Книга Победа для Александры - Надежда Семенова

Она медленно прошла вдоль Невы по подножию Адмиралтейства, поглядела на каменных львов с теплыми, прогретыми на солнце мордами и вышла на перекресток. Справа высился Зимний дворец. Слева приглашающе раскинулся Дворцовый мост, а за зданием Кунсткамеры затаился университет. Саша сделала шажок вправо и задумалась. Она представила, как идет по Дворцовой площади, выложенной булыжниками и пришпиленной к земле Александрийским столпом, уходя все дальше и дальше от университета. И чем дольше она это представляла, тем грустнее ей становилось. Наконец, Саша тряхнула коротко стриженной головой и решительно зашагала налево, приободрив себя нехитрой мыслью. Пусть уж лучше ничего не получится, чем грустить и ничего не делать.

Девушка шла, с удовлетворением прислушиваясь к своему настроению. Ноги больше не подрагивали, а ком в горле рассосался сам собой. Саша чуть повеселела и принялась рассматривать окрестности. Фасад желтого здания напротив университета украшали львиные морды. Одобрительно сожмуренные чередовались с предостерегающе оскаленными. Чет, нечет, удача, провал, вверх, вниз. Саша решила, что если последней окажется сердитая морда, значит, все будет хорошо. Ей не хотелось думать, что означает это хорошо и как именно оно выглядит. Хорошо — значит хорошо! Последняя львиная морда лучилась особенным добродушием. Саша заколебалась. Влажный душный воздух заполз под блузку, испариной облепил поролоновые чашечки тесного бюстгальтера. Девушка промокнула крошечным платочком мигом вспотевший лоб и еще раз взглянула на приветливо оскаленную львиную морду. Немой бессмысленный знак! Как слепому полагаться на предзнаменования, если незрячие глаза не в силах развеять вечную темноту? Не зная букв, невозможно прочесть надпись, не обладая видением — разгадать знаки судьбы…

Сердце дрогнуло, и Саша опрометью бросилась обратно. Потянуло свежестью, девушка с надеждой посмотрела на разбитую тысячей солнечных бликов водную поверхность. Нева мирно плескалась в гранитных берегах. Медленно прополз прогулочный катер, тучно покачивая деревянными боками. На фоне свежей белой краски эффектно выделялась черная надпись: «Чижик». Легковесное имя странно смотрелось на массивной мощной корме. Сашу облило горячее сочувствие. Скорее всего, неказистое судно стыдилось не только неподходящего имени, но и слабосильного, захлебывающегося сердца, слишком ничтожного для широкой груди, «парадной» белой эмали, не способной скрыть шероховатости старых досок. Но так было не всегда! Убогий внешний вид не в состоянии скрыть истинных достоинств. Правда, для того, чтобы их разглядеть, требуется глаз настоящего ценителя или… отзывчивое сердце. Саша не поняла, а почувствовала, что перед ней прекрасная весельная лодка, легко скользящая по водной глади. Устойчивая мощь ладно пригнанных досок, плавный ход, шелест воды за высокой кормой. Девушка угадала в нынешнем «уродце» славное прошлое, и, словно в благодарность, к ней пришла неожиданная мысль. В каждом, абсолютно каждом творении заложена своя, особая красота, важно лишь ее обнаружить. Одна и та же лодка может выглядеть неуклюжим чижиком или величавым лебедем. Точно так же каждый человек достоин своего собственного пути, поиска своей дороги и своей красоты.

Эта новая мысль наполнила душу спокойствием. Сомнения словно смыло водой, и Саша благодарно помахала рукой прекрасному лебедю, доживающему свой век нелепым чижиком. На другом берегу Невы Медный всадник по-прежнему горделиво восседал на коне и все так же указывал на университет, Саша помахала и ему. Таинственная вязь скрытых знаков наконец-то сложилась в общий призыв.

Желтое здание с толстыми белыми колоннами, ворчливый, потемневший от времени паркет, щербатая лестница с плоскими ступенями. Саша поднялась на второй этаж и очутилась в длинном коридоре, заворачивающем куда-то за угол, и тут же попала в круговерть… абитуриентов. Мальчики и девочки деловито сновали мимо, собирались в оживленные стайки, разбивались по одному, снова стягивались то к одним, то к другим дверям. Оказалось, что Саша объявилась в самый сезон поступления. Поддавшись общему оживлению и собственной лихорадке, она принялась обходить аудитории. Центральная приемная комиссия, различные факультеты: исторический, философский, матмех, ПМПУ… Она читала надписи и объявления, слушала чужие голоса, вдыхала воздух, в котором переплелись книжная пыль, запахи старого дерева, камня и еще что-то неуловимое. Бесовски проникающее в самую кровь, будоражащее, волнительное. Рождающее отклик в душе, в той горячей, почти застывшей за последние годы ее сердцевине.

Время затикало с неотвратимостью метронома. Билеты на поезд, вернуться в санаторий за вещами, в Иваново — за документами. Сонно-вопросительное лицо тетеньки из фабричного месткома. Снятый с железной койки комкастый бело-красный матрац, скрученный в печальный, сразу осиротевший комок. Небольшое количество сложенных в углу пустой комнаты вещей — вот и все, что явилось результатом нескольких лет. Саша предпринимала все действия с ускорением выстрелившей туго свернутой пружины. Молниеносно совершила необходимые телодвижения, вернулась в Петербург, подала документы и… оказалась в общежитии на Васильевском острове. С этого момента кипение восторга в крови улеглось само собой.

Длинный коридор с лохмотьями старого линолеума на темном паркете. Кухни с забитыми мусором железными баками, отвратительный туалет с отсутствующими на дверях запорами и выкрашенными зеленой краской окнами. На фоне университетского ивановское общежитие для ткачих выглядело роскошными апартаментами. Непричесанная комендантша с то ли брезгливо, то ли сварливо вывернутой нижней губой и мутными глазами выдала картонку с надписью «Временный пропуск» и жирно, красной ручкой обвела дату окончания срока его действия. В ее взгляде читалась угрюмая подозрительность. Саша чувствовала себя уличенной в неблаговидном проступке. Комендантша открыла рот, и стало понятно, в каком именно:

— Курить, распивать спиртные напитки и устраивать гулянки с иностранцами в общежитии за-пре-ще-но!

Женщина хмыкнула, пристукнула пропуском по столу и небрежно кинула его Саше. Та сердито покраснела, но ничего не сказала в ответ.

Саша осторожно шла по длинному коридору, стараясь не принюхиваться и избегая стен. Из боковой комнаты вынырнул смуглый парень в ярко-желтой фуфайке, шортах, оголяющих стройные волосатые ноги, оскалил ослепительно белые на темном лице зубы и с акцентом произнес:

— О-ля! Красавица!

Звук «ц» он произнес сквозь зубы, и у него получилось что-то вроде «красависа». Саша поежилась и ускорила шаг, незнакомец зацокал языком и крикнул вслед:

— Еще увидимся, дорогая!

Это «дорогая» мокрой тряпкой шлепнуло Сашу по спине, она остановилась, подошла к засиявшему иностранцу и прошипела ему прямо в лицо:

— Никакая я не дорогая, и я не Оля!

Парень, ничуть не смутившись, заулыбался еще шире и, сверкая белками, проговорил:

— О, исвини. О-ля — по-нашему это как привет. А как тебя совут, красависа? — Тут он, дурачась, поднял обе руки. — Не буду насывать тебя красависа, хотя это немножко сложно… Ты симпатичная, правда, правда. — Незнакомец сиял все сильнее, все ближе придвигаясь к Саше.