Книга Елена прекрасная - Александр Каневский

Поняв, о ком идёт речь, Елена улыбнулась.

— Надеюсь пробиться вне очереди.

— Ты его знаешь? — удивлённо спросил Дубинский.

— Мы учились в одной школе. Он не просто однофамилец — он мой родственник. Позвоню вечером, когда он вернётся с работы. Только бы его мама не взяла трубку — у нашей семьи с ней сложные отношения.

Глава девятнадцатая

Вечером она набрала его номер, готовая отключить телефон, если трубку снимет тётя Аделаида. Но трубку снял Нельсон.

— Слушаю.

Секунду помолчав, Елена ответила:

— Это я.

Несмотря на столько прошедших лет, он узнал её.

— Лена?! Ты? Как я рад!

— Мне нужна твоя помощь: ты можешь приехать, хотя бы на пару дней?

— А что случилось?

— Убили моего жениха.

— О, Господи!

— Да, убили. Следователь подозревает его друга, но это неправда. Я хочу, чтобы ты приехал и помог разобраться.

— Хорошо, я приеду. Вот только завершу одно очень важное дело: украли мамины брильянты, те самые, фамильные! Мама вышла всего на полчаса в магазин — унесли вместе с сейфом. Если не найду — мама не переживёт. Но я уже вышел на след, знаю, кто преступник, так что на днях приеду. — Помолчал и спросил. — Почему ни разу не позвонила?

— Была обижена. Ждала, когда ты позвонишь. А почему ты не звонил?

— Знал, что ты обижена!

— Дай слово, что приедешь.

— Клянусь!

Когда вместе со своей собачкой в конце дня на дачу явился Борис Пахомов, Елена сразу усадила его за стол и радостно сообщила:

— Скоро у вас появится помощник: приедет следователь из Питера, у него там своё детективное агентство.

Но Борис не разделил её радость.

— Леночка, я не имею права привлекать к расследованию посторонних.

— Это не посторонний, это мой родственник, друг моего детства.

— Друг вашего детства, но не друг нашей прокуратуры. Лена, поймите, это запрещено.

Она начала злиться.

— В конце концов, я имею право нанять частного сыщика?

— Имеете. Но он должен работать сам, не мешая моему расследованию.

— О! Это уже вариант: он будет работать сам, параллельно, но иногда пересекаться с вами… — Она заговорчески подмигнула, — конечно, случайно, но с большой пользой для расследования, — и добавила твёрдо: — Боря, я на этом настаиваю!

Понимая, что её не переубедить, Борис вздохнул и мрачно произнёс:

— Хорошо. Но большая вероятность, что меня выгонят с работы, и тогда вам придется кормить не только меня и Долли, но и мою жену и моего ребёнка!

Глава двадцатая

Утром, в кабинете Пахомова, капитан Рябой доложил:

— Чаще всего покойный встречался с Еленой и с Григорием. И ещё с Горобцом, старым учителем — это бывший классный руководитель его и Григория — ныне пенсионер. Он одинок, болен, ходить трудно, вот бывшие ученики ему периодически продукты подкидывают. Григорий чаще, потому что живёт от него не далеко. Кстати, Григорий последние дни переговаривался только с Амираном, своим отцом и пару раз звонил Горобцу, узнавал, как тот себя чувствует.

Пахомов взглянул на адрес Горобца.

— Перед встречей с Григорием, заеду к этому учителю, расспрошу — он действительно, живёт за квартал от Григория.

Горобец встретил его, нарядный, торжественный, в тёмном костюме, в галстуке. Пахомов показал удостоверение.

— Хотел задать вам пару вопросов о ваших учениках, но, кажется, я не вовремя? Вы куда-то собрались?

— Нет, нет, проходите.

Они вошли в гостиную, посреди которой стоял стол, покрытый белой скатертью, сервированный дорогой посудой, серебряными ножами и вилками, хрустальными рюмками и бокалами. Стол был накрыт на четверых.

— Вы ждёте гостей?

— Всегда жду, — ответил Горобец. И объяснил. — Сегодня мой день рождения. — Он указал на первых два стула. — Это места отца и мамы, их уже давно нет. А вот место сына, он убит в Чечне. А это место жены, она не пережила смерть сына… Каждый год в этот день я накрываю стол для этих самых дорогих гостей.

На сидении каждого стула стояла большая фотография в раме. У каждого прибора горела свеча в подсвечнике.

— Я им всем наливаю, — продолжил Горобец, — чокаюсь с каждым, выпиваю, беседую, опять чокаюсь… Немножко поплачу, потом засыпаю, и они мне все снятся, представляете — раз в году у меня есть такая счастливая ночь!.. Может, выпьете с нами?..

Вежливо отклонив это предложение, Борис объяснил цель своего визита. Старый учитель был потрясён.

— Амирана Живидзе?! За что?! Господи, какая беда!.. Конечно, я готов ответить на все ваши вопросы, но только… — Кивнув в сторону стола, вполголоса добавил. — Только пойдёмте на кухню — не хочу их огорчать.

Он рассказал, что неделю назад, Григорий заявился к нему сильно выпивший, пришёл с бутылкой, напился, кричал: «Почему она выбрала его? Чем я хуже? Обидно! Несправедливо! Он мне жизнь перечеркнул!..» Потом пришёл сегодня, где-то в полдень, с полпуда картошки и яблок приволок. Был уже поспокойней. Выпили по рюмке, произнёс тост: «Помоги мне, Господи, достойно перенести это испытание!». Больше в рот ни капли не брал («Завтра на свадьбе напьюсь!»). Побежал домой — к нему сантехник должен был прийти, у него в ванной что-то испортилось.

— А мог ли Григорий, в приступе отчаянья, убить Амирана?

Горобец замахал руками.

— Да что вы!.. Они же с детства, как братья! Порцию мороженого пополам делили, друг дружку из пропастей вытаскивали!..

Глава двадцать первая

В Санкт-Петербурге, в квартире Августа Юльевича Гуралика, Нельсон убеждал хозяина квартиры:

— … Всё равно, эти бриллианты вы продать не сможете: они в каталоге Российских ценностей, вас сразу засекут. Поэтому вы отдадите их мне, я верну их маме, для неё — это реликвия, символ великого прошлого нашей семьи. Я ей верну девять камней, а десятый, «Глаз индейца», оставлю, скажу исчез. А о том, что украли вы, никто не узнает — это моё, частное, расследование. Я никому не сообщу.

Гуралик удивлённо взметнул брови — они у него густые, как у Брежнева, висят над глазами, как два мохнатых навесика, пришитых седыми нитками.

— Если я правильно понял ход ваших мыслей, вы хотите оставить один бриллиант себе?

— Вам.