Книга Цыпленок на полотенце - Диана Вишневская

— У меня было целое лето, чтоб подумать. Уверена.

— Ну что же. Тогда — вперед.

Война.

Стиснув зубы, сжав кулаки, с трудом сглатывая, стараясь ни о чем не думать, — война против себя прежней. Любыми методами. Любыми средствами, включая насилие. Даже самое жестокое насилие. Любой ценой.

На этот раз Аня уже не уверена в успехе. Битва с родителями внутри себя — что может быть страшнее? Шансов победить нет. Их просто нет — она, как умный человек, способный трезво оценить свои силы, это прекрасно знает.

И всё же война.

Без надежды на успех. Пусть так. И всё же — вперед.

Аня даже не осознавала, что именно делает. Если бы осознала — остановилась бы. Поэтому она просто что-то делала, не совсем понимая — зачем, к чему, чего она добивается.

Что делала? Катилась вниз по наклонной плоскости.

Бывшая примерная девочка связалась с плохой компанией. Она принялась много пить и начала курить. Стала злоупотреблять макияжем: теперь на ее веках был толстый слой темно-серых теней, а ресницы казались искусственными из-за огромного количества туши.

— Ты красишься, как б…дь, — сказала ей как-то соседка по общежитской комнате. — Может, не надо так уж сильно-то, а?

— Что, правда, похожа? — удивилась Аня.

— Честно говоря, да.

С минуту Аня думала. Потом, что-то решив для себя, кивнула:

— Значит, такой у меня теперь имидж.

Как-то раз она пошла с новым знакомым в летнее кафе (новые знакомые у нее теперь не переводились).

— Какое пиво тебе взять? — спросил юноша.

— «Балтику девятку».

Спустя полчаса бутылки опустели, нужно было идти к прилавку снова. Юноша смотрел на бутылку Ани, явно хотел что-то сказать и не решался.

«Может, у него деньги кончились? — подумала Аня. — Надо предложить его угостить. Только вот не обидится ли он?»

Но тут юноша собрался с духом и произнес, смущаясь:

— Насчет «Балтики девятки» есть хорошая шутка. Знаешь, бывают винные напитки? Не вино, а винные напитки. Бурда редкостная. Так вот, крепкое пиво с добавлением спирта — например, «Балтику девятку» — называют пивными напитками.

— Забавно, — согласилась Аня. И, подумав, улыбнулась, — значит, я предпочитаю пивные напитки.

Юноша встал:

— Что тебе взять?

— Пошли вместе, мне нравится расплачиваться за себя самой.

Разумеется, Аня снова взяла себе «Балтику девятку». Почему? Да просто потому, что ей хотелось именно этого пива.

Война. Все средства хороши. Прежняя Аня должна быть уничтожена. Кто появится на ее месте? Пока не ясно. Но это и не важно. В любом случае она будет драться до последнего. А во время драки нельзя предаваться размышлениям.

В драке нужно слушаться инстинктов, чутья, интуиции. Скорость реакции на то, что происходит прямо сейчас, важнее, чем то, что будет завтра.

Дерьмовое пиво и безвкусный макияж? Плевать.

На войне не думаешь об изяществе и хорошем вкусе. На войне главное — победить.

Даже если это невозможно.

В прошлом году, на первом курсе, семнадцатилетняя Аня не пропустила ни одной лекции и ни одного семинара. Всё прилежно конспектировала. Целыми днями просиживала в читальном зале, ложилась спать не позже полуночи, вставала в восемь, за час до занятий.

На втором курсе она редко ложилась спать раньше шести утра. Сидела с приятелями на темной кухне, на брошенных на пол одеялах, слушала музыку, курила. Танцевала в темноте под тяжелый рок. Пробовала чифир (не понравилось). Пробовала нить водку (понравилось). Пробовала неделю спать не больше двух часов в сутки и наблюдать за своим состоянием.

Читальные залы были забыты. Из всех лекций Аня посещала в лучшем случае половину.

При этом училась она по-прежнему на пятерки — не больше одной четверки за сессию. И с огромным удовольствием работала над темой, которую дал ей научный руководитель. Тот почти не хвалил ее, он просто требовал от нее больше, чем от других. А потом, убедившись, что способностей Ани хватает, кивал: «Да, да. Хорошо».

Иногда Аня задумывалась, какие у профессора на нее планы. После универа, конечно, аспирантура, защита диссера, это понятно. А потом? Возьмет к себе в лабораторию? Отправит на стажировку за границу?

Но задумывалась не больше, чем на минуту, а потом выбрасывала эти мысли из головы. Сейчас ей не до карьеры. Абсолютно не до нее. Карьера — тыл, который уже обеспечен. Теперь у нее есть дела важнее. Теперь у нее война.

Война. Шаг за шагом — и непонятно, завоевание это или разрушение. Потому что каждый шаг — это удар по чему-то важному внутри себя. Удар на поражение.

Первым шагом стало курение. И оно так навсегда и осталось для Ани символом новой жизни.

Первая жизнь кончилась, когда ей исполнилось 18. А вторая началась, когда Аня впервые взяла сигарету.

Сентябрь второго курса. Пачка сигарет лежит на столе. Дотянуться, взять, прикурить, затянуться — впервые в жизни — ах… Нет, нет, ни за что, курить — отвратительно, она никогда в жизни!

И тут перед глазами появляется лицо мамы. Аня прекрасно помнит ее голос: «Курящие женщины — гадость! Фу!»

Лицо и голос — это всё решает. Аня протягивает руку и берет сигарету. Пальцы дрожат.

— Ты чего? — спрашивает сидящий рядом юноша.

— Я в первый раз, — задыхаясь, признается Аня.

— Давай я тебе прикурю. Смотри, затягиваться надо вот так.

— Спасибо.

Аня подносит сигарету к губам. Неужели она это сделает? Прыгнет с этой вышки? Да, да, да!!!

Она закрывает глаза и затягивается. И чуть не умирает от наслаждения.

Это первая сигарета. Со второй всё не так. В первый раз было «попробовать» — замирая от волнения попробовать. Второй раз — это уже всерьез. И это совсем другое дело.

Во второй раз надо скрутить себя, заставить, перешагнуть через человека, который валяется на полу и стонет от боли, через нее же — Аню, прежнюю Аню.

Да, курить отвратительно. Курящая девушка — гадость. Фу. Да, всё так и есть. А я все равно буду.

Закрыв лицо руками. Зажимая стон и крик. Впившись ногтями в кожу. Я — все равно — буду курить! Несмотря ни на что, ни на что, я буду, буду!!!

Переступить психологический барьер — это одно. Ты делаешь шаг — и вдруг перестаешь быть собой. Взлет или падение — не разобрать. Ясно одно: это жутко приятно, так приятно, что замирает сердце и останавливается время.

Переступить — это одно. Остаться жить за барьером — другое.