Книга Снежное танго - Марта Поллок

— У меня хватило ума застраховать отпуск, — усмехнулся Феликс, — так что два потерянных дня для меня не трагедия.

Он подошел к окну и положил руки ей на плечи.

— К тому же мы чудесно проводим время. Слушаем прекрасную музыку. Ты прекрасно смотришься в моей рубашке. Кроме того, тебе очень идет этот вид за окном, ты похожа на одну из снежинок — такая же легкая и изящная.

Гвендолин попыталась сохранить холодное достоинство. Но оказалось, что это очень трудно сделать, когда более чем фривольные мысли о его губах и руках не покидают сознания. Черт побери, она же не наивная девушка, ей тридцать лет, и она руководитель серьезной фирмы!

— Нет, — сказала Гвендолин сухо, — в этой рубашке я чувствую себя чучелом. Ни о каком изяществе и речи быть не может.

— А как насчет твоей потрясающей сексапильности?

— А как насчет завтрака? — вызывающе ответила вопросом на вопрос молодая женщина.

Феликс залез в карман и вытащил мелочь.

— Так и знал, только еда сделает тебя более терпимой и разговорчивой!

— Накорми меня завтраком, а я прочитаю тебе лекцию о терпимости, — рассмеялась Гвендолин.

Мысли о сексапильности самого Феликса Миллингтона, к счастью, уже покинули ее, и она тут же обрела обычное приветливое расположение духа.

— Начинается наш второй совместный день, — сообщил Феликс, — и я бы хотел знать, не действую ли на чужой территории. Все-таки я финансист, прежде всего и уж только потом просто мужчина.

— На чужой территории? — Глаза молодой женщины округлились и стали размером с чайные блюдца. — Я не собственность, которую можно купить или продать, мистер Миллингтон. У меня есть свое дело, и я ни от кого не завишу!

Он расхохотался.

— Ну что ж, на вопрос о финансовой состоятельности своей фирмы ты ответила! А теперь…

— А теперь скажи: долго ли мне ждать завтрак? — спросила Гвендолин, стараясь справиться с подступившим весельем.

Главная проблема в общении с Феликсом Миллингтоном, отметила она, заключается в том, что он бесспорно приятный человек. И это обезоруживает любую женщину. Гвендолин Снайдерсон тоже не стала исключением.

— Итак, уважаемая публика, на арене цирка сегодня сплошные фокусы! Завтрак и зубная паста перед вами! — провозгласил Феликс и на глазах у недоумевающей Гвендолин достал из-под стола объемистый кейс, обтянутый коричневой кожей. — Там внутри пакет со всякими туалетными принадлежностями: мылом, зубной пастой и прочим барахлом. Открывай и займись самообслуживанием.

Увидев, что Гвендолин колеблется, он спросил:

— В чем дело, хочешь оставаться замарашкой?

Она слегка смущенно заметила:

— Кейс лишком личная вещь, чтобы в него лазил кто-то, кроме владельца. Может быть, лучше…

— Гвендолин Снайдерсон, — Феликс щелкнул замками, откинул крышку, достал пакет и протянул женщине, — что, все «девы» столь деликатны?

— Боюсь, только я. Мама и тетя заложили в меня повышенную щепетильность. Я и по сей день спрашиваю у мамы разрешения открыть холодильник.

— Ты ждешь разрешения?! Ты — удачливая владелица процветающей фирмы? — Феликс Миллингтон покачал головой. — Обо всем этом ты мне подробно расскажешь за завтраком.

Он остановился, чтобы набрать побольше мелочи.

— Что ты желаешь, кроме кофе? Там есть автоматы со сладостями, с йогуртами…

Гвендолин, рассматривавшая кусок жасминового мыла, снова подняла глаза.

— Побольше сахара и сливок в кофе, — сказала она, отыскивая зубную щетку и маленький тюбик зубной пасты. — Еще крекеры с арахисовым маслом. А вообще хочу жаркого из свинины, или коктейль из креветок, или говяжьи почки в кисло-сладком соусе… Стоп, о еде потом поговорим. Меня сейчас вот что интересует…

Ее пальцы извлекли маленькую серебристую коробочку с красной этикеткой.

— Феликс Миллингтон, — с кривой усмешкой спросила она, — сколько, ты сказал, у тебя длится отпуск?

— Две недели. — Он сложил руки вместе и нанес воображаемый удар ракеткой слева. — Четырнадцать славных солнечных денечков в Монтего-Бей. Правда, цифра эта уже уменьшилась до двенадцати. При условии, что я вылечу сегодня последним рейсом… А почему ты спрашиваешь?

— Потому что ночи ты, как я понимаю, собирался проводить не менее весело, — с насмешливой гримасой произнесла Гвендолин.

В руках у нее была коробочка с презервативами.

— Хватит как раз на двенадцать прелестниц. — Она швырнула ему упаковку. — Пылкое же у тебя сердце, Феликс Миллингтон!

Он поймал коробочку и, поморщившись, положил в карман.

— Ну что мне тебе сказать? В детстве я был бойскаутом, и нашим девизом было «Будь готов!». Не подходи к этому так ханжески. Я думал, что дополнительные меры предосторожности будут выглядеть учтиво и добропорядочно с моей стороны.

— О да! Ты учтив и добропорядочен. Ты даже дал мне рубашку со своего плеча и сделал искусственное дыхание.

— Ты и в самом деле дикая, пока не почистишь зубы и не выпьешь кофе.

Феликс раздраженно повел плечами и вышел из комнаты.

В дамской комнате Гвендолин бросила взгляд в зеркало, и лицо у нее из холодного стало задумчивым. Феликс Миллингтон действительно был учтив и добропорядочен, если судить по тому, как он вел себя с ней. Просто… просто это она слишком разборчивая.

Разборчивая? Она, восточная танцовщица? Гвендолин невольно хихикнула. И все-таки она очень разборчива, когда дело касается секса. Она не предавалась радостям свободной любви в колледже, не рукоплескала сексуальной революции на экранах телевизоров и кинотеатров. От одной мысли о том, что утром она может проснуться рядом с незнакомым мужчиной, ей становилось дурно. Да, разборчивая… но это лучше, чем фригидная!

Впрочем, нудный Ричард никогда не называл ее фригидной, только сексуально заторможенной. Он говорил об этом и после того, как они обручились, и она уступила-таки его настойчивым притязаниям. Ричард! Гвендолин нахмурилась. Почему она вдруг вспомнила о Ричарде Флетчере? Вот уж о ком ей совсем не хотелось думать. А повстречать этого человека на улицах города она стремилась меньше всего на свете.

Сравнивать только что встреченного мужчину с предыдущим естественно для любой женщины, даже если предыдущего она изо всех сил старается забыть. Но Феликс Миллингтон и Ричард Флетчер были полными противоположностями — лед и пламень, вода и камень.

Феликс Миллингтон — классический брюнет с крупными чертами лица, тогда как Ричард — худосочный блондин с мальчишеской физиономией. Феликс — весельчак, с ним легко и приятно общаться, а Ричард… ну, Ричард маленькое напыщенное ничтожество.

Гвендолин снова хихикнула: это Ричарду полагалось бы быть финансистом — он прекрасно вписался бы в этот претенциозно-мрачный интерьер с мраморными полами и темными дубовыми панелями. Бегал бы между величественными колоннами, кричал визгливо на подчиненных. Какая же она дура, что потратила столько душевной энергии и сил на подобное убогое существо!