Книга Анабиоз - Илья Бушмин

Она покивала, а потом красноречиво покосилась на часы. Я, как в той песне, все ловлю на лету, поэтому поднялся со скамейки.

— Если что, звони. Я тут обзавелся сотовым. Сейчас тебе СМС-ку пришлю.

Когда мы покончили с идентификацией моего нового номера, и я уже развернулся, чтобы двинуться к чертовому метро, Женя окликнула меня.

— Леш! — я обернулся, и она подошла ко мне. — Я так подумала… Ты время тратишь. У тебя ведь ни работы сейчас, ничего, а ты мотаешься по всему городу. Если хочешь, можешь взять машину Сергея.

Я был приятно удивлен, но покачал головой:

— Не думаю, что это очень хорошая идея.

— Сергей был бы не против, — настаивала Женя. — Там полный бак, он перед отъездом заправился. Ключи отдашь ему. Когда вернется. Раз уж мы договорились считать, что… что это точно будет.

Аргумент был хороший. Я пораскинул мозгами и сразу же нашел в идее обзавестись машиной свои плюсы. В первую очередь это была возможность бомбить по нашему району, а значит, заработать денег.

Вдвоем мы поднялись наверх. Я постоял снаружи, пока Женя в квартире искала ключи от отцовской «Киа». Затем на лифте мы спустились прямо на парковку и побрели по широкому проезду, утыканному с обеих сторон машинами жильцов.

— Только пообещай, что ты не будешь разбивать ее. Или оргии там устраивать. Я себя не прощу, если ты подведешь.

Пообещай. Она уже берет с меня слово, как недавно это делал брат.

— Вы с Сергеем хорошая пара, — улыбнулся я. И уже открыл рот, чтобы сказать «Обещаю, не волнуйся», но так ничего и не сказал. А потом и вовсе закрыл рот. Женя, наоборот, открыла.

— Где машина? — с глупым видом спросила она.

Женя растерянно таращилась на парковочное место с номером их квартиры. Отцовского автомобиля и след простыл.

3

Машина принадлежала отцу, поэтому пришлось звонить ему. Родители приехали довольно быстро — меньше чем за час — на такси. У отца был землистый цвет лица. Мать растерянно смотрела по сторонам, на людей в форме и на нас с Женей. Я знал, что мать волновалась, а значит — сейчас она не могла произнести вообще ничего.

Опер из местного ОВД осматривал осколки стекла из водительской дверцы. Двое ППСников в форме уныло топтались в стороне.

— Они выбили окно, — заключил опер. — Потом, наверное, соединили провода под приборным щитком. И свалили.

Я кашлянул.

— До сих пор я думал, что охраняемая стоянка отличается от неохраняемой тем, что охраняемую — охраняют. Иначе зачем бы ее так называли?

Опер пожал плечами и бросил одному из ППСников:

— Сторожа приведите сюда.

Отец и мать, которая, как за спасательный круг, держалась за отцовский локоть, подошли к нам. Батя скользнул хмурым взглядом по моему лицу. Кивнул Жене в знак приветствия. Опер хмуро уставился на стариков.

— Вы кто?

— Хо… хо… хо… — мать горела желанием ответить. Но не могла. Отец одернул ее, поведя зажатым в ее ладонях локтем, и ответил:

— Владелец машины.

Опер сверился с бумагами на автомобиль, которые из квартиры забрала Женя.

— Рогов Владимир Иванович?

— Ее угнали?

— Ваш сын заявляет, что это как-то связано с исчезновением его младшего брата.

Отец стиснул зубы, намереваясь сказать оперу все, что он думает об этом своем сыне. Я опередил его.

— Я вам уже объяснил. Мой брат жаловался на какие-то неприятности, — эту фразу я повторял в последние дни так часто, что сам себе напоминал попугая. — В его машине я нашел пятно крови. На коврике. Теперь машину угоняют. Сомневаюсь, что это местная шпана решила покататься. Для этого можно угнать любую машину на улице.

Отец пораженно посмотрел на меня. Лицо его посерело еще больше.

— Кровь?

— На коврике.

— Почему ты… Когда?

Теперь его перебил опер. Мы как сговорились обрубать старика на каждой фразе.

— В полицию сообщили?

— Попытался сообщить, — я очень надеялся, что теперь на Дулкина от его коллег прикатится какая-нибудь телега, и этот бездельник в погонах получит выговор. — В отдел по розыску пропавших. Меня отказались выслушать. Рожей, наверное, не вышел.

При этом я покосился на отца. Последняя фраза адресовалась ему тоже.

— Но коврик мы вытащили, — вмешалась Женя. — Он у нас.

— Серьезно? — опер удивился. — Это хорошо. Несите тогда.

Женя возбужденно кивнула и, переглянувшись со мной, быстро направилась к лифту. Почти побежала. А со стороны выезда со стоянки показался ППСник. Рядом с ним плелся сторож. Пожилой мужчина, с животиком, седыми волосами и растерянным взглядом.

— Вы стоянку охраняете?

— Сейчас моя смена, — пролепетал сторож. — Двенадцать часов.

— Вы стоянку обходите хоть иногда? Когда именно машина пропала, можете сказать?

Сторож сконфузился.

— Как бы, у нас ведь камеры наблюдения. Если что-то не так будет, мы на мониторах увидим… Зачем обходить… Как бы…

Я машинально осмотрелся. В поле зрения попала только одна камера. Статично закрепленная, она висела на потолочной металлической балке метрах в 20 от парковочного места Сергея и смотрела в противоположную сторону.

Опера интересовал тот же вопрос, что и меня:

— А этот участок на мониторах просматривается?

Сторож помялся.

— Как бы, не особо.

— Не особо — это как?

— Это значит, что нет… Как бы.

Опер вздохнул. Надо сказать, на меня он производил неплохое впечатление. Может быть, потому что раньше мы с ним не пересекались, как с Дулкиным.

— Вы, — полицейский повернулся к отцу. — Пишите заявление. Знаете, как? Федосов, подскажи, если что. Вот вам бумага.

Он выудил из своей папки чистый лист бумаги и даже ручку. ППСник, названный Федосовым, подошел, чтобы помогать. Отец взял ручку. Пальцы тряслись.

— Не… Н… Ннн… — пыталась успокоить его мать.

Опер увлек сторожа к каморке на выезде со стоянки, где тот коротал время — изымать записи с камер наблюдения. Когда они ушли, отец посмотрел на меня. В его глазах стояла паника. Голос звучал хрипло.

— Почему ты мне не сказал?

— Был слишком занят, — проворчал я мстительно. — Пытался украсть что-нибудь из вещей брата. Знаешь, как это бывает у нас, у уголовников.

— Ты должен был мне сказать.

— Каждый из нас что-то должен. У всех свои обязанности. Но всем плевать.

Отец положил лист бумаги на крышку капота ближайшей машины. ППСник с готовностью нарисовался рядом.