Книга Древний инстинкт - Анна Данилова

– Но можно определить хотя бы приблизительно, когда, в котором часу преступник порезал ее?

– Да, приблизительно от пятнадцати до восемнадцати часов восьмого июня. Об этом свидетельствуют порезы, их состояние, вид запекшейся крови… Она словно спала крепко и ничего не чувствовала… Если честно, впервые с таким сталкиваюсь…

– Может, это гипноз?

– А что еще? Конечно, гипноз. Вот бы увидеть этого гипнотизера, посмотреть ему в глаза…

– Не советую, вдруг и тебе что-нибудь отрежет…

Свиридов допил чай и достал сигарету. Он вдруг вспомнил глаза Бессонова, дружка Репиной, когда он спросил его про книгу Гюго. Как эффектно он ввернул эту фразу, как удивил его, потряс… Конечно, невесту изуродовали, разрезали рот до ушей, а на столе оставили роман «Человек, который смеется». Понятно, что книга была положена неспроста, прямая связь угадывается, и неплохо бы выяснить, кто и когда принес в дом этот роман. Но об этом он спросит у него позже, а пока что пусть этот крутой Бессонов, дизайнер, мать его, призадумается о том, кто из его любовниц таким вот образом разделался со своей соперницей. Пусть парень составит список дамочек… Но какие страсти! Какая любовь!..

В кармане замурлыкал мобильник. Свиридов схватил его, включил.

– Свиридов слушает.

Через пять минут они с Куликовым уже сидели в машине и мчались на Зоологическую улицу.

…На лестничной клетке было тихо, никто, слава богу, не толпился, не шумел. Покалечили девушку. Очнулась, пришла в себя, тоже, скорее всего, от гипноза, а щеки разрезаны и, надо же такое придумать, грубо зашиты синими нитками! И ножницы здесь, на столике, в спальне, и нитки с иголкой. Они успели увидеть Татьяну Иранову за пять минут до того, как ее увезла «Скорая помощь». Девушка находилась в шоке, постоянно стонала от боли, твердила, чтобы из дома вынесли все зеркала.

В квартире та же самая картина. Чистота и порядок. Ни следов борьбы, ни грязи, ни окурков, ни запаха спиртного. Уютненькая квартирка, все дорогое, красивое. Женщина, судя по всему, тоже, как и Репина, жила одна. Ни одной мужской вещи в доме. Пахнет хорошо, духами или мылом. А в спальне кошмар – вся постель залита кровью. И кто же здесь так потрудился? Преступник или преступница? Обиженная на весь белый свет женщина. Сколько ей лет? В каких отношениях была с жертвами? Да и знакома ли была с ними вообще?

Следователь взял с полки альбом с фотографиями. На снимке жертва, Татьяна, с каким-то мужчиной. Видный парень, высокий, молодой, веселый, вон как улыбается. А зубы как у голливудской кинозвезды. Надо бы выяснить, что за мужик, откуда, кем ей приходится или приходился. Может, для ускорения процесса показать альбомчик Бессонову? А вдруг они из одной компании? Он позвонил ему и пригласил к себе, в прокуратуру.

– Ты ногти потерпевшей осмотрел? – спросил он у Вениамина.

– Чистые ногти. Девушка не сопротивлялась. Спать легла, или ее кто заставил спать лечь. Но не стану торопиться с выводами. Надо анализ крови сделать… Чертовщина какая-то, честное слово!

А на кухне, на подоконнике, рядом с горшком, в котором цвела пышная оранжевая герань, лежала новенькая книжка. Виктор Гюго…

Свиридов подозвал работающих в квартире экспертов, показал на книгу.

– Вот еще один Гуинплен. Обратите внимание. Особенно на то место, что обведено фломастером… В самом начале… Вера, открой и проверь, я прав? Вижу сквозь страницы…

Вера, неразговорчивая, со строгим лицом и упрямым ртом молодая женщина, кивнула головой и руками в резиновых перчатках взяла книгу.

…По дороге в прокуратуру решили заехать в кафе, перекусить.

– Ты, Веня, что будешь, винегрет или селедку?

– Если угощаешь, и то и другое. А если нет, то солянку с черным хлебом и компот. Вообще-то я мало ем.

– Это ты-то мало ешь? Просто не в коня корм. Ладно, угощаю, выбирай…

Вениамин поставил на поднос оладьи со сметаной, отбивную с гречкой и борщ, Свиридов же взял себе печенку с картошкой и капусту.

– Подождет Бессонов, никуда от него клиенты не денутся. – Свиридов щедро сыпанул в капусту черного перца, придвинул к себе тарелку.

– Как будто от нас куда клиенты денутся… Хорошо, что девчонки живые, такие симпатичные, молоденькие…

– Типун тебе на язык, Веня…

– Зря ты оладьи не взял. Пойду возьму себе еще варенья к ним…

Свиридов решил все-таки подстраховаться и перезвонил Бессонову на сотовый.

– Это Свиридов. Буду через тридцать минут. Ждите.

Бессонов ждал. Да и как ему не ждать, когда он только и думает о своей невесте…

После обеда Свиридов поехал в прокуратуру. Бессонов встал, увидев его.

– Ну что, нашли ее? – спросил он. – Где она?

– Нет, пока не нашли. Вот, взгляни на этот альбомчик, никого из этих людей раньше не встречал?

Дмитрий взял альбом и принялся листать. Яркая красивая молодая шатенка в купальнике в объятьях… Константинова!

– Да это же Константинов!

– Кто такой?

– Шеф Лены. Мы работаем с ним через стенку. Разве вы с ним еще не встречались?

Шеф Репиной. Это уже интересно. Тепло, тепло…

– Жена его, что ли?

– Понятия не имею. Я вообще мало что знаю о его личной жизни. Работаем просто рядом, вот и все.

– Тогда вопрос номер один и очень важный. Между вашей невестой и этим самым Константиновым ничего прежде не было? Только давай, Дмитрий, отвечай как есть. Ведь девушку эту только что на «Скорой» увезли – ей щеки разрезали и зашили, понял? Я-то думал, что все вокруг тебя крутится или, наоборот, вокруг нее, Репиной твоей, а тут, оказывается, Константинов! Неожиданный поворот, я бы так сказал!

– Она нравилась ему…

Дмитрий говорил через силу, так ему было неприятно это вспоминать. Меньше всего предполагал он, что будет говорить о Лене с посторонним человеком, да к тому же со следователем прокуратуры. А ведь еще сегодня утром он говорил о Лене с самим Константиновым. Весь их красивый, чудесный роман всплыл наружу и стал предметом обсуждения сотрудников константиновской фирмы, а теперь еще и следственных органов… Как такое могло случиться? Альбом. Интересный альбом, ничего не скажешь.

– Нравилась, это понятно, Репина твоя красивая девушка была… Ладно, не злись, просто так выразился… И что же? Нравилась, значит, Константинов оказывал ей знаки внимания… Они были любовниками?

– Нет! – вспыхнул Бессонов. – Они никогда не были любовниками.

– Но за что-то ее порезали! И Татьяну Иранову порезали! На фотографиях видно, елки-палки, что они ладят между собой, вон, она у него на коленях сидит, счастливая… Смеется-то как! Наверно, преступница (я теперь просто уверен, что орудует женщина) видела эти фотографии или саму Татьяну в обществе Константинова. Может, подобная фотография есть и у твоей Репиной?