Книга Через время, через океан - Анна и Сергей Литвиновы

– Сходи, Егор. Узнай, чего она там копается, – царственно велела балерина.

– Как прикажете, – саркастически буркнул Егор.

Поднялся из-за стола и направился в кухню. А когда через минуту явился обратно в гостиную – бледный, с трясущимися губами, – все гости мгновенно умолкли.

– Что? – ахнула Крестовская. – Что случилось?

– Там... в кухне... Там Люся умерла, – избегая встречаться с ней взглядом, пробормотал Егор.

* * *

«Где стол был яств – там гроб стоит». Или, перефразируя классика: славно повеселились...

Надя в ночь после злосчастной вечеринки не смогла уснуть до утра. Едва пыталась закрыть глаза, сразу всплывало, как она, вслед за всеми гостями, врывается в кухню... И видит: вокруг идеальная чистота. Будто и не готовились здесь к застолью. Нигде ни ножика забытого, ни початых банок с соленьями, ни вообще соринки. На столе красуется торт. Заварочный чайничек заботливо укутан полотенцем. Единственная негармоничная деталь – недвижимая, распластанная на полу Люся... Ее остановившийся взгляд устремлен точно на включенное бра, единственный источник света. И очень легко представить, как пожилая женщина туманящимся взором все смотрела и смотрела в эту светящуюся точку, цеплялась за нее отчаянно и наверняка понимала: пока ее видит – она живет. А лампочка перед ее глазами все тускнела, меркла, безжалостно, неумолимо – и, наконец, погасла совсем.

– И умерла, как жила, – тихо произнесла стоявшая за Надиной спиной Магда Францевна. – Никому никаких проблем. Чистота. Порядок... Даже чай заварен.

Видно, сердце не выдержало, – эхом откликнулась вторая из теток, Антонина Матвеевна. – Она ж весь вечер бледная какая была, явно неможилось ей... Но нет бы в постель лечь. Через силу, через «не могу» старалась – чтоб все на уровне, все довольны...

А потом тишину кухни разорвал отчаянный крик Крестовской:

– Лю-уся! Ну, зачем?..

И балерина рванулась к телу подруги.

Однако Егор Егорович придержал ее за плечи и грубо рявкнул:

– Стоять!

– Да как ты смеешь! Пусти меня, пусти! – забилась в его руках Лидия Михайловна.

Но бездушный человек упрямо произнес:

– Не пущу. После попрощаетесь. А сначала пусть ее врачи посмотрят. Смерть констатируют.

И Крестовская сразу обмякла в его руках, зарыдала...

– Да что тут смотреть, – проскрипела одна из старух. – Мертвая...

Домоправитель же резко обернулся к гостье и оборвал:

– Распоряжаюсь здесь я.

А потом еще больше повысил голос и обратился ко всем толпящимся на пороге кухни гостям:

– И вообще: никому сюда не входить, ясно?

И приказал почему-то Наде:

– Вызови «Скорую». И милицию.

– Господи, а милицию-то зачем? – пробормотала Магда Францевна.

– Положено, – отрезал домоправитель. – Пусть все зафиксируют. Опросят, кого нужно...

И обвел всех собравшихся недружелюбным взглядом.

«Он что, считает, будто Люсю убили?!» – с ужасом подумала Надя.

Да и остальные гости явно занервничали.

Егор же Егорович вдруг упер свой взгляд в Магду.

– Почему вы на меня так смотрите? – выдавила она.

А он веско произнес:

– Да так. Заметил кое-что. Чисто случайно. Это ведь вы, кажется, Люсе сегодня какую-то таблеточку давали?..

Надя ничего такого не видела, но, конечно, вся обратилась в слух. А Магда возмущенно выкрикнула:

– О господи, да как вам не стыдно! Замучили уже всех своими подозрениями!..

– И тем не менее, – хмуро повторил Егор. – Вы зашли на кухню и что-то ей дали. Достали вот из этого кармана.

Его палец уперся в жакет женщины.

– Да смотрите, смотрите, пожалуйста! – выкрикнула Магда. – Вот, берите! – Она дрожащей рукой рвала карман своего жакета и, видно от волнения, никак не могла туда попасть. И лихорадочно продолжала говорить: – Я как лучше хотела! Люся на головную боль жаловалась и на мушки в глазах – вот я и посоветовала ей кавинтон для улучшения мозгового кровообращения, мое настольное средство, я без него вообще не обхожусь! Она и выпила-то полтаблетки. И это вообще не лекарство – витамин, его все старики пьют! Да вы посмотрите сами, тут в аннотации написано!..

Она наконец вытащила облатку, сунула ее под нос Егору.

Но тот отвел ее руку:

– Вот и не забудьте, когда приедет милиция, про этот ваш кавинтон рассказать.

Несчастная Магда стояла вся красная, и Наде стало ее жаль. Девушка пробормотала:

– Кавинтон действительно безопасное лекарство. Тем более в такой дозе...

Да и Влад пришел ей на помощь. Мягко обратился к домоправителю:

– Ерунду вы говорите, Егор Егорович. Сколько Люсе было? Восемьдесят семь, восемьдесят восемь? Возраст, прямо скажем, преклонный. И выглядела она весь вечер неважно. И перенервничала сегодня...

– Все равно: я хочу быть уверен, что умереть ей никто не помог, – упрямо повторил домоправитель.

...Впрочем, явившиеся довольно быстро милиционеры никого в смерти Люси обвинять и не пытались. Выслушали вердикт врачей: следов насилия на теле нет, причина смерти – предположительно острая сердечная недостаточность. И даже гостей опрашивать не стали. Только и поинтересовались:

– Кто-нибудь видел, как она умирала?

– Нет, – покачал головой Егор Егорович. – Она в кухню ушла, чайник поставить. А мы сидели в гостиной и только через полчаса забеспокоились, и я пошел посмотреть, чего она там копается... Ну, и нашел ее...

– И никто из вас, – милиционер даже не спрашивал – констатировал, – из комнаты не выходил.

Домоправитель выдержал многозначительную паузу и с видимой неохотой подтвердил:

– Нет, никто.

А Крестовская, неестественно спокойная, с окаменевшим лицом, выдохнула:

– Отмучилась моя Люсенька... Ну, скоро и я за ней.

– О чем вы говорите, Лидия Михайловна! – встряла Магда Францевна. – Вам еще жить да жить!..

Балерина же обвела всех присутствующих грустным взглядом и задумчиво, словно про себя, произнесла:

– А ведь это был последний день рождения в моей жизни... Жаль, что он закончился столь печально...

И такое в ее голосе звучало горе, тщательно сдерживаемое, но от этого не менее тяжкое, что у Нади защипало в носу. Что за несправедливая штука жизнь! Ведь каких-то несколько часов назад Люся еще хлопотала на кухне, встречала гостей, сияя глазами, обещала Наде сюрприз. А теперь ее тело, с головой укрытое простыней, навсегда выносят из квартиры, где она прожила почти всю свою жизнь...