Книга Обратный счет - Марина Зосимкина

Но лучше все-таки найти трубку. Вечно Игорь ее засовывает куда попало, а сваливает на нее, на Дашку. Если и в кабинете она ее не обнаружит, то тогда просто наберет с мобильника свой домашний номер и пойдет на звук.

Она не проделала и половину пути, как трубка сама дала о себе знать. Ее сиплое пиликанье донеслось откуда-то со стороны холла, сама же трубка была обнаружена среди перчаток в нише тумбочки, стоящей у зеркала. Дашка трубку схватила, вглядываясь в дисплей определителя. Номер был незнакомый. Оказалось, звонят из полиции. Вот блин, докопались.

Звонивший дядька представился длинно, Дашка не успела разобрать и запомнить. Попросил к телефону ее, Дашку, и задал тот самый вопрос. Не может ли Дарья Павловна ответить, хотя бы предположительно, кому в последнее время она отдавала свое редакционное удостоверение и мобильный телефон? А если эти предметы были ею утеряны, то не могла бы она сообщить, когда и при каких обстоятельствах.

Ей очень не хотелось говорить — кому, а, наоборот, хотелось сочинить какие-нибудь обстоятельства. Но она подумала, что тогда Ксюха так и будет в полицейском морге значиться, как неизвестный труп, и Ксюхины родители никогда не узнают, как именно их дочь погибла. И не заберут ее тело, и не похоронят.

Она вяло рассказала историю с переодеванием, добавив, что с работы они вышли вместе, а потом Ксения свернула во дворы, после чего Даша ее не видела. Она чуть было не забыла спросить, а в чем дело. Но сообразила, что спросить все же надо. Вопрос вышел какой-то неуверенно-вымученный, но полицейский чин, кажется, этого не заметил. Ответил коротко, что был обнаружен женский труп, что сначала решили, что это труп ваш, извиняюсь, Дарьи Врублевской, по документам, а сегодня утром точно установили, что это не так.

Поэтому вот звоним, проясняем ситуацию. Потом чин поблагодарил за помощь и предупредил, что, возможно, она им еще понадобится.

Дашка помочь согласилась и повесила трубку.

«Нужно сейчас Кирееву позвонить и предупредить, — подумала она, — может, всех в редакции теперь будут расспрашивать. Но сначала в больницу».

Зажав трубку в руке, Дашка направилась в игорев кабинет. Там на его огромном письменном столе стоит большой монитор, она включит мощный компьютер и найдет в Интернете телефоны справочной службы больницы. И, наконец, туда позвонит.

Дашка открыла дверь кабинета и застыла от неожиданности на месте. Потому что в узком проходе между Игоревым письменным столом и стеллажом с книгами спиной к Дашке уверенно и споро просматривал содержимое томов то ли Бальзака, то ли Теккерея их временный повар. Он откладывал одну книгу и брал в руки следующую, раскрывал ее кишками вниз и тряс над столешницей, а затем брался за новую. Сбоку от него уже высилась приличная стопка отбракованных книг.

Более нелепого и возмутительного зрелища Дашка увидеть не могла.

— Ты что здесь делаешь, урод? — взвилась она, а когда повар к ней обернулся, продолжила свой глупый наезд: — Вали отсюда живо, ты понял? Ты вообще уволен! Я прямо сейчас в полицию звоню!

Повар был примерно ровесник Игоря, лет под сорок, но какой — то мужланистый. Да и фиг с ним, главное, чтобы готовил прилично и подавал вовремя. Другой отличительной чертой сменного повара была немота. Слышал он нормально, а вот речевой аппарат не действовал. По какой причине — и Игорю, и Дашке было неинтересно.

Немой повар по имени Слава положил на стол толстый том Генриха Манна, который до этого собирался подвергнуть то ли обыску, то ли досмотру, а потом тяжелыми шагами обошел письменный стол. И схватил Дашку за локоть. Больно схватил и как-то безжалостно.

Дашка пискнула, дернувшись безо всякого результата. До нее, наконец, дошло, какая же она дура.

— Сейчас сюда придут, — пропищала она ему в живот, когда он толкал ее кресло, стоящее возле двери.

— Значит так, слушай сюда! — сипло пролаял ей в лицо их временный немой повар, и это было страшнее всего. — Сейчас ты мне расскажешь, куда ты дела одну вещь. Иначе…

Твердая, как разделочная доска, ладонь отвесила Дашке увесистую пощечину.

Глава восьмая

— Ну и денек, — устало пробормотала Надежда Михайловна, после того, как дверь за полицейским оперуполномоченным была закрыта на два замка и щеколду. Она проверила запоры и прошла в спальню. Плюхнулась в кресло. Как была в твидовой «двойке», так и плюхнулась. Есть расхотелось. Нужно Андрюху накормить. Иначе он за своим компьютером до трех утра просидит, а потом примется потрошить холодильник, пальцами выуживая со сковороды холодные котлеты.

Но Надя не пошла в комнату сына. Ей хотелось подумать. Сейчас она посидит минуточку, соберет мысли в кучку, а потом уж приступит к обязанностям. Ужином займется, стиркой, глажкой, уборкой… Хорошо, что уроки проверять уже не нужно.

Опер пожаловал всего минут через пять после того, как Надежда пришла с работы. Она только и успела, что скинуть сапоги и повесить в шкаф дубленку. Видимо, поджидал ее в засаде, прячась в подъезде напротив или сидя в каком-нибудь невзрачном авто.

Он позвонил, она спросила через дверь: «Кто?»

Он сказал, что он из полиции, она сказала: «Вызывайте повесткой». Угу, я сейчас тебя впущу, а ты окажешься маньяком или грабителем.

Он сказал: «Надежда Михайловна, а вы позвоните в отделение, вам подтвердят».

Она спросила: «Фильм «Рожденные революцией» смотрели?»

Он вздохнул тяжело. Похоже, смотрел.

«Значит, мое удостоверение вас тоже не убедит?» — даже не спросил, а как бы констатировал опер. Надежда хмыкнула. Да в любом переходе метро.

Тем более, что дверь на цепочку она открывать не станет. Знаем мы эти бокорезы из легированной стали.

Она не ждала полицию, не вызывала неотложку и не заказывала пиццу на дом. Зачем же ей тогда открывать дверь своей квартиры? Даже если Андрейка дома?.. Она откроет для одного опера, а ввалятся четверо головорезов. Рисковать жизнью сына она не желала. Да и своей, кстати, тоже.

Но опер, набрав побольше воздуха в легкие, реванул в голос на радость соседям: «Инесса Николаевна Киреева вам кем приходится?», и Надя открыла. Не потому, что разволновалась из-за Инессы, а просто поняла, что он и вправду из полиции, и еще ей немного стало беспокойно. Из-за Инессы.

Вчера, когда после тяжких выяснений, вылившихся в вульгарный бабий скандал, Надежде удалось ее вытолкать на лестничную площадку, Инка отправилась домой даже более взбешенной, чем явилась к ней на разборку. Скандал не принес ей ни облегчения, ни каких-либо практических результатов, если она на них вообще рассчитывала. Только сорванные голосовые связки.

И вот оперуполномоченный по ее душу. Может, пришила Инка какого-нибудь несчастного гастарбайтера-таджика, когда вчера вечером, кипя злобой, возвращалась в свое Бибирево? Или руки на себя наложила, а в записке предсмертной написала, что довела ее до этого страшного дела братова жена?