Книга Счастливый билет - Маурин Ли

Натянув ночную сорочку, Лиззи погладила свой обычно плоский живот. Не осталось никаких сомнений: он начал раздуваться.

— Господи Иисусе! Господи, милостивый и милосердный! — взмолилась Лиззи. — Пожалуйста, помоги мне.

Откровенно говоря, она не возлагала особых надежд на молитвы. Лиззи помнила, как горячо вся ее семья молила Господа о том, чтобы война закончилась к тому времени, как Кевину исполнится восемнадцать, но Он не услышал их, а теперь уже и Рори ушел воевать. Лиззи просила Господа, чтобы отец отпустил ее в школу для одаренных детей, но и на эту мольбу Он не откликнулся.

Так дальше не могло продолжаться. Кто-то должен узнать о безвыходном положении, в котором она очутилась. Однажды Лиззи краем уха услышала историю о девушке, которая жила в доме призрения при монастыре и забеременела, а монахини наивно полагали, что она всего лишь растолстела. А потом эта девушка родила ребенка в туалете и сунула его в мусорную корзину, где он и умер. Кто-то нашел его и вызвал полицию.

Лиззи не могла поступить так же, даже если бы захотела. Когда мать вынашивала ребенка, то раздувалась, как воздушный шарик, и с Лиззи, скорее всего, случится то же самое. Она никак не сможет сохранить свою беременность в тайне.

Ах, если бы она не считала себя пропащей, погрязшей в грехе! И признаться в случившемся она тоже не могла. Если она расскажет обо всем монсеньору Келли или любому другому священнику на исповеди в церкви Богоматери Лурдес, то они узнают ее по голосу и все расскажут матери. А отец Стил вообще задает странные вопросы вроде: «Ты не делала гадких вещей с мальчиками?» или: «Никто из мальчиков не трогал тебя между ног?», даже если Лиззи собиралась исповедаться в том, что солгала кому-то или сказала глупость в адрес учителя. Поэтому если она решит признаться в том, что беременна, отец Стил непременно станет расспрашивать ее о том, кто это совершил, а она ни за что не сможет поведать ему о тех отвратительных вещах, которые каждую ночь проделывал с ней отец.

Умирая от горя, Лиззи с трудом встала с постели, оделась и спустилась вниз, оставив сестер и дальше спать в завидной невинности.

— Ты сегодня рано, родная моя.

Мать сидела возле кухонной плиты и вязала. На ее лице плясали красные отблески пламени, и Лиззи уловила вкусный запах свежеиспеченного хлеба.

— Я рано проснулась и больше не смогла заснуть, — сказала она.

Может, рассказать обо всем Китти? Но, глядя в доверчивые водянисто-голубые глаза на преждевременно состарившемся лице, Лиззи поняла, что делать этого не стоит.

Теперь, когда Кевина и Рори призвали на военную службу, мать и так сходила с ума от беспокойства, так что с ее стороны было бы черной неблагодарностью добавить ей проблем. Кроме того, девочке казалось, что она предала мать, позволив отцу проделывать все это. Но, самое главное, мама ни за что не станет помогать ей избавиться от ребенка. Китти будет настаивать, чтобы она сохранила его, а потом, когда все случится, Лиззи станет изгоем, как Норма Тутти, которая жила чуть дальше по Чосер-стрит. У нее был маленький мальчик, которого все называли бастардом, и другие родители не позволяли своим детям играть с ним. Лиззи не хотелось, чтобы и ее ребенка обзывали таким прозвищем.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Лиззи, родная моя? — встревоженно спросила Китти, неприятно пораженная изможденным, почти отчаянным выражением ее лица.

— Да, мам. Я просто немного устала, вот и все.

— Ты слишком усердно занимаешься в школе, вот что я тебе скажу.

Но подумав, Китти не смогла припомнить, когда в последний раз видела, чтобы Лиззи выполняла домашнее задание.

— Нет, мам, что ты. Все нормально.

— Думаю, это у тебя возрастное, — самодовольно заметила Китти.

У нее были не мальчишки, а золото, но она знала нескольких матерей, чьим дочерям пришлось пережить период угрюмой раздражительности примерно в то же время, когда у них начались месячные.

— Будь добра, принеси воды, и я приготовлю тебе чашку чая. Малышам пора вставать. Крикни, чтобы они просыпались, хорошо?

Однако прежние тревоги вернулись к Китти, когда она заметила, с каким трудом Лиззи поднялась на ноги, чтобы принести воды с кухни. Ужасное подозрение, которое иногда появлялось у нее, вновь высунуло свою уродливую голову, но Китти тут же прогнала его прочь, не находя в себе сил думать о немыслимом.

Джимми и Лиззи ходили в школу вместе. В то ненастное и несчастливое утро Лиззи сказала брату, чтобы он шел один, а она догонит его позже.

— Ты ведь не собираешься снова прогулять, а?

Светлые волосы Джимми припорошил снег. Было холодно.

— Разумеется, нет, — сердито бросила Лиззи.

— Прекращай валять дурака, Лиз. В последнее время ты только и делаешь, что прогуливаешь уроки. Я знаю, о чем говорю, потому что только вчера миссис Робинсон спрашивала о тебе. Я сказал ей, что ты заболела.

— Спасибо, малыш. — Лиззи смягчилась. Она не могла долго сердиться на брата. Они с Джимми всегда были очень близки.

— Ты там поосторожнее, — предостерег он ее. — Мама с ума сойдет, если к нам домой придет учительница.

— Знаю, — ответила Лиззи. Это была бы самая маленькая из неприятностей. — Хочешь мой бутерброд с маслом, Джим? У меня сегодня что-то нет аппетита.

— Спасибо, Лиз, — откликнулся Джимми и заспешил прочь сквозь снегопад. Снежные хлопья, едва касаясь земли, превращались в слякоть.

А Лиззи двинулась в сторону Северного парка. В это время года сады и игровые площадки были совершенно пусты, и колючие, запорошенные снегом, полумертвые кусты уныло выстроились вдоль аллеи, по которой шла девушка.

Утомленная, Лиззи устало опустилась на скамейку, нимало не беспокоясь о том, что дерево, впитавшее в себя растаявший снег, промочит ее пальто и платье. В туфлях уже хлюпала вода, и девушка дрожала от холода. Вдобавок ко всему в голове поселилась пульсирующая боль. Лиззи пыталась найти выход из затруднительного положения. Она подумала, а что будет, если прямо сейчас она придет в ту самую больницу, куда «скорая помощь» отвезла Криса, когда у него была скарлатина, но ей мерещились лишь сердитые медсестры, потрясающие кулаками и обвиняющие ее в том, что она — грязная девчонка.

Лиззи хотелось заплакать, но даже в столь пустынном месте она боялась привлечь к себе внимание. Парковый сторож мог подойти к ней и поинтересоваться, почему это она не в школе. «Ах, если бы можно было рассказать кому-нибудь о своем горе», — думала Лиззи. Кому-нибудь, кто отнесся бы к ней с сочувствием. Как только ее мать обнаруживала, что снова «вступила в клуб», как она выражалась, то сразу же сообщала об этом всей улице, гордясь и стыдясь одновременно. Кроме того, Китти обязательно ставила в известность Терезу Гарретт, повитуху, чтобы удостовериться, что та будет свободна, когда придет время рожать.

Миссис Гарретт! Вспомнив, как предупредительно она обращалась с матерью во время родов и как умело ухаживала за новорожденными детьми, Лиззи воспрянула духом. Ну конечно! Она сию же минуту пойдет к миссис Гарретт. И та выслушает ее и поймет.