Книга Я и мое отражение - Дениза Алистер

На счастье Джемаймы, с утра Гарсии нигде не было, так что она понемногу обрела душевное равновесие и, наконец заметив его возле одного из стендов, сумела сохранить на лице суховато-деловое выражение. Но сердце ее так и затрепетало в груди. Разговаривая с кем-то из больших шишек в мире моды, он как бы невзначай повернулся в ее сторону. Взгляды их встретились. Гарсия небрежно кивнул. На лице не дрогнул ни один мускул.

Вот это самообладание! Джемайма искренне восхитилась, старательно заглушив шевельнувшийся в душе росток разочарования, даже обиды. Разве она не изображает такое же вежливое равнодушие? Но когда они в следующий раз встретились глазами, Джемайма, убедившись, что больше никто не видит, подмигнула возлюбленному.

Гарсия нахмурился, изображая недоумение. Вот дает! Здорово! Однако Джемайма твердо вознамерилась пробить эту броню притворства. Снова улучив момент, она сложила губы, посылая боссу воздушный поцелуй.

Какой актер! Глядя на выражение его лица, всякий поклялся бы, что Гарсии Валдес искренне изумлен. Он осторожно огляделся по сторонам, проверяя, не заметил ли кто, и Джемайме пришлось потупиться, скрывая усмешку. Ну до чего же это похоже на обычного чопорного Гарсию. Подумать только, что мужчина, недавно еще покрывавший жаркими лобзаниями все ее тело, теперь чуть ли заливается краской от одного-единственного воздушного поцелуя!

Не человек, а сплошное противоречие. И какое восхитительное, сексуально-возбуждающее противоречие! Сдержан и пылок. Нетерпелив и хладнокровен. Нежен и сух. Мастер перевоплощения! И кое-чего еще тоже мастер…

С трудом, но Джемайме удалось отрешиться от своих любовных мыслей и сосредоточиться на деле. Вот когда она всецело оценила доброту Гарсии, позволившего ей принять участие в съезде. Теория профессии, которую она так старательно постигала на курсах, тут словно одевалась живой плотью. Теперь Джемайма куда лучше представляла, что ее ждет, с какими подводными камнями придется столкнуться, какие проблемы надо будет решать каждый день.

Поскольку это был рабочий съезд, а не показ мод, то манекенщиц пригласили мало. Главный упор делался не на конечный результат в виде роскошных нарядов, а на рабочие будни: основные тенденции моды, сложности в сочетаниях тех или иных материалов, технические приемы и многое-многое другое, о чем Джемайма еще даже не задумывалась.

В очередной раз мысленно благодаря судьбу, а заодно и Гарсию Валдеса за эту поездку, Джемайма вдруг замерла, сраженная не слишком приятной мыслью. А вдруг неожиданная милость была рождена холодным расчетом? Вдруг Гарсия рассчитывал именно на то, что между ними и произошло? Вдруг с самого начала хотел сочетать приятное с полезным, для того и захватил с собой юную подчиненную?

Джемайма решительно отмела эту мысль. Нет! Только не Гарсия Валдес — этот чопорный, исполненный допотопных представлений о собственном достоинстве делец. И только не его вторая ипостась — страстный и нетерпеливый Энрике. Обоим им равно чужда подобная низкопробная расчетливость.

Нет, все, что произошло между ними, — внезапный, неожиданный подарок судьбы. Но наслаждаться им, увы, ей суждено еще одну только ночь.

Последний раз на людях она видела Гарсию уже в конце дня, когда входила в отведенный для участников съезда зал ресторана. Гарсия, напротив, как раз выходил, занятый беседой с одним из известных разработчиков верхней одежды — в ателье ходили слухи, что мистер Валдес надеется заключить с ним контракт. Джемайма даже не была уверена, заметил ли он ее. Однако не успела она сесть за стол, как официант с поклоном пригласил ее пройти в одну из телефонных кабинок в конце зала.

— Алло?

— Привет, радость моя.

Гарсия! Точнее, вторая его ипостась, Энрике. От звуков этого низкого чарующего голоса Джемайму бросило в жар. Тело налилось знакомой истомой. Но как он только успел? Ведь буквально минуту назад он был поглощен важным разговором. Должно быть, попросил собеседника чуть обождать, а сам отлучился к телефону. Одна мысль о том, что ради нее этот безупречный бизнесмен хотя бы на миг забыл о деле, вознесла Джемайму на вершины блаженства.

— Я весь день умирала от желания услышать твой голос!

— Я тоже. Надеюсь, ты не против того, что я позвонил? Видишь, как я здорово вычислил, где ты сейчас.

Джемайма не выдержала и фыркнула. Вычислил! Шерлок Холмс нашелся! Не он ли собственными глазами видел, как она минуту назад входила в зал. Но высказывать вслух свои мысли не стала. Гарсия продолжает играть в незнакомцев, с какой стати мешать ему. Немного романтики — это же так прекрасно!

— Мы ведь не условились, где встречаемся. Вот я и решил сегодня выступить в роли хозяина. Ты как?

— С удовольствием. Мне все равно где. Главное — с тобой.

— Хорошо сказано! Я еще поймаю тебя на слове. Так, значит, жду. Ровно в десять. Миллион поцелуев, радость моя, в предвкушении прочих ласк!

Он назвал свой номер, и в трубке раздались короткие гудки. Джемайма еще несколько секунд стояла, прижимая вспотевшими пальцами трубку к уху. «Миллион поцелуев… в предвкушении прочих ласк!» Ох, скорее бы…

В пять минут одиннадцатого она с пылающими щеками подходила к указанному номеру. Но не успела постучать, как дверь отворилась — должно быть, Энрике ждал на пороге.

Все заготовленные слова вылетели из ее памяти. При одном взгляде на эту статную фигуру, на это обращенное к ней лицо, на котором читалась радость встречи, голова у нее пошла кругом. А перешагнув через порог, Джемайма задохнулась от изумления. Недаром Гарсия решил сегодня выступить хозяином. Сразу видно, он знает, как создать романтическое настроение!

В комнате царил интимный полумрак. На столе — белоснежная скатерть. Два прибора, две накрытые блестящими серебряными крышками тарелки. В высокой вазе букет темно-красных роз, на листьях и лепестках дрожат капли воды. В ведерке рядом охлаждается шампанское. В изящном подсвечнике тонкие белые свечи.

— А я уже и забыл, — вместо приветствия произнес Гарсия-Энрике.

— Что?

— Как ты улыбаешься. И как действует на меня твоя улыбка. Как молотом по голове.

Захлопнув за гостьей дверь, он нетерпеливо повернулся, чтобы заключить Джемайму в объятия. Но она грациозно увернулась и остановилась посередине комнаты, оглядываясь по сторонам. Смех ее звучал как серебряный колокольчик.

— Знаешь, если бы меня ударили молотом по голове, мне бы уж точно было не до шампанского и прочих красивостей.

Энрике засмеялся и, в два шага оказавшись возле Джемаймы, положил руки ей на плечи. Пальцы его нежно поглаживали тонкую шею.

— Честно говоря, мне тоже уже не до них.

Нагнувшись, он припал к ее губам. Привстав на цыпочки, Джемайма с готовностью ответила на это приветствие. Поначалу нежное, лобзание становилось все более пылким и неистовым. Она застонала, полностью отдаваясь на милость победителя. И когда через несколько минут он отпустил ее, она, не в силах стоять, присела на край кровати. Именно то самое место, где Энрике и хотел, в конечном счете, ее видеть!