Книга Мечта о крылатом коне - Сергей Станиславович Юрьев

Вдруг снизу страшный топот раздался и крики ужасные.

– Прячься, – сказало облачко. – Опять Кощей на приступ пошёл, отдохнул, наверное, после вчерашнего…

Нырнул Генка за кустики, которые рядом росли, – и вовремя… К двери подскочил сам Кощей Бессмертный со здоровенным бревном в руках, давай в дверь ломиться и кричать:

– Эй! Там за дверью! Сундук мой отдайте! Хуже будет!

– Не хулиганьте. Музей закрыт на обслуживание, – послышалось в ответ, и Кощей, огорчённо бросив бревно, поплёлся обратно вниз.

– Что за сундук ему надо? – спросил Генка.

– А отсюда что попало в музей тащат. Видят – дуб, на дубу – сундук, в сундуке – щука, в щуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, в яйце – игла. А то, что на конце иглы смерть Кощея, – не разглядели, да и утащили. Он теперь, сердешный, каждый день двери ломает. Да разве её пробьёшь – заговорённая она… – Облачку было явно жаль Кощея, оно даже слегка прослезилось. – Так что и нам обратно пока не выбраться, давай здесь погуляем.

Дождались они, когда топот и хныканье Кощея стихнет, и тоже вниз спустились. Тут уж Генка чудес всяких насмотрелся – то богатыри за драконами гоняются, то Баба-яга в ступе пролетит, то Золотая Рыбка из моря-окияна вынырнет.

– Может, у Рыбки попросить, чтобы обратно выпустила? – предложил Генка, но облачко только вздохнуло в ответ.

– Пока её неводом не поймаешь – ничего не допросишься, – говорит. – А где невод взять? Есть тут у одного Старика – так не даёт. Тут только один выход – найти Паука Мозговитого и три загадки отгадать.

– Что?! Нашёлся охотник потягаться со мной в уме и сообразительности? – прошепелявил сверху чей-то голос, а через минуту и сам Мозговитый прямо из грозового облака спустился вниз по нити паутинной.

– Ну всё… – грустно сказало облачко. – Теперь он и тебя превратит в облако с глазами или в каракатицу какую-нибудь.

– Ну, это мы ещё посмотрим, – шепнул в ответ Генка и тут же обратился к пауку: – Мозговитый, а давай лучше в шахматы сыграем.

Паук на него глазами похлопал и, ни слова не говоря, свистнул, словно Соловей-разбойник. Тут же два вурдалака откуда ни возьмись притащили шахматную доску. Мозговитый с неё пыль сдул, так что даже облачко чихнуло, и начал мохнатыми лапами фигуры расставлять.

Генка схитрил – не сказал, что он – чемпион школы по шахматам, но ведь и паук о себе тоже ничего не стал рассказывать…

– Ходи, – разрешил Мозговитый. – Белые начинают и проигрывают.

Недолго партия длилась, кругом вурдалаки и кикиморы собрались, все за паука болеют, «Шайбу! Шайбу!» кричат, советы дают, лошадью, мол, ходи… Так что, когда Генка пауку на седьмом ходу мат поставил, Мозговитый тут же закричал, что ему шум думать мешает, а потому надо дать ему отыграться…

– Хорошо, – согласился Генка. – Только, если выиграю, ты не только меня отпустишь, но и вот это. – Он показал на облачко, которое у него над плечом висело.

– Ген, ты бы не рисковал… – сказало оно Генке на ухо. – А вдруг проиграешь…

Но паук уже снова фигуры расставлял, лапки потирал, предчувствуя неминуемую победу, а вурдалаки с кикиморами притихли.

– Тьфу на вас! – рявкнул паук, когда его король сам собой набок повалился. Хотел он было соперника своего обмануть, да только обмануть-то можно, а вот обещания не исполнить – никак нельзя.

Тут же ветер подул ураганный и Генку и облачко подхватил – понёс их к выходу. По пути Генка за какой-то кустик ухватился и веточку оборвал, а через мгновение снова в музее оказался. Смотрит по сторонам и видит, что рядом с ним чумазая девчонка сидит, Маша Колобкова из 6 «А», видно, её тоже любопытство подвело…

– Ого! – вдруг сказала Колобкова, глядя на веточку в Генкиной руке. – Она же от волшебного кустика! Ей же можно как волшебной палочкой пользоваться.

Тут уж и вся экскурсия назад вернулась.

– А теперь вы окончательно убедились, что в бабушкиных сказках нет ни слова правды, – продолжала свою лекцию Матильда Тихоновна, так и не заметив исчезновения Генки Глухова. – Ой! – вдруг вскрикнула она, обнаружив Генку и Машу, сидящих под запретной дверью. – А вот что бывает с теми, кто не верит в то, что чудес не бывает.

Тут Генка не на шутку рассердился! Взмахнул он волшебной веточкой и пожелал вслух:

– Хочу, чтобы ковёр-самолёт унёс Матильду Тихоновну в какую-нибудь сказочную страну.

В музее все ковры, что на стенах висели, самолётами оказались – как бросятся наперегонки учительницу катать.

– Всё равно не верю! – крикнула на прощание Матильда Ивановна и тут же вылетела в окно и скрылась за горизонтом.

– Зря ты так, Генка, – заявила Маша, которая тут же вспомнила, кто она такая и как её зовут. – Не такая уж она и плохая, эта Матильда…

– А я её скоро назад верну, – пообещал Генка. – Пусть только на чудеса всякие полюбуется, а то живёт она как-то скучно…

Свет мой, зеркальце, скажи

Маша Колобкова после уроков обычно гулять ходила в одиночестве по набережной реки Каялы, где росли вековые дубы, австралийские баобабы и американские секвойи. Их там еще в начале прошлого века посадил известный русский генерал и путешественник Миклухо-Барклай. А еще старушки болтали, что когда города Лукоморска не было, на этом месте Лукоморье находилось, то самое, о котором поэт Пушкин писал, а один из местных дубов – тот самый, вокруг которого Кот Ученый ходил по цепи золотой. Говорили, что в нем даже золотой гвоздик сохранился, да только корой зарос. Пацаны, правда, пытались кору ковырять, чтобы гвоздик тот найти, но сторож местный Иван Иванович Лихо на них такого страху нагнал, что к дубу с ножичком никто больше не подходил.

А гуляла Маша в одиночестве потому, что была очень скромной и молчаливой, а еще думала, что она совсем не красивая и поэтому с ней и говорить-то толком никто не хочет, разве что двоечник какой попросит алгебру списать.

Так случилось, что в этот день было прохладно и ветрено, и, кроме Маши и сторожа по фамилии Лихо, никого в парке у набережной не было. Иван Иванович огромною метлой осенние листья с дорожек сметал где-то среди баобабов. И решила Маша на дуб залезть и на ветвях посидеть, как та русалка, про которую поэт писал. Ей даже строка придумалась: «Там чудеса, там Лихо бродит, там Маша на ветвях сидит…»

Была Маша круглой отличницей, у нее даже по физкультуре пятерка была, и на дуб она залезла так быстро и ловко, что сама не заметила, как в листве заблудилась. Выглядывает из-за ветки, а там – другая, а за той – третья, ни земли, ни реки Каялы – ничего не видно. Нашла она наконец в одной из толстых веток здоровенное дупло да и залезла в него отдохнуть да поразмыслить, что же дальше делать. И увидела она, что всё дупло рыбьей чешуей завалено, а прямо в ней зеркальце валяется, такое красивое, что рука сама к нему потянулась – и оправа серебряная с жемчужинами, и ручка из камней самоцветных, сразу видно – русалка забыла, когда отсюда переезжала. Маша зеркальце взяла да и говорит, как в сказках полагается: