Книга Паника - Лорен Оливер

– Я хотела еще раз тебя поблагодарить, – начала Нэт. – Ты поступил так… великодушно. Спасибо, что помог мне прошлой ночью.

Додж почувствовал легкое разочарование, которое он чувствовал всегда, когда реальность в общении с другими людьми не соответствовала его ожиданиям. В данном случае – фантазиям. В глубине души он надеялся, что Нэт приехала, чтобы признаться ему в безумной любви. Или, может быть, она бы не стала ничего говорить, а просто встала на цыпочки и приоткрыла рот, позволив ему себя поцеловать. Правда, она вряд ли смогла бы встать на цыпочки, учитывая ее растяжение. Это была одна из миллиона причин, почему его фантазия была нереальна.

– Мне было нетрудно, – ответил Додж.

Она скривила рот, как будто проглотила что-то кислое. Несколько секунд она молчала. Затем выдала:

– Ты слышал, что Кори Уолша и Феликса Харта арестовали?

Додж покачала головой, и Нэт пояснила:

– За пьянство и нарушение общественного порядка. И за незаконное проникновение в неположенное место. – Она перенесла вес на здоровую ногу. – Как думаешь, Паника закончилась?

– Ни в коем случае, – ответил он. – Копы слишком глупы, чтобы остановить Панику.

Она кивнула, но не выглядела при этом убежденной.

– Как думаешь, что будет дальше?

– Без понятия, – сказал Додж. Он знал, что Нэт хочет получить подсказку. Он сглотнул неприятный привкус. Она знала, что нравится ему, и пыталась его использовать.

– Думаю, мы могли бы использовать друг друга, – вдруг сказала она, и именно это ее признание, ее честность заставили его дослушать до конца.

– Как? – спросил он.

Натали теребила подол своей юбки, которая выглядела так, будто была сшита из махровой ткани. Из-за чего Додж подумал о полотенцах. А потом о Нэт в полотенце. Солнце светило так ярко, что у него кружилась голова.

– Мы заключим сделку, – сказала Нэт, смотря на него. Ее глаза были темные, страстные и милые, как глаза щенка. – Если один из нас выиграет, мы поделим выигрыш пополам.

Додж был так поражен, что минуту не мог ничего сказать.

– Зачем? – наконец спросил он. – Почему именно со мной? Ты даже не… то есть мы едва знаем друг друга. – Он чуть не спросил: «А как же Хезер?»

– У меня предчувствие, – ответила она, и Доджу вновь понравилась ее честность. – Ты хорошо играешь в эту игру. Многое знаешь. – Было удивительно, что Нэт Велец, девушка с густыми идеальными волосами и глянцевыми блестящими губами будет так открыто говорить о том, о чем большинство людей предпочитают молчать. Это как услышать пук супермодели – удивляет и немного волнует. Она продолжала: – Мы можем помочь друг другу. Делиться информацией. Объединиться против остальных. Так у нас будет больше шансов уничтожить остальных соперников. А потом… – Она сделала жест руками.

– Потом нам придется бороться друг против друга, – сказал Додж.

– Но если хотя бы один из нас выиграет, мы выиграем оба, – возразила Натали, улыбаясь.

Додж не собирался уступать свою победу кому-нибудь другому. Но и деньги его тоже не интересовали. У него была другая цель. Возможно, Нэт это знала или как-то почувствовала.

Поэтому он сказал:

– Ладно. Партнеры.

– Союзники, – поправила его Нэт и протянула ему руку для проформы. Она была мягкая и немного вспотевшая.

Нэт встала, смеясь.

– Тогда договорились. – Нэт не могла встать на цыпочки, чтобы поцеловать его, поэтому она просто взяла его за плечи и чмокнула в шею. Она хихикнула: – Теперь нужно поцеловать с другой стороны для ровного счета.

Додж понял, что этим летом он влюбится в нее по уши.

Потом уже никто не знал, кто разместил видео в Интернете. Оно появлялось на стольких страницах одновременно и распространилось так быстро, что было невозможно понять, откуда оно взялось. Однако многие подозревали в этом Джоуи Эддисона или Чарли Вонга – просто потому, что они оба были мудаками и два года назад сняли и разместили видео из женской раздевалки.

Оно даже не было интересным – только пара дурацких кадров Рэя и Зева, накинувшихся друг на друга, толкающих друг друга плечами, пока вокруг них собиралась толпа. Затем – мигающие огни, кричащие люди, после чего села батарейка. Потом еще изображения – полицейские фонарики, искаженные голоса, металлические звуки на записи и один крупный план Нэт, с широко раскрытым ртом, одной рукой держащейся за Хезер, а другой – за Доджа. Затем темнота.

Додж по-прежнему хранил копию этого файла на жестком диске – так он мог нажать на паузу в нужном моменте, когда Нэт выглядела так напуганно, а он помогал ей идти.

Через несколько часов электронное письмо обошло всех. В теме письма стоял пропуск. От кого – [e-mail].

Сообщение было простое, всего две строчки:

Язык твой – враг твой.

Не говори никому.

28 июня, вторник

Хезер

– Ты уверена, что это законно, ведь так? – Бишоп сидел на водительском сиденье, положив обе руки на руль, лавируя по изрытой грунтовой дороге с одной полосой. Его волосы были еще более пышными, чем обычно, будто он пытался уложить их с помощью пылесоса. На нем была старая толстовка его отца с логотипом политехнического университета Вирджинии, свободные фланелевые пижамные штаны и шлепанцы. Приехав за Хезер, он с какой-то гордостью объявил, что еще даже не успел принять душ. – Ты ведь не собираешься получить смертельный удар от какого-нибудь психопата, ведь правда?

– Заткнись, Бишоп. – Хезер потянулась, чтобы ударить его, отчего он дернул руль, и они чуть не улетели в одну из канав, которые тянулись по обе стороны шоссе.

– Со своим водителем нужно обращаться не так, – сказал Бишоп, делая вид, что обиделся.

– Ладно. Заткнись, водитель. – Хезер чувствовала какое-то беспокойство. Деревья здесь были настолько густые, что они почти полностью загораживали солнце.

– Я просто переживаю за вас, миледи, – парировал Бишоп, улыбаясь и открывая небольшую кривизну передних зубов. – Я не хочу, чтобы из моей самой любимой девушки сделали абажур[10].

– Я думала, что твоя самая любимая девушка – Эйвери, – ответила Хезер. Она хотела просто пошутить, но это прозвучало с долей горечи, как из уст одинокой старой девы, страдающей из-за разбитого сердца. Какой она отчасти и была. Разве что не старой девой – все-таки нельзя быть старой девой в восемнадцать, решила Хезер. Но она недалеко ушла от этого образа.

– Перестань, Хезер, – сказал Бишоп. Теперь он действительно обиделся. – Ты всегда была моей самой любимой девушкой.