Книга Путь желания - Джон Элдридж

Но разве можем мы забыть царя Давида? Да, его страстная натура доставила ему массу неприятностей — и дала нам книгу псалмов, Псалтирь. Конечно, Петр был горячим, вспыльчивым человеком, всегда скорым на ответ. Помните, как в Гефсиманском саду он вынул меч и отсек ухо у раба первосвященника. Но именно он первым признал, что Иисус — Мессия, и несмотря на свое отречение в Страстную пятницу, стал первым среди апостолов, донеся до нас важную часть Писания; он следовал за Иисусом вплоть до своего собственного распятия, попросив, чтобы его распяли на кресте головой вниз, поскольку считал, что недостоин умереть так, как умер его Господь. Конечно, мы помним, что Павел был когда-то Савлом, молодым фарисеем, который «преуспевал в Иудействе более многих сверстников в роде моем, будучи неумеренным ревнителем отеческих… преданий» (Гал. 1:14). Его пылкость сделала его яростным гонителем христиан. Когда Христос явился Савлу на пути в Дамаск, он преследовал церковь, «дыша угрозами и убийством на учеников Господа…» (Деян. 9:1). Иисус Христос укротил его неистовый нрав и после Дамаска направил его трудиться «более всех» апостолов (1 Кор. 15:10).

Августин тоже был страстным молодым человеком, не отличавшимся высокой нравственностью; его приводили в восторг удовольствия, которые давал Рим, «играющий на струнах похоти», как писал он об этом после того, как Христос завладел его сердцем. Он стал одним из столпов христианской Церкви, заложив основание для подъема христианства после падения Рима. «Закаленный огнем своей собственной чувственности, укрепленный своим упорным исследованием ересей того времени», он стал, по словам Малькольма Маггриджа, «Ноем тех дней… вынужденным соорудить ковчег, которым в его случае стала ортодоксия, благодаря чему Церковь смогла пережить мрачные времена, ожидавшие ее впереди» (A Third Testament).

Великие святые сделаны из того же материала, что и «вкусные грешники». Желание, сжигающая страсть, стремление достичь чего-то большего движет и теми, и другими. Те, кто убивает желание, вместе с ним убивают и то, что могло бы сделать их героями веры. Они напоминают мне докторов, живших несколько сотен лет назад и пытавшихся кровопусканием исцелить больного от лихорадки, вскрывая ему вены и наполняя кровью целые тазы, тем самым лишая несчастного жизненной силы, которая так нужна, чтобы поправиться. Удивительно, что многие выживали после этой процедуры. Августин писал позже:

Дайте мне влюбленного человека, он поймет, что я имею в виду. Дайте мне человека, который страждет, человека, который голоден; дайте мне человека, который затерялся в этой пустыне, который жаждет и тоскует по весне Небесного Града. Дайте мне такого человека, он знает, что я имею в виду. Но если я буду разговаривать с бесстрастным человеком, он просто не поймет, о чем я говорю.

Цит. по книге М. Маггриджа A Third Testament

Благословенны ли хорошие люди?

Таким образом, Баламут раскрывает замысел нашего врага: сначала нужно сделать людей мягкотелыми, чтобы их желания и страсти стали ничтожными, затем дать небольшую поблажку этим слабым страстям, чтобы создалось впечатление, будто желания удовлетворены. Люди больше не будут знать ни великих радостей, ни великих печалей. Они просто будут хорошими людьми. Одна молодая женщина написала мне:

Мои родители всегда говорили мне, что я должна быть «хорошей девочкой». Я сделала вывод, что быть хорошей — это значит никого не расстраивать и ни на кого не злиться. …Я была хорошей, потому что хотела нравиться, и я поняла, что людям нравятся те, кто всегда старается быть хорошим. Когда я училась в колледже, мне присвоили титул «Мисс Любезность», и это было правдой. Я была хорошей девушкой и гордилась этим. Я думала, что быть хорошим человеком — высшая добродетель.

Христиане дошли до того, что верят, будто самое важное для человека — быть хорошим. Мы воспитываем поколение мужчин и женщин, самая главная добродетель которых заключается в том, чтобы никого не обижать. А потом мы удивляемся, почему люди больше не стремятся так страстно к Иисусу Христу. Как мы можем жаждать и стремиться к праведности, если мы умертвили и жажду, и стремление. Как сказал К. С. Льюис, «мы кастрируем жеребца и требуем от него плодовитости».

Самый страшный враг благочестия — не страсть, а апатия. Посмотрите на Иисуса. Он не был бесхарактерным. Его жизнь была полна страсти. После того как Он выгнал из храма торговцев, «ученики Его вспомнили, что написано: „ревность по доме Твоем снедает Меня“» (Ин. 2:17). Этот образ, конечно, далек от того, что предлагают нам в воскресной школе, — Иисус с ягненком и малышом или парой малышей с умилением смотрит на мир. Самый приятный на земле Человек. На самом деле Он был совсем другим. Он был святым. Г. К. Честертон писал:

Вместо того чтобы рассматривать книги и картинки, посвященные Новому Завету, я читал сам Новый Завет. И там я не нашел и намека на существование Человека с волосами, расчесанными на прямой пробор, или с руками, сложенными в мольбе; я прочитал о необыкновенной Личности, Чьи слова обжигают, а поступки поражают решительностью, о Человеке, Который опрокидывает столы, изгоняет бесов и неоднократно выдерживает испытания, находясь в одиночестве среди гор или среди законников, иссушающих истину; Который ведет себя как разгневанный Бог — и всегда как Бог… Язык, которым говорят о Христе… сладкий и смиренный. Язык же, которым говорит Христос, — это язык исполина, способного провести верблюда сквозь игольное ушко и низвергнуть горы в море.

Ортодоксия

Если желание надо убить, чтобы избежать его разрушительной ярости или разочарования, к которому оно приводит, если омертвение души приравнивается к благочестию, тогда Иисус должен быть самым мертвым человеком на свете. Но Его называют живым Богом. «Страшно впасть в руки Бога живого! — пишет автор Послания к Евреям. — …потому что Бог наш есть огнь поядающий» (Евр. 10:31; 12:29). Что же такое огнь поядающий? Это любовь Бога ревнителя (см.: Втор. 4:24). Бог — чрезвычайно страстная Личность. Страсть переполняет Его. Это тайна Его жизни. «Предлежавшая Ему радость» помогла Иисусу перенести крестные муки (см.: Евр. 12:2). Другими словами, неутолимая жажда чего-то более великого поддержала Его в момент тяжелейшего испытания. Мы не можем надеяться, что будем жить, как Он, не испытывая такой же страсти. Многие люди приходят к выводу, что дилемма желания слишком тяжела, и поэтому они подавляют или отвергают свое желание. Это совершенно справедливо в отношении большинства современных христиан. Почему-то мы верим, что можем продолжать жить и без желания. Мы ошибаемся.

Человек, который ничего не хотел

Гари и Джилл пришли ко мне, потому что их брачные отношения превратились в набор обязанностей. Никаких семейных сцен, никто не кидался тарелками, никто не заводил интриг на стороне. Хотя, как я позже понял, лучше бы это было так — хоть какой-то признак жизни. Их чувства были так же горячи, как вчерашняя овсянка. Позвонила мне Джилл, потому что боялась, что потеряет Гари, что они «разойдутся, как в море корабли». Мне не пришлось долго искать причину. Гари умер. Он по-прежнему ходил на работу, оплачивал счета, подстригал газон, но к этому сводилась вся его жизнь. Ни эмоций, ни развития, никакой реакции на происходящее. Самая жизненно важная часть его существа была закрыта. Я спросил его, можем ли мы с ним просто встречаться и разговаривать о его жизни. Шли недели, и я постепенно узнал, что он был верным членом церкви, никогда не пропускавшим воскресных богослужений. Он принимал участие в работе церковного комитета и был рад предложить помощь тем, кто в ней нуждался. Но было очевидно, что чего-то не хватало в его жизни.