Книга Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи - Жан Флори

Но вернулся ли Боэмунд в Италию лишь ради того, чтобы найти деньги? Возможно, так он надеялся ускорить возвращение отца, который благодаря своему авторитету мог бы поднять ослабевший боевой дух воинов, покончить с переходами на сторону неприятеля и, наконец, отдать приказ возобновить с новыми силами продвижение к Константинополю. По сути, эта поездка в большей степени свидетельствует о полупоражении Боэмунда, нежели его полупобеде. Или, во всяком случае, указывает на снедавшие его нетерпение и беспокойство.

«ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ГВИСКАРД, УЖАС МИРА»

Осенью 1084 года Гвискард наконец счел возможным покинуть свои усмиренные итальянские владения. Он собрал в Отранто и Бриндизи флот, который Вильгельм Апулийский оценивает в 120 кораблей, нагруженных провизией, оружием, воинами и закаленными моряками. С собой он захватил и четырех своих сыновей: Боэмунда, Рожера Борсу, Роберта II и Гвидо[92].

Герцог разделил свой флот на две части. Первая, с Робертом и Гвидо, сначала отправилась на помощь гарнизону Авлоны; вторая прибыла в Бутринто, где она, должно быть, оставалась два месяца из-за непогоды; там к сыновьям присоединился Роберт, ввиду атаки на Корфу. Там, вблизи Кассиопи, в северной части острова, норманнский флот столкнулся с венецианским флотом, вступившим в бой. Попав под град стрел, пущенных венецианскими арбалетчиками, норманны потерпели поражение в первый раз; спустя три дня они были побеждены второй раз. Венецианцы, решив, что они покончили с норманнами, уже отправлялись к себе, чтобы объявить о победе, когда Гвискард с несколькими оставшимися у него кораблями в свою очередь атаковал их: он взял управление над пятью триремами, равным образом доверив каждому из сыновей, включая Рожера, прежде раненного в руку, по пять кораблей. Захваченные врасплох венецианцы были наголову разбиты; потери их были велики: Роберт увел семь греческих кораблей, захватив множество пленников, с которыми он жестоко расправился, искалечив одних и ослепив других[93].

Неожиданная победа норманнов, однако, не стала решающей: флот венецианцев не был уничтожен — он по-прежнему удерживал господство на море. Ему даже удалось причинить серьезный ущерб норманнам неподалеку от Бутринто; еще немного — и Гвидо вместе с женой угодил бы в плен[94]. Вновь захватив Корфу, Роберт встал на зимовку у реки Гликис, а затем — в городе Вонице, ближе к северу[95].

Зима 1084/85 года выдалась особенно суровой — армия страдала от холода, голода и болезней. Ее ряды опустошала эпидемия (чумы, по мнению Вильгельма Апулийского), унесшая жизни 500 рыцарей и множества пеших воинов. Заболел и сам Боэмунд, вынужденный вернуться в Италию. «Боэмунд, захворав, просил отца своего позволить ему вернуться в Италию, страну, где врачей и лекарств имелось в избытке. Герцог позволил, хотя неохотно, уехать ему, ибо желал он, чтобы его славный отпрыск здоровье поправил. И дал он ему все, что нужно для путешествия», — замечает Вильгельм Апулийский[96].

Итак, Боэмунд отправился в путь, а Роберт, дождавшись весны, возобновил свой поход. Он послал сына Рожера на остров Кефалонию, готовясь примкнуть к нему, чтобы руководить финальным сражением. Высадившись на острове в июле, в разгар жары, он присоединился к лагерю своего сына, куда прибыла и его супруга Сигельгаита. Подхватив лихорадку (вероятно, дизентерийную), 17 июля 1085 года Гвискард скончался в присутствии жены и сына, причастившись «телом и кровью Христовой». Анна Комнина, увидевшая в его смерти исполнение пророчества, не скрыла того, с каким удовлетворением ее отец воспринял весть о смерти опасного противника: «он воспрянул духом, ощутив, какая огромная тяжесть свалилась с его плеч»[97]. Она приписала смерть Гвискарда лихорадке или плевриту, уточнив, что его агония длилась шесть дней, однако пройдя мимо одного странного совпадения: этот свирепый враг басилевса скончался, возможно, в день святого Алексея[98].

Словно желая упредить подозрения, появившиеся в более поздних хрониках по поводу отравления Гвискарда, Вильгельм Апулийский приостанавливает повествование, подробно рассказывая о слезах сына Рожера Борсы и стенаниях супруги Гвискарда Сигельгаиты: она разрывала на себе одежды, раздирала свое лицо ногтями и рвала от отчаяния волосы. Хронист заканчивает описание емким выражением, довольно точно передающим характер Роберта: «Тот, кто никогда не позволял своим людям поддаться страху, кто всегда укреплял их дух, испустил дух сам»[99].

О его эпитафии нам известно от двух хронистов XII века, Вильгельма Мальмсберийского и Петра Бешена, каноника собора Святого Мартина в Туре[100]. В ней восхваляются его военные подвиги, в частности, победа над басилевсом и Генрихом IV: «Здесь лежит Гвискард, ужас мира, его руками тот, кого германцы, лигурийцы и даже римляне называли королем, был изгнан из Города. От его гнева ни парфяне, ни арабы, ни даже войско македонцев не спасли Алексея, которому оставалось только обратиться в бегство…»[101]Роберт де Ториньи, аббат монастыря Мон-Сен-Мишель, тоже увековечил победу Гвискарда над двумя государями; в своем дополнении к хронике Вильгельма Жюмьежского он писал: «Этот Роберт в один год победил двух императоров: в Греции — Алексея, греческого императора; в Италии — Генриха, римского императора»[102].