Книга Ошибка - Эль Кеннеди

Когда я усаживаюсь в плюшевое кресло, над дверью звенит колокольчик и входит мой отец. На нем неизменный коричневый пиджак и накрахмаленные брюки цвета хаки – этот его наряд моя мама называет «а-ля серьезный профессор».

– Привет, милая, – машет он мне. – Погоди, я возьму себе кофе.

Через минуту папа присоединяется ко мне за нашим столиком в углу, и вид у него более изможденный, чем обычно.

– Прости, что опоздал. Я зашел в кабинет, чтобы взять кое-какие бумаги, и там меня перехватила одна студентка. Хотела обсудить свою курсовую работу.

– Все нормально. Я сама только что пришла. – Я открываю крышку своего стакана, и пар поднимается мне в лицо. Подув на горячую жидкость, я делаю быстрый глоток. – Как прошла неделя?

– В суматохе. Я засомневался в качестве сданных работ, так что добавил себе рабочих часов, чтобы студенты могли задать вопросы по экзаменационному материалу. Каждый день оставался в университете до десяти вечера.

Я хмурюсь:

– Ты ведь в курсе, что у тебя есть ассистент? Он не может помочь?

– Может, но ты же знаешь, что мне нравится работать с моими студентами.

Да, я это знаю и уверена: именно поэтому все папины студенты так сильно его любят. Он преподает молекулярную биологию в магистратуре Брайара – курс, который, по идее, вряд ли может вызвать особый интерес у студентов. И тем не менее, чтобы записаться на занятия, выстраивается целая очередь. За эти годы мне не раз довелось побывать на его лекциях, и, должна признаться, у него получается превратить ужасно скучный материал в нечто увлекательное.

Папа делает глоток кофе, глядя на меня поверх стаканчика:

– Значит, так, я зарезервировал нам столик в «Ферро», на шесть тридцать в пятницу. Это подходит имениннице?

Я закатываю глаза. Я очень не люблю дни рождения. Мне достаточно скромного празднования, или – самое идеальное – лучше вообще обойтись без него, но моя мама – монстр дней рождения. Вечеринки-сюрпризы, подарки-розыгрыши, поющие официанты в ресторанах… она может обречь вас на невиданное количество всевозможных мучений. По-моему, она получала удовольствие оттого, что ставила свою единственную дочь в неловкое положение. Но после того как три года назад мама переехала в Париж и я больше не могу проводить свои дни рождения с ней, она взвалила обязанности по моему унижению на моего отца.

– Именинница согласна только в том случае, если ты пообещаешь, что ей никто не будет петь.

Папа приходит в ужас:

– Господи, ты думаешь, я смог бы это выдержать?! Ни за что, милая. Мы просто вкусно и спокойно поужинаем, а когда ты будешь потом говорить об этом вечере со своей мамой, то можешь сказать ей, что у нашего столика тебе пел целый ансамбль мариачи[6].

– Договорились.

– Точно ничего страшного, что мы не поужинаем в твой настоящий день рождения? Если ты хочешь отпраздновать в среду, то я могу отменить дополнительные часы.

– В пятницу будет отлично, – убеждаю я папу.

– Ну и славно, значит, определились. О, и вчера я снова говорил с твоей мамой, – добавляет он. – Она спрашивала, не передумала ли ты перенести свой приезд на май. Она была бы рада, если бы ты приехала на три месяца вместо двух.

Я медлю в нерешительности. Мне очень хочется поехать к маме этим летом – но на три месяца? Даже два – это уже много, и именно поэтому я настояла на том, чтобы вернуться в первую неделю августа, хотя занятия не начнутся до сентября. Не поймите меня неправильно, я обожаю свою маму. Она веселая и непосредственная, и такая энергичная и воодушевляющая, что создается впечатление, будто с тобой постоянно находится твоя собственная группа поддержки, размахивающая своими помпонами. Но еще она очень… утомительная. Мама словно маленькая девочка в теле взрослой женщины, которая следует каждому своему порыву, не думая о последствиях.

– Можно, я подумаю? – прошу я. – Мне нужно решить, хватит ли мне энергии, чтобы поспеть за ней.

Папа усмехается:

– Мы оба знаем, что ответ «нет». Ни у кого не хватит энергии, чтобы угнаться за твоей мамой, милая.

У него точно не хватило, но, к счастью, их развод состоялся по исключительно обоюдному согласию. Мне кажется, что, когда мама сообщила папе, что хочет развестись, он скорее испытал облегчение, нежели расстроился. А когда она решила переехать в Париж, чтобы «найти себя» и «вновь воссоединиться со своим искусством», он лишь поддержал ее в этом.

– Я дам тебе знать на выходных, хорошо? – Я тянусь за стаканом с чаем, но моя рука замирает, когда колокольчик звенит снова.

Входит темноволосый парень в свитере хоккейной команды Брайара, и на мгновение мое сердце останавливается, потому что мне кажется, это Логан.

Но нет. Это кто-то другой. Ниже ростом, массивнее и не настолько потрясающе красивый.

По мне прокатывается волна разочарования, но я отгоняю ее. Даже если бы в эту дверь вошел Логан, что бы произошло? Он бы подошел и поцеловал меня? Попросил пойти с ним на свидание?

Ну коне-е-ечно. Прошлым вечером я подарила парню оргазм, а он не задержался даже на столько, чтобы поцеловать меня на прощание. Так что придется смириться с фактом: я просто еще одна девушка в длинном списке завоеваний Джона Логана.

И честно? Меня это вполне устраивает. Каким бы невпечатляющим это ни было, но быть, э-э-э… завоеванной Логаном – без сомнения, главное событие моего первого курса.

* * *

Логан

– Девушка когда-нибудь имитировала оргазм с тобой? – вырывается у меня. Сейчас утро понедельника, восемь часов, и я нервно постукиваю пальцами по кухонной столешнице, глядя на своего соседа.

Дин направляется к холодильнику, но останавливается так резко, что если бы сейчас на нем были коньки, то мне в лицо полетели бы кусочки льда.

– Прости, не расслышал. Что ты сказал?

Его лицо излучает полную невинность, и только когда я повторяю ему сказанное, понимаю, что он меня обдурил. Дин сгибается пополам, и по его лицу текут искренние слезы, в то время как его тело сотрясается от смеха.

– Я все понял с первого раза, – сквозь смех выдыхает он. – Просто хотел услышать, как ты спросишь это снова… о, черт… мне кажется, я сейчас обоссусь… – И из него вырывается новый приступ раскатистого гогота. – Ты трахнул девчонку, и она сымитировала оргазм?

Я так сильно стискиваю зубы, что даже больно. Что, скажите на милость, заставило меня решить, что довериться Дину – хорошая идея?

– Нет, – бурчу я.

Друг все еще ржет как припадочный:

– А как ты узнал, что она сымитировала? Она сказала тебе после? О боже, прошу, скажи «да»!