Книга Великие умы России. Том 7. Илья Мечников - Глеб Буланников

Она недурна собой, но не более. У нее хорошие волосы, но зато дурной цвет лица. Ей почти столько же лет, как и мне, то есть 23 с лишним года. Родилась она в Оренбурге, потом долго жила в Кяхте, затем она года два жила за границей и, наконец, поселилась в Москве. В ней такие недостатки, которые, на мои глаза, покажутся большими, чем тебе, но что же с этим делать! Хорошо, что она сама их знает.

Недостаток ее самый существенный состоит в слишком покойном характере, в отсутствии большой живости и предприимчивости, в способности скоро сживаться с дурной обстановкой. Но зато, будучи покойным, у нее характер сильный, – она может много переносить и оставаться вполне рассудительной.

Она в высшей степени добрая и милая, и в характере ее я до сих пор не нашел ни одной грубой черты. Я ведь пишу тебе и о недостатках, следовательно, ты не должна думать, что я чересчур увлекаюсь Люсей и потому нахожу в ней достоинства.

Факт положительный тот, и я забыть этого не могу, что всегда, когда я себя чувствовал почему-либо скверно, то она, т. е. сношения с нею меня успокаивали. Как бы мрачно я ни смотрел на будущее (а мой характер не особенно побуждает меня смотреть сквозь розовые очки), все-таки я не могу не признавать того, что, живя вместе с Люсей, я, по крайней мере, на довольно долгое время сделаюсь спокойным и перестану страдать от той нелюдимости, которая на меня напала в последнее время».

6

Казалось, это ерунда.

Врач диагностировал грипп, сказал, что две-три недели надо подождать, тысячу раз повторил, что не надо нервничать – стрессы плохо сказываются на состоянии болезни. И ушел.

Это был рядовой вызов. Каждый день он десятки раз идет той же походкой, так же садится и открывает чемоданчик, говорит те же слова, выписывает те же лекарства и так же уходит, понимая, что должен еще осмотреть от трех до десяти больных.

Рутина убивает душу дела. Врач осмотрел больную, идя по заранее решенному плану. Выписал диагноз, который созрел у него, когда он еще не видел больной.

Халатность стала фатальной.

«Прежде здоровая молодая девушка, – писал Мечников матери, – сильно простуживается в одном из северных городов. "О, это неважно, – говорят доктора, – грипп теперь везде свирепствует, и никому его не избежать. Немного терпения и спокойствия – и все пройдет!" Но грипп не проходил, а привел к общему ослаблению и видимому исхуданию. На этот раз врачи нашли небольшое притупление в верхушке левого легкого. "Несомненно, есть кое-что, но ввиду отсутствия наследственного предрасположения нет причины к серьезным опасениям".

Незначительный грипп привел к катару верхушки левого легкого, начался туберкулез».

Чахотка, иначе говоря.

Где-то включился таймер обратного отсчета.

7

Она так обессилела от болезни, что в церковь ее внесли на стуле.

Их обручили.

Мечников собирался увезти ее за границу. На днях он защитил докторскую диссертацию и перешел на жалованье экстраординарного профессора, хотя фактически и практически оставался доцентом. Две тысячи в год плюс переводы, статьи и, быть может, премии. Очень неплохо даже для семьи с детьми, но абсолютно иной случай – жить за границей и оплачивать лекарства-процедуры.

В университете ему дали командировку. Сначала они поехали в Специю (Италия), потом – в Рейхенгаль (Швейцария).

Людмиле Васильевне не становилось лучше.

Единственным положительным моментом было то, что Мечникову удалось доказать наличие у скорпиона трех зародышевых листков и что развитие происходит точно так же, как у иглокожих, червей, моллюсков и позвоночных.

Плохо было то, что приближался новый учебный год и Мечникову надо было возвращаться в Петербург. Людмиле Васильевне это было противопоказано.

Мечников уезжал в тяжелых переживаниях. Быть может, он видит любимую в последний раз.

Но пока это возможно, необходимо продолжать лечение. А значит, нужно зарабатывать деньги. Как можно больше.

Но где найти хороший заработок?

Мечников написал Сеченову, и тот ответил:

«На кафедру зоологии в нашей академии вы могли быть представлены мною лишь в субботу на прошлой неделе, то есть 3 мая… Единственным вашим конкурентом явился Брандт, представленный от имени Бессера, Мерклина и К°.

Предложил я вас в ординарные или по крайней мере исправляющие должность ординарного, жалованье в обоих случаях 3 тысячи в год, напирая на полезность привлечь вас исключительно на сторону академии. При этом я имел в виду еще то обстоятельство, что вашей статьей в «Отечественных записках» вы создали себе для будущего не совсем приятное положение в университете – преждевременно сожгли позади себя корабли».

Медико-хирургическая академия не очень ждала Мечникова. Но относилась к нему спокойно.

В Петербургском университете работало много людей, желавших его ухода. Те, кто раньше относился к нему нейтрально, были на него обижены из-за статьи в «Отечественных записках», где он раскритиковал содержание брошюры «Труды первого съезда естествоиспытателей».

Мечников считал, что брошюра искажает подлинное состояние российской науки. Что если это и зеркало, то кривое. С точки зрения зоологии в статьях много безграмотности и ретроградства. С точки зрения актуальности брошюра опоздала по меньшей мере на год.

В брошюре и слова нет о трудах Менделеева, Зинина и Сеченова. Какой-то очень искусственный подбор авторов.

В университете его давили.

Понадеявшись на избрание в Медико-хирургическую академию, он ушел.

Пока академия решала, Мечников поехал проведать жену.

Письмо застало его в Виллафранке.

8

«Петербург. 16 ноября 1869 года.

Пишу вам, мой милый, добрый, хороший Илья Ильич, с страшно тяжелым чувством: с одной стороны, я все-таки чувствую себя перед вами виноватым, что втянул вас в дело, которое кончилось неудачей, а с другой – все еще не могу придти в себя от чувства негодования и омерзения, которое вызвала во мне вчерашняя процедура вашего неизбрания. Дело происходило следующим образом. Я предложил вас, как вам известно, в ординарные; комиссия, разбиравшая ваши труды, тоже предложила вас в ординарные, а когда отчет ее был прочитан, я снова заявил конференции, что вы желаете баллотироваться только в ординарные. Вслед за этим и по закону и по разуму следовало бы пустить на шары вопрос о вашем избрании, а между тем президент академии, а вслед за ним Юнге и Забелин, предводители партии молодой академии, потребовали вдруг предварительного решения следующего вопроса: нуждается ли вообще наша академия в преподавателе зоологии в качестве ординарного профессора? Это подлое и беззаконное заявление в связи со слухами, начавшими доходить до меня в последнее время (об этих слухах я вам скажу после), сразу выяснило для меня положение вашего дела: достойная партия молодой академии не желала вас принять в свою среду, но вместе с тем не хотела положить на себя срама забаллотировать вас.