Книга Либидо – это просто - Юрий Можгинский

Появление шизофренических симптомов, с точки зрения психоанализа, объясняется чрезмерным давлением, «напором» психической энергии либидо, не имеющим «нормального» выхода. Либидо не привязывается к какому-либо объекту, а направляется вовнутрь, на собственное Я.

В норме психическая энергия ребенка, его либидо, уходит от него к близким людям; любовь изливается на мать, отца. При нарушении внутрисемейных связей либидо некуда идти, и оно скапливается в самом индивиде, внутри его психики. Либидо пытается отыскать для себя объект, но не находит его. «Оттесненное от объектов», оно возвращается обратно. Его становится слишком много, а места для него внутри личности – мало. Возникает парадоксальная ситуация: любовь (либидо) нужно прогнать. Чтобы «спастись» от него, личность его выталкивает, выгоняет. Либидо как пар из кипящего котла выходит наружу. В результате подобных попыток появляются, по выражению Фрейда, «шумливые симптомы», которые, собственно, и есть симптомы шизофрении. Вместо плавного потока энергии формируется шумный водопад.

Один из шумливых симптомов – ненависть. При отсутствии теплого эмоционального контакта с матерью инфантильное сексуальное удовлетворение недостижимо. Нерастраченное либидо скапливается в психике ребенка – надо что-то придумать, как-то защититься от либидинозного монстра, от влечения к матери. И тут есть только один способ – ненависть. Чтобы защититься от сильного влечения, надо возненавидеть объект. В таком случае исчезает сама необходимость его любить: зачем любить «плохое»? С плохим объектом разговор короткий. С ним можно не церемониться. Возникает психопатическое поведение, жестокость, агрессия. Раз нельзя любить, надо канализировать оказавшуюся не у дел либидинозную энергию в ненависть. Таким путем она будет все же отработана. Пар выйдет, психика индивидуума не взорвется. Любить объект нельзя, значит, будем его ненавидеть. Злоба не ждет приглашения: она просто нападает, разрушает. Ненависть, агрессия служат естественным избавлением от гнета либидо.

Подросток Л. с 12 лет стал раздражительным, агрессивно высказывался в адрес родных. Увлекался фантастикой, придумывал истории про «мутантов», заставлял родителей запоминать их имена, при отказе озлоблялся, издавал «звериные крики», мог ударить мать. За месяц до поступления в больницу участились агрессивные высказывания в адрес матери, запирался в своей комнате и не пускал туда родных. Испытывает к матери «ненависть», причину которой назвать не может; в то же время заявляет, что любит ее.

По сравнению с неврозом, при шизофрении стена между субъектом и объектом более твердая, менее преодолимая. Субъект отгорожен от объекта в гораздо большей степени. Следовательно, его либидо не способно найти для себя место во внешнем мире. Оно целиком скапливается внутри психики, избавиться от него труднее. Болезненный напор либидинозной энергии очень силен. В этих условиях включается спасительный механизм перевода либидо в агрессию. Только теперь либидо трансформируется не просто в раздражительность, оппозиционность, как при неврозе, а превращается в ненависть и мстительность, бредовую настроенность, импульсивность. Агрессия сильнее, дольше, непонятнее. Психические функции выходят из-под контроля личности. Шизофрения – это искаженный, многократно усиленный невроз.

В практике психиатра часто возникает проблема диагностики: шизофрения или психопатия? Существуют разные «школы», отстаивающие отнесение одних и тех же симптомов преимущественно к шизофрении или к психопатии. Проблема состоит в том, что психиатрический диагноз, установленный больному, напрямую отражается на характере терапии, на отношении к нему в семье и в социуме в целом. Любой клиницист наверняка не раз сталкивался с тем, что одному и тому же больному в различных психиатрических учреждениях устанавливались разные диагнозы. Чаще всего подобные «метаморфозы» касаются шизофрении и психопатии: то шизофрения меняется на психопатию, то – наоборот. Нередко диагнозы пересматриваются в процессе пребывания больного в одном стационаре.

Дело в том, что зачастую «шизофрения» является как бы спасительным диагнозом. Человеку плохо, он страдает, ведет себя неадекватно. Возникает соблазн его быстро полечить. Для этого нужен страшный диагноз, каковым и является шизофрения. Не надо копаться в грязном белье подсознания с его «буржуазными» пенисами, либидо, анальным эротизмом, эдиповыми страстями… «Шизофрения, как и было сказано»!

Родители девочки-подростка Р., врачи, разошлись. Роды у матери были тяжелыми, с выдавливанием плода, отмечалась слабость родовой деятельности. С детства Р. была повышенно капризна. В школе ее обижали, друзей у нее не было. Поведение резко изменилось с 13 лет: неделями не ночевала дома, высказывала «ненависть» к родителям, преимущественно, к матери. Однажды ее пытались забрать с милицией из квартиры ее подруги. Р. сопротивлялась, сказала, что «убьет родителей». Стала без разбора посещать различные молодежные группировки: панков, скинхедов. С 13 лет употребляет большие дозы алкоголя, нередко – «до потери сознания». В периоды уходов из дома напивалась, спала с бомжами на вокзале, отдавала им свои вещи. В 14 лет соучаствовала в уличном ограблении. В процессе следствия выполняла указания адвоката, слушалась родителей, активно защищалась. Больной был установлен диагноз «Вялотекущая шизофрения». При беседе Р. выглядит опрятной, мимика несколько обеднена, но в целом адекватна. Пытается скрыть или приуменьшить многие факты своего поведения. Говорит, что прохожего не грабила, «просто проходила мимо». Отрицает угрозы в адрес родителей. Утверждает, что «осознала» свое неправильное поведение. Охотно встречается с родителями, «любит» их.

Отец Р. сообщил, что ее бабка по л/матери была подполковником, имела властный характер, жестко воспитывала дочь (мать Р.). Присутствовала в морге на вскрытии собственного мужа. Мать Р. «переняла» от нее жесткий и властный подход к воспитанию дочери. Р. росла в атмосфере «сплошных запретов». Девочка очень любила отца. В своем дневнике в 8 лет она написала: «Папа – мой лучший друг». С детства была лидером, не терпела оставаться на вторых ролях, поэтому у нее не складывались отношения с одноклассниками «элитной» школы. К пубертатному периоду запреты со стороны матери не ослабевали. Р. училась в общеобразовательной и художественной школах. Ей запрещалось поздно приходить домой, посещать компании сверстников. В 13 лет впервые поехала летом в оздоровительный лагерь. Там она почувствовала «свободу», у нее появились новые знакомые. С этого времени стали возникать протестные реакции, негативизм, раздражительность, алкоголизация и прочие болезненные симптомы.

Таким образом, следуя логике психоаналитического подхода, мы можем обнаружить ряд причинно-следственных комбинаций. Прежде всего, достаточно явные признаки эдипова комплекса (поскольку Р. – девочка, у нее возникает «комплекс Электры» как зеркальное отражения комплекса Эдипа). Каковы эти признаки? Сильная привязанность, любовь к отцу. Неприязнь к сопернице (матери), которая усиливается жесткими методами воспитания со стороны этой «соперницы».

В пубертате происходит то, что Фрейд назвал «великой задачей отхода от родителей». У Р., как уже отмечалось, отчетливо видны признаки эдипова комплекса (комплекса Электры). Дочь борется за любовь отца, а мать этому мешает. Отделиться от инфантильного объекта либидо и освободиться от довлеющего влияния соперника (соперницы) – вот главная задача («сверхзадача») пубертатного криза. Ее, по мнению Фрейда, редко кому удается решить идеальным образом в психологическом и социальном отношении. Агрессивность подростка в приведенном примере свидетельствует об отчаянной борьбе с применением жестокости. И это, наверное, более благоприятно, чем, скажем, уход от борьбы в депрессию. Лучше борьба, чем уныние.