуждения играть какую-то роль, чтобы понравиться, чтобы тебя полюбили. Тогда мы можем быть сами собой, можем не подстраиваться под ожидания других. Тогда свободно, без страха можем выражать себя – узнавать, кто мы, открывать свои способности и таланты. Так у нас формируется вера в свои силы, чувство собственного достоинства. И лишь при условии свободного развития мы можем полностью проявить свою природу, сформироваться гармонично. А не является ли основным признаком гармоничности сбалансированность в человеке тех черт, которые лишь очень условно можно назвать мужскими или женскими: мягкости и силы, осторожности и решительности, доброты и твердости, умения чувствовать и думать, создавать семью и реализовывать себя в профессиональной деятельности?

Но, к сожалению, как правило, мы с детства попадаем в мир, где ты чего-то стоишь только тогда, когда отвечаешь заданной тебе социальной роли. И чтобы выжить в этом мире, чтобы не чувствовать себя в нем одинокими, нам с детства приходится играть ожидаемую роль. Но трагедия в том, что, постоянно играя, мы постепенно теряем свою внутреннюю целостность, непосредственность, в нас умирает способность чувствовать, любить.

Социальные роли, налагаемые на мужчину и на женщину, различны. Для многих женщин, лишенных чувства собственного достоинства, основной способ доказать, что она небесполезна, и избавиться от чувства одиночества – быть необходимой кому-то, то есть постоянно заботиться о других, жить для них. И чем меньше женщина умеет любить себя такой, какая она есть, чем меньше ощущает, что она стоит любви, тем настойчивее становится ее забота, тем больше неосознанная потребность признания и благодарности в ответ. И не из этой ли болезненной потребности доказать себе, что ты чего-то стоишь, так как заботишься о других, происходит эта чрезмерная опека, это болезненное, лишенное чуткости к потребностям ребенка и близких людей «самопожертвование»? Не стоит ли иногда за всем этим надобность иметь зависимого ребенка, который не может обходиться без матери, и таким образом получить любовь, которой тебе не хватает с детства, заполнить пустоту одиночества внутри?

Для мужчин основной способ доказать свою значимость – быть сильным, важным, реализовать себя в профессиональной деятельности, продвинуться в карьере, добиться высокого социального статуса. Не потому ли для них рождение ребенка с ограничениями – позор, и порой они так стыдятся унизительного в их представлении статуса отца ребенка с ограниченными возможностями, что скрывают факт его существования от друзей и коллег на работе, стыдятся выйти с ним на улицу, настаивают на том, чтобы отдать ребенка в интернат?

«Он так и сказал, – вспоминает мать мальчика с особыми потребностями. – Или ты сдаешь ребенка в интернат, или я ухожу от тебя, но на калеку я работать не буду!»

«Мой отец стыдится меня. Он никогда никого не приглашает домой в гости. Он очень редко выходит куда-то со мной на люди, – и я вижу, как он тогда напряжен. Я не ощущаю тепла от него. Однажды, напившись, он крикнул мне: “Лучше бы ты родился мертвым, чем таким!..” Я не могу ему этого простить».

Другая проблема, присущая мужчинам, – неспособность открыто выражать свои чувства. Давление убеждения, что «мальчики не плачут», «надо быть сильным» заставляет их еще с детства подавлять в сердце тоску, боль, а вместе с ними способность чувствовать, жить сердцем. Не отсюда ли болезненный рационализм, бесчувственность мужчин? И не приходится ли за эту «твердость сердца» расплачиваться потом их женам, детям, которые так нуждаются в тепле и понимании, но не получают их? И не страдают ли более всего сами мужчины, ведь подавить боль не означает избавиться от нее? Она будет прорываться в сознание вновь и вновь, и тогда придется бежать от нее – в работу, в алкоголь… Сколько людей несут по жизни эту застывшую в сердце обиду на своего отца: «Он никогда не имел времени поговорить со мной, поинтересоваться мной. Он приходил с работы пьяный. Он приходил и отгораживался газетой!» Скольким отцам приходится искупать это пожизненным отчуждением между ними и их детьми!

И скольким матерям пришлось остаться наедине со своим больным ребенком и быть для него и отцом, и матерью одновременно, всем сердцем стараясь защитить его от причиненной отчуждением боли?!

Юле 7 лет, она в коляске. Три года назад их бросил отец. Она замкнута в себе, пуглива, стеснительна. Во время сеансов психотерапии переспрашивает меня, буду ли я завтра, встретимся ли мы еще. Какое-то время я не мог понять, почему она так часто меня об этом спрашивает. «Ты боишься, что я могу вдруг исчезнуть, как исчез когда-то твой папа?» – Она смотрит мне в глаза и ничего не отвечает. Но при следующей встрече уже не переспрашивает меня, буду ли я завтра, а вместо этого просит нарисовать девочку в коляске и возле нее папу, который у нее есть, но который не живет с ней. «Почему он бросил ее?» – спрашивает меня. Задаю вопрос: «Ты думаешь, потому, что девочка в коляске, потому что девочка плохая?» Поднимает голову и внимательно смотрит мне в глаза. «Девочка на самом деле хорошая, просто папе было тяжело, и он ушел», – продолжаю. Она потом много раз будет просить показать ей этот рисунок и будет повторять с улыбкой: «Девочка на самом деле хорошая, девочка на самом деле хорошая…»

Можем ли мы измениться? Можем ли освободиться от гнета ролей, к которым приросли душой, высвободить свое сердце, чтобы оно могло по-настоящему понимать, ощущать другого человека? Можем ли научиться дарить себя, не ожидая ничего в ответ, и принимать любовь других с благодарностью, но без собственничества? И что может разбудить в нашем сердце желание быть свободным, любить? – Не это ли важнейшие вопросы? Ведь от способности понимать других зависит наше счастье в семье и жизни вообще. Когда человек любит, он излучает свет и тепло, которыми согревает других… И есть ли бо́льшая боль, чем ощущение собственной неспособности делать людей счастливыми?