Книга Новая Россия. Какое будущее нам предстоит построить - Михаил Делягин

Однако масштабы безопасной для США (или связанной для них с допустимым риском) дестабилизации мира ограниченны. Это значит, что стратегия экспорта хаоса обречена на завершение, как и накачивание спекулятивного пузыря на рынке ипотечного кредитования, а мир обречен на депрессию.

* * *

В настоящее время развитые страны, сталкиваясь с разнообразными экономическими и социальными проблемами (в первую очередь долговым кризисом), пытаются не столько повысить свою конкурентоспособность, сколько попросту втолкнуть мир обратно в уже давно и навсегда прошедшие 2000-е и особенно 1990-е годы. Тогда, после распада не выдержавшего конкуренции на уничтожение социалистического мира, под видом разговоров о демократизации, развитии рыночных отношений и глобализации не только на руинах этого мира, но и в основной части всей нашей планеты сложился, по сути дела, новый колониализм.

Попытки вернуться в прошлое обречены: в одну и ту же реку просто физически невозможно войти дважды.

При этом США и другие развитые страны — опять-таки во многом в силу демократичности своего внутреннего устройства — в принципе не могут поступиться даже малой частью текущих интересов ради урегулирования своих же собственных стратегических проблем. Будучи в качестве глобальных регуляторов источниками проблем современной мировой экономики (наряду, конечно, с базирующимися в основном на их территории глобальными корпорациями), развитые страны одновременно в качестве ключевых игроков этой же экономики являются основными выгодоприобретателями сложившегося и уже выработавшего свой ресурс мирового порядка.

Любое осознанное улучшение этого порядка — просто в силу его изменения — нанесет материальный ущерб этим странам и потому неприемлемо не только для их крупного бизнеса (не говоря уже о глобальных монополиях), но и для их населения. Поэтому государственный лидер, согласившийся на такое улучшение, объединит против себя все влиятельные силы своего общества и крайне быстро потеряет свой пост, — а потенциальные самоубийцы, как правило, не выигрывают жестокой политической конкуренции и не становятся во главе преуспевающих наций.

Именно корыстью корпораций и народов, с одной стороны, и инстинктом самосохранения (и отнюдь не только политического, но порой и физического тоже) их лидеров, с другой стороны, и объясняется поистине убийственный эгоизм развитых стран, и в первую очередь США, буквально выталкивающий на авансцену мирового развития новых участников. Это прежде всего Китай, отчасти Индия и Бразилия, возможно, Иран и, наконец, если у нашего руководства хватит интеллекта, Россия. В любом случае мы не только наглядно видим, но и непосредственно участвуем в конце Pax Americana.

Между тем, хотя преодолеть нынешний кризис нельзя в принципе из-за его объективного и глубокого характера (это даже не кризис рыночной экономики как таковой — это переход всего человечества в качественно новое состояние), стабилизировать ситуацию вполне возможно — для этого необходимо, как представляется, создать качественно новую глобальную финансовую систему.

Наиболее насущные преобразования, сформулированные еще в ходе кризиса 1997–1999 годов, остаются вполне очевидными, достаточно интенсивно обсуждаются и вполне реализуемы технологически, — если, конечно, забыть о политически блокирующем их противоречии текущим интересам США.

Среди этих преобразований следует выделить в первую очередь:

• обеспечение полной прозрачности движения спекулятивных капиталов (в перспективе — всей деятельности всех глобальных корпораций с созданием глобального сначала наблюдательного, а затем и регулирующего органа — по образцу государственных антимонопольных органов и органов по регулированию рынков ценных бумаг);

• превращение налога на вывод спекулятивного капитала из экстремальной меры (в кризисе 1997–1999 годов применение его аналога одинаково эффективно спасло диаметрально противоположные по характеру своего регулирования экономики Чили и Малайзии — и никого из тех, кто его не применял, то есть вообще никого больше) в нормальный, признанный мировым сообществом инструмент экономического регулирования, применяемый национальными правительствами при определенных, заранее известных и согласованных участниками глобального рынка условиях;

• приведение влияния различных стран на политику глобальных финансовых институтов (в первую очередь МВФ и Мирового банка), в том числе и путем участия в непосредственном управлении, в соответствие их удельному весу в мировой экономике (что означает, в частности, существенное снижение влияния США и рост влияния их стратегического конкурента — Китая);

• обеспечение полной прозрачности работы глобальных финансовых институтов (в первую очередь МВФ и Мирового банка) вплоть до открытой публикации и обсуждения не только принимаемых ими конкретных решений, но и их методических материалов (в том числе на стадии разработки);

• создание органа глобального регулирования, включающего в себя все страны мира, ВВП которых не ниже минимального в нынешней большой восьмерке ВВП Канады — 1,8 трлн долл. в 2014 году (это означает не только восстановление G8, но и превращение ее в G11 за счет принятия в нее Китая (10,4 трлн долл.), Бразилии (2,4 трлн долл.) и Индии (2,0 трлн долл.); при снижении порогового уровня ВВП 2014 года до 1,0 млрд долл. G11 превратится в G15 за счет Австралии, Испании и Южной Кореи (по 1,4 трлн долл.), а также Мексики (1,3 трлн долл.); при снижении порога до 750 млрд долл. произойдет дальнейшее расширение за счет Нидерландов, Индонезии, Турции и Саудовской Аравии и без участия (в отличие от G20) международных финансовых организаций, качественно усиливающих и без того чрезмерную роль контролирующих их США. Однако главное и самое трудное в создании подобного органа глобального регулирования, что весьма убедительно показал накопленный к настоящему времени печальный опыт, заключается в выработке процедуры принятия решений, обязательных для всех его членов, и обеспечении ее неукоснительного соблюдения.

При абстрагировании от конкретных проблем конкретных рынков возникает устойчивое ощущение, что к настоящему времени уровень интеграции человечества вновь, как это уже наблюдалось в начале XX века, существенно превысил возможности его управляющих систем, и человечество опять оказалось перед объективной необходимостью значительного уменьшения глубины интеграции. Таким образом, скорее всего, нам предстоит частичное восстановление управляемости за счет значимого отступления назад в интеграционных (и в целом цивилизационных) процессах и существенной примитивизации хода нашего развития.

На деле реализация данного принципа будет осуществляться при помощи стихийного перехода от глобализации к регионализации за счет формирования укрупненных макрорегионов, ведущих между собой жесткую, практически тотальную культурную, политическую, хозяйственную и технологическую конкуренцию.

При оценке стратегических перспектив современного человечества принципиально значимым представляется то, что фундаментальная проблема современного развития заключается отнюдь не в эгоизме США и даже «коллективного Запада», не в повсеместной нехватке ликвидности, не в выходящем из-под контроля нарастающем кризисе долгов и даже не в системной утрате собственниками контроля за собственными топ-менеджерами. Все проще: дело в невосполнимом и неисправимом отсутствии источника экономического роста США, а с ними — и всей мировой экономики. Даже оздоровление финансов США (которое в современных условиях уже просто невозможно себе представить), произойди оно вдруг по мановению волшебной палочки, не смягчит кризис перепроизводства продукции глобальных монополий и не создаст новый экономический двигатель взамен разрушившихся. Это означает, что из сегодняшнего кризиса мировая экономика выйдет не в восстановление (для него попросту нет не то что предпосылок, но даже и никаких возможностей), а в депрессию — длительную и мучительную.