Книга Тенепад - Мария Введенская

– Здорово! – оживилась Адель. – Признаться, я ненавижу летать.

– Боишься?

– Безумно! Я не понимаю, как эти штуки держаться в воздухе. Для меня самолет, как для язычников из диких племен, железная механическая птица.

Олден хохотнул.

– Тем лучше.

– Что лучше? – не поняла Адель, улыбаясь.

– Скоро приедет такси.

Она взглянула на часы – было девять…. Должны успеть.

– Впереди достаточно времени, чтобы вылечить твои страхи. – заметил тот беспечно.

На лице Адель отразилось недоумение, которое вскоре сменилось пониманием, и небрежная самодовольная ухмылка засияла, как начищенный чайник.

– Так я схожу за лекарством?

– Сходи, дорогая. – заговорщически подмигнул Олден. – И ничего не бойся.

Но когда Адель скрылась из виду, улыбка сползла с его лица. Он боязливо подошел к зеркалу и заглянул в него. Вроде бы старый друг смотрел на него сейчас через отражение – Лиланд одетый в идеальный костюм и дорогие ботинки. Вершитель судеб. Новоиспеченный Бог. Но что-то прорывалось изнутри, прорастало. Может, корни?.. Олден менялся. Маска Лиланда никак не хотела возвращаться на прежнее место. Маска непоколебимости с налетом иронии, возможно даже, горькой. Та, что так привлекла Джулс. Словно сняв ее однажды, он нарушил некий обет верности, и теперь возврата нет. Глядя на себя в зеркало, Олден видел глубокие свежие следы себя давнишнего – живого и настоящего. Того, кто вырос в Звенящем лесу, не зная забот. Того, кто был счастлив и так стремился открыть для себя мир. Того, чье сердце не гнулось. Олден видел свою сердцевину, слышал, как она пробивается сквозь толщи фальши, привнося изменения, затронувшие каждый его участок. Оставалось лишь разобраться в причинах этой личностной перестройки и понять, чем она ему грозит.

– Сильны любовь и слава смертных дней… – строчки стихотворения Китса[2] внезапно всплыли в памяти. – И красота сильна. Но смерть сильней.

– Что? – глухо крикнула Адель снизу.

– Возьми две, говорю! – отозвался тот, пытаясь унять дрожь.

В такие моменты говорят, мол, кто-то прошелся по твоей могиле. Звучит зловеще. Отец Олдена обожал Китса, передав эту любовь и сыну, но это стихотворение всегда вызывало противоречивые чувства, пугало, казалось тяжелым и безумным. Чему смеялся я сейчас во сне…. Даже в названии крылась червоточина, но отец постоянно цитировал его – к месту и не очень. Пожалуй, это было единственным, в чем их мнения резко расходились. Лиланд Макнелли частенько повторял Олдену, что есть масса всего, до чего тот еще не дорос, и там где-то в будущем он, несомненно, оценит красоту множества вещей. Жди откровений! – говорил отец, и, конечно, во многом оказался прав, но… только не в этом случае. Он так и не дорос, так что не все истины истинны.

Покрывшийся гусиной кожей Олден являл собой прямое тому доказательство. Ладонь на несколько мгновений скрылась из виду, нащупав что-то во внутреннем кармане пиджака…. Эти слова – они ведь всё, что осталось. Сколько лет Олден пытался разгадать их словно шифр, словно секретный код, не находя ответа. Давненько он не подпускал к себе эти воспоминания так близко, весь этот ужас. Он был практически уверен, что сможет держать их под контролем вплоть до самой смерти. Так что же происходило сейчас? Что рушило его жизненные установки, его непоколебимые табу? Что за кризис?

А где-то внизу звякнули бутылки, строптиво притиревшись в неловком объятии, и топот Адель послышался на лестнице. Она размышляла над тем же вопросом, и сердце ее было преисполнено самых безрадостных ожиданий.

МЕРТВЕЦЫ

Все трое выглядели довольно по-дурацки. Словно затянувшаяся мизансцена полная нелепости, фантасмагории и черного юмора. Марта с отъехавшей челюстью, Эрик, выкативший глаза, и бледная, как призрак, Джулиана с пистолетом в ослабевших руках и дырой в черепе.

– Тебе срочно надо в больницу. – сдавленно сказала Марта, наконец выходя из кататонического ступора.

– Я не хочу. – блекло ответила та.

Одна только мысль о больнице приводила ее в ужас. Учинят допрос, залезут в душу и в итоге поставят на учет. Хотя, какой там учет!? Упекут в психушку, и дело с концом.

– Но Джоанна, ты… ранена.

– Джулиана! – резко поправила та.

– Ладно-ладно, прости! – поспешил вмешаться Эрик, но его даже не удостоили взглядом.

– А вот пистолет лучше убрать… – осторожно намекнула Марта.

Плохо соображающая сейчас Джулс озадаченно перевела взгляд на зажатое в руках оружие, словно видела его впервые. В этот момент, когда она наклонила голову вниз, из отверстия во лбу вылилась добрая порция густой темной крови. Марта охнула и закрыла рот рукой, а Эрик отшатнулся.

– Я… – начала, было, Джулиана, ошалело уставившись на руки, испачканные кровью.

Она попыталась затолкать ее обратно, чем привела Марту с Эриком в полный ужас. Как будто всё в порядке, всё под контролем, но сделала только хуже. Теперь кровь стекала по ее лбу и щекам прямиком на черную бесформенную футболку с красной надписью Нью-Йорк Ред Буллз.

– Тебе надо в больницу! – взмолилась Марта.

– Но я… не понимаю. – безумно таращась, сообщила Джулс.

– Господи! Да посмотри же на себя!

Марта вышла из оцепенения и, схватив девушку за локоть, вломилась в квартиру и потащила ту к зеркалу. Она испытывала чувство брезгливости ко всей этой крови, но и странный подъем на подсознательном уровне. Мол, приключение только началось, не упусти его.

Однокомнатная квартира Джулианы была практически без мебели, темная, пустая и угрюмая. Только кровать спартанского вида, пустой шкаф и письменный стол со странного вида черным цветком похожим на медузу. Вот и всё. Так и не распакованная сумка с вещами одиноко стояла у кровати. Ни о каких зеркалах и речи не шло. Может быть в ванной? – подумала Марта и оказалась права.

Маленькое замызганное квадратное зеркало находилось над треснувшей раковиной, на которой валялись обмылок, съеденный наполовину Колгейт и щетка печального образа. На дверной ручке висело махровое полотенце синего цвета, такое же красное было перекинуто через стенку душевой кабины. Над пожелтевшим от старости шкафчиком тоскливо стоял унитаз с лопнувшим мягким сиденьем.

Эрик осуждающе огляделся и покачал головой, и Марта увидевшая это в отражении, была всецело на его стороне.

– О Боже… – прошептала Джулиана, в ужасе таращась на себя в зеркало. Она оказалась на грани истерики. Зрелище выдалось кошмарное.

Входное отверстие над правой бровью было правильной круглой формы, как и выходное на затылке…. И если внимательно присмотреться, то можно увидеть внутри этой раны нечто отвратительно белесое. А лицо…. Вся его правая сторона была залита кровью, навевая ассоциации с графиней Батери.