Книга Южная страсть - Джейн Портер

Черный седан уже поджидал их. Сеньор Чебе уселся за руль, а Федерико и Софи устроились на заднем сиденье. Впрочем, Софи рассчитывала, что Федерико займет переднее сиденье, рядом с сеньором Чебе.

— Вы когда-нибудь встречались с моим мужем? — спросила она сеньора Чебе, наклоняясь вперед.

— Нет, — ответил детектив, выруливая на шоссе. — Но я о нем слышал. Я знаю, что он работал в латиноамериканском филиале Банка Англии. Я знаю, он занимался счетами правительства и национальных организаций.

Софи переплела пальцы.

— А люди, с которыми мне назначены встречи… они работали с Банком Англии?

— Нет.

— А вы не находите, что мне нужно будет встретиться с кем-то из банка?

Сеньор Чебе повернул к ней голову.

— Не думаю, сеньора, что эти люди смогут снабдить вас нужной вам информацией.

Было всего восемь часов утра, но движение было уже достаточно интенсивным, и машине потребовалось около получаса, чтобы достичь небольшого аэродрома на окраине Сан-Паулу.

— С нами кто-то поедет? — спросила Софи, когда сеньор Чебе выключил мотор и спрятал ключи в карман.

— Мы полетим в Игуасу-Фоллс, — сказал Федерико, взглянув на часы.

— Но у нас с собой ничего нет…

— Вам, Софи, ничего не понадобится.

Дневной вояж? В Игуасу?

— И чем мы там займемся?

Улыбаясь, Федерико помог ей выбраться из машины.

— В Игуасу все и началось.

Несколько часов спустя Софи убедилась в том, что Федерико сказал неправду. Чудовищную неправду. Игуасу не было началом. В Игуасу наступил конец.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Уже несколько часов длился страшнейший в жизни Софи кошмар. Она забилась в угол хижины, крепко сжимая в руке маленький мобильный телефон. Ответь, Алонсо, ответь, ты же там. Ты должен ответить.

Но Лон не брал трубку. Только его голос на автоответчике. Софи отключила телефон.

Капли пота текли у нее по спине, между грудей, но внутри у нее был лед. Мороз.

Дрожа всем телом, она смотрела на телефон, размышляя, кому бы еще позвонить из тех, кто может подсказать, что делать. Алонсо знает, что нужно делать. Если кто и придет к ней на выручку, так это он.

Она снова набрала его номер, не обращая внимания на укус в руку. В субтропиках всегда полно насекомых. Всю жизнь она ненавидит насекомых. Ненавидит джунгли. Зачем, ну зачем ее снова принесло сюда?

Клайв.

Но думать о нем сейчас невозможно. Он точно ей не поможет. Она вслушивалась в электрический треск на линии. Вот произошло соединение. С полдюжины гудков, и опять включился автоответчик Лона.

На этот раз она сказала в трубку:

— Лон, это я, Софи. Я влипла. Здорово влипла… — Она поспешно отключилась, поскольку за дверью послышался голос. Кто-то приближался.

Софи застыла. На долю секунды она почувствовала себя каменной статуей, улавливающей любой звук, любой голос. Ей казалось, что ее сковывает теплая, вязкая жидкость. Сглотнув пропитанную кислым вкусом страха слюну, она поднесла телефон к губам.

— Лон, я в Бразилии. Меня захватили вблизи границы, недалеко от Игуасу-Фоллс. Сеньора Чебе убили. Не знаю, что с Федерико, но дело плохо. Очень плохо.

Услышав звук выстрела за окном, она вздрогнула и судорожно вдохнула.

Их машину на дороге поджидала засада. Всех выволокли из салона. Нело Чебе пытался протестовать, и кто-то пристрелил его.

Похитители надели на глаза Софи повязку, втолкнули ее вроде бы в обтянутый брезентом кузов грузовика. Затем последовала бесконечная тряска на грузовике. Полчаса, наверное. А может быть, и больше. Время остановилось, а с повязкой на глазах Софи была лишена возможности ориентироваться.

За дверью послышались шаги, и сердце Софи ухнуло вниз. Она захлопнула крышку телефона и торопливо оглядела тесную комнату. Узкая металлическая койка с еще более узким матрасом. Сумочка Софи, которую похитители обшарили, валялась в углу комнаты, а в противоположном углу стояла металлическая посудина.

Где же спрятать телефон? Софи метнулась к кровати и успела сунуть телефон между матрасом и пружинами, прежде чем дверь открылась. Она поспешно отступила назад и споткнулась о ножку койки. Ноги не удержали ее, и она села на пол; узкая юбка при этом задралась.

В убежище Софи ворвались незнакомые мужчины. Их было несколько. Много. Трое, четверо. Она скорее почувствовала, чем увидела, что они рассматривают ее, ее длинные растрепанные волосы, оголившееся белое бедро. Ее рукам хотелось поскорее одернуть юбку, но она решила, что не доставит такого удовольствия этим солдатам, или боевикам, или кто они там есть.

Она не даст воли страху.

Она не станет корчиться от страха. Она — леди Софи Уилкинс, жена Клайва Уилкинса. Сидя на полу, она выпрямилась, как будто у нее был железный стержень вместо позвоночника.

— Вы заявили, что вы американка, — сказал стоящий впереди мужчина.

У него не было автомата — только пояс с двумя черными пистолетами в кобурах и большим ножом в ножнах.

— Я и есть американка.

— Где ваш паспорт?

— Я не взяла его с собой.

— Почему?

Софи сделала вдох. Выдох. Тихо. Спокойно. Нельзя их провоцировать.

— Я не думала, что он мне понадобится.

— Где вы родились? — задал очередной вопрос мужчина.

— Омаха. Штат Небраска.

— Но вы говорите как англичанка. У вас британский выговор.

Итак, хоть кто-то оценил ее достижения на фонетических курсах. Графиня Уилкинс настояла на том, чтобы Софи перед свадьбой пошла на курсы правильного произношения.

— Я живу в Англии почти десять лет.

Мужчина вынул из заднего кармана брюк блокнот и огрызок карандаша.

— Ваша фамилия по мужу — Уилкинс?

— Да.

Мужчина сделал запись.

— А ваша девичья фамилия?

— Джонсон.

Мужчина записал и этот ответ. Ногти Софи впились в ладони, но она не чувствовала боли. Софи Джонсон, американка. Уроженка Среднего Запада. Янки.

— Вы отказались от американского гражданства? — продолжал расспросы мужчина.

У него хороший английский. Очень хороший.

— Нет. Но я живу в Англии, потому что мой муж — англичанин.

— Ваш паспорт выдан правительством Соединенных Штатов или Соединенного Королевства?

— Правительством Соединенных Штатов. Но живу я в Англии, — твердо сказала Софи. Она уехала из Америки после своего семнадцатого дня рождения. Много лет она не ощущает себя американкой. Слишком долго жила в других странах, слишком мало для нее значили корни, те, что на Среднем Западе. — Мой дом — в Сомерсете.