Книга Телепат - Алексей Хапров

Едва появившись на заводе, Иван Степанович и Тимофей Спиридонович, невзирая на приглашение нашего начальника по технике безопасности Виталия Андреевича отобедать, сразу потребовали аудиенции со мной. Аудиенция должна была состояться в «красном уголке» профкома, куда Виталий Андреевич привел меня лично.

— Илья Сергеевич, Вы уж не подведите, — нашептывал он мне по пути. — Мы Ваши пожелания выполнили. Выполните и Вы наши. Хорошо?

— Хорошо, хорошо, — успокаивал я не на шутку взволнованного «техбеза». — Не беспокойтесь, все будет нормально.

Когда я зашел в «красный уголок», Иван Степанович и Тимофей Спиридонович тут же окружили меня своим вниманием и заботой. Они очень пристально меня рассматривали, и еще более пристально интересовались состоянием моего здоровья. Они буквально забросали меня вопросами, не болит ли у меня хоть что-нибудь, и были очень огорчены, когда раз десять подряд я произнес слово «нет». В действительности же им на мое здоровье было, конечно, наплевать. Оно интересовало их только с одной целью: прикинуть, какую сумму «отступных» нарисовать Генеральному Директору, чтобы смягчить акт проверки. Сумма, понятное дело, находилась в прямо пропорциональной зависимости от степени тяжести полученных мною увечий. Когда они выяснили, что никаких увечий у меня нет, и придумывать я их не собираюсь, их лица заметно погрустнели. У них осталась только одна надежда — уличить завод в злостном несоблюдении правил техники безопасности.

— Как Вы думаете, что явилось причиной падения кран-балки? — допытывался у меня Иван Степанович.

— Думаю, что чистая случайность, — ответил я. — Ее в этот момент ремонтировали, а она взяла и упала.

— Ремонтировали?! — возмутился Тимофей Спиридонович с радостью в глазах. — Какое они имели право ремонтировать кран-балку, не приняв необходимые меры предосторожности? Под ней ведь ходили люди!

— Да они приняли меры предосторожности, — ответил я. — Я сам виноват.

— Сами виноваты? — недоуменно спросил Тимофей Спиридонович. — Каким образом?

— Ну, они перед тем, как начать ремонт, участок, который находился под кран-балкой, отгородили красной лентой, и повесили табличку «Внимание! Опасная зона!». А я, когда проходил через цех, о чем-то задумался, табличку не заметил, перешагнул через красную ленту, а кран-балка взяла и упала в этот момент. Причем мне и сверху кричали, чтобы я за ленту не заходил, и в цехе со всех сторон кричали. Но я не среагировал. До того сильно задумался, что сам удивляюсь. Так что, как говорится, поделом мне.

Иван Степанович и Тимофей Спиридонович смотрели на меня с досадой от несбывшихся надежд. Они понимали, что я говорю так не случайно, что со мной уже «поработали», кое-чего предложили, но ничего поделать не могли.

— А, может, все-таки было не совсем так? — вкрадчиво, с последней надеждой, спросил меня Иван Степанович. — Может, все было по-другому? И ремонта никакого не было. И никакой участок никто не огораживал. А кран-балка просто взяла и упала. А упала она потому, что разгильдяи с отдела техники безопасности забыли вовремя проверить ее крепления. Может, все было именно так, а?

— Нет, — решительно сказал я. — Все было так, как я рассказал.

— Согласны ли Вы официально засвидетельствовать, что на Вас не оказывалось никакого давления со стороны руководства завода с целью скрыть истинные обстоятельства этого происшествия? — строго спросил Тимофей Спиридонович. — Что Вас ничем не запугивали, и не обещали какой-либо выгоды, если Вы предоставите нам недостоверную информацию?

Я поймал себя на мысли, что он в этот момент чем-то похож на судью. Мол, клянетесь ли Вы говорить правду, только правду, и ничего, кроме правды?

— Клянусь, — сказал я вслух.

— Чего? — переспросили проверяющие.

— То-есть, согласен, — поправился я.

Иван Степанович и Тимофей Спиридонович посмотрели друг на друга, тяжело вздохнули, и принялись излагать мое объяснение на листке бумаги. Я понимал их расстройство. От одного уплыл новый телевизор, от другого — ремонт квартиры. С таким объяснением, которое я дал, им с Петра Филипповича и рубля не стрясти. Так что уйти с завода им придется не солоно хлебавши.

Через час после того, как представители инспекции по труду с печальными глазами вышли за проходную, мне позвонили из бухгалтерии и попросили зайти за премией. Петр Филиппович распорядился, объяснили они.

Походы по магазинам, предпринятые мной после окончания рабочего дня, совершенно вывели меня из равновесия. Я чувствовал себя полным идиотом. Я слишком долго не покупал обновку в модных магазинах, предпочитая посещать вещевые рынки, где было подешевле. Поэтому, заходя в магазин, я чувствовал себя, что называется, не в своей тарелке. Мою неуверенность усиливало то, что для визита в солидный магазин я был неподобающе одет. Едва я заходил, как за мной тут же начинал пристально наблюдать охранник, не стащу ли я чего. А продавцы-консультанты, оглядев меня с головы до ног, улыбались мне весьма натужно, и отвечали на мои вопросы только ввиду служебных обязанностей. Что они в этот момент обо мне думали, упоминать не буду. Слово «крестьянин» было самым мягким из всего перечня терминов, которыми они мысленно меня награждали.

Продавщица обувного магазина едва не лишилась дара речи от изумления, когда я попросил ее принести для примерки туфли нужного мне размера из самого дорогого модельного ряда. Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами и спросила:

— Вы хотите просто примерить эти туфли?

— Нет, — сказал я. — Я хочу их купить.

Продавщица окинула меня недоверчивым взглядом.

— Вы их цену видели?

— Видел, — ответил я, чувствуя нараставшее во мне раздражение.

Продавщица удивленно хмыкнула, но туфли для примерки все же принесла. Пока я их надевал, она стояла у меня над душой, и не отходила буквально ни на шаг. Меня это сильно нервировало, из-за чего у меня даже стали трястись руки.

— Ну? — услышал я, закончив завязывать шнурки. — Не жмут? Может, принести что попроще?

Как мне в этот момент хотелось ответить ей каким-нибудь хамством. Но я сдержался. Я встал, потоптался, убедился, что туфли подходят мне по размеру, и произнес:

— Я их возьму.

Взгляд продавщицы заметно смягчился.

— Подходите к кассе, — вежливо сказала она. — Вы в них и пойдете?

— Нет, — ответил я. — Я их одену завтра.

«Жениться, что ли, собрался?» — пронеслось в мыслях у продавщицы.

Расплатившись за туфли, я взял пакет, в который была уложена обувная коробка, и с чувством облегчения вышел на улицу. Первый барьер я взял. Теперь мне предстояло еще одно испытание — магазин модной мужской одежды.

В магазине одежды было примерно то же самое, что и в обувном. Единственная разница заключалась в том, что я провел там гораздо больше времени, тщательно выбирая вариант сочетания пиджака и брюк. Продавцы давали мне все для примерки с опаской, и постоянно норовили заглянуть за шторку примерочной кабинки, чтобы убедиться, что я не делаю с одеждой ничего худого. Во мне буквально бушевала ярость, но я заставлял себя сдерживаться. Я понимал, что винить в таком подозрительном отношении к себе со стороны торгового персонала должен только самого себя, ибо только я, и никто больше, был виноват в том, что меня воспринимали, как подозрительную личность.