Книга Не было бы счастья - Елена Малиновская

Да что ты будешь делать! Я проглотила так и крутившееся на языке ругательство. По-моему, дворецкий перешел всяческие границы. Я сегодня уже спасла Дариана и в итоге едва не лишилась руки. Надо знать меру в подобных вещах.

Но Гисберт смотрел на меня с такой надеждой, что я не стала ему ничего говорить. Лишь глубоко вздохнула, зачем-то задержала дыхание и смело отправилась в гостиную.

Признаюсь честно, я готова была увидеть любую картину. Не удивилась бы даже, если бы застала таинственную Ами с окровавленным кинжалом над хладными телами Дариана и Оллреда. Поэтому около самых дверей замедлила шаг и прислушалась. Однако как ни старалась, не смогла ничего услышать. В комнате царила зловещая мертвая тишина. Ни слова, ни взрыва хохота, ни сдавленных рыданий. Неужели они в самом деле поубивали-таки друг друга?

Похолодев от этой мысли, я отбросила прочь все свои сомнения и страхи. И вовремя! Гисберт как раз любезно распахнул передо мной двери, прошествовал на середину комнаты и громогласно объявил:

— Госпожа Алекса!

Что мне оставалось делать? Лишь покрепче сцепить руки замком, чтобы не выдать своих эмоций предательским дрожанием пальцев, и предстать наконец-то перед бывшей невестой Дариана.

Я вошла в гостиную. Остановилась недалеко от дверей, чтобы иметь возможность в случае чего трусливо сбежать. И с интересом принялась изучать обстановку.

Хвала богам, здесь никто никого не убивал. Более того, по всей видимости, присутствующие решили дождаться моего прихода и пока не начинали беседы.

Дариан сидел в кресле напротив камина, в котором танцевали оранжевые лепестки пламени, и мрачно смотрел на огонь. При виде этой картины я удивленно хмыкнула. Разожженный камин в конце теплой и солнечной весны? Но почти сразу расслабилась, осознав, что вижу прекрасно выполненное и наверняка очень дорогое покупное иллюзорное заклинание.

Оллред стоял у противоположной стены перед книжным шкафом, видимо, изучая его содержимое. А где же Ами? Ага, вот она — около окна, видать, пейзажем любуется.

Я уставилась на девушку, чью стройную тонкую фигурку, затянутую в дорогую парчу изысканного платья, не сразу заметила на фоне тяжелых плотных гардин. Ох, какая хрупкая! Словно старинная изящная статуэтка, к которой страшно лишний раз прикоснуться — а то вдруг разобьешь. И я с невольной досадой вспомнила о своем весе, раза в два больше того самого бараньего, который ныне считался для девушки эталоном. Ну и ладно, может, она полная страшила!

В этот момент Ами нехотя обернулась, словно только сейчас осознала, что в комнате появился кто-то новый. Томно взглянула на меня, и я сразу же по-настоящему возненавидела ее.

Да, на медальоне был изображен именно ее портрет. Я узнала аккуратный вздернутый носик, пухлые губы, так и манящие поцеловать их, синие глаза и темно-каштановые волосы, искусно уложенные в высокую прическу, закрепленную множеством шпилек. Но портрет был не в состоянии передать ту манящую чувственность, которая исходила от нее.

Ами неспешно оглядела меня с головы до ног, и я словно увидела себя ее глазами. Невысокая коренастая девушка с излишне пышными телесами, темные жесткие, словно проволока, волосы торчат на голове непослушными кудряшками. Боюсь, Лалии так и не удалось усмирить их, хотя она вылила мне на шевелюру целый пузырек какой-то липкой гадости. Ну, про длинный нос с некрасивой горбинкой и глаза неопределенного серого цвета лучше даже не упоминать. К довершению всех бед мы не могли потягаться даже нарядами. На ней — очень дорогое платье вызывающего ярко-алого цвета, которое чрезвычайно шло ей. А на мне… Ну, не тряпье, конечно. Все-таки служанка отлично потрудилась над моей одеждой. Но и для выхода в свет мое скромное платье явно не годилось. И вообще, стыдно признаться, но оно было куплено в магазине готовой одежды, а не сшито на заказ. А все потому, что после знакомства с Гровером и нашей помолвки я как можно реже старалась принимать помощь от отца. Он, конечно, ничего не говорил в адрес моего жениха, боясь повторения ссоры, но скептических смешков и выражения скрытого недовольства на его лице мне доставало для того, чтобы свести визиты в отчий дом к минимуму. А мое занятие артефактной магией, увы, пока не приносило столько доходов, чтобы появилась возможность обзавестись личной портнихой.

Впрочем, я немного отвлеклась. Судя по всему, Ами осталась весьма довольна увиденным. По ее губам зазмеилась на редкость неприятная усмешка, она скрестила на груди руки и взглянула на Дариана, который все так же мрачно наблюдал за иллюзорным заклинанием в камине.

Пауза длилась и длилась. Воздух сгустился от напряжения до такой степени, что его, наверное, можно было есть ложкой, словно кисель. Молчание становилось просто невыносимым. Так и хотелось разбить тишину отчаянным криком, лишь бы прервать затянувшуюся сцену.

Первым пришел в себя Оллред. Должно быть, он вспомнил, что является следователем, и идея провести очную ставку вообще-то принадлежит именно ему. Оллред кашлянул, вышел на середину комнаты и громко произнес, обращаясь прежде всего ко мне:

— Большое спасибо, госпожа Алекса, что присоединились к нам!

— Как будто у меня был выбор, — чуть слышно буркнула я себе под нос.

— Расскажите, пожалуйста, как вы определили, что ваш супруг находится под воздействием чар подчинения, — продолжил Оллред, проигнорировав мое невежливое высказывание.

В этот момент я как раз смотрела на Ами, поэтому заметила ее реакцию на слова следователя. Точнее — отсутствие всяческой реакции. Она словно ничего не услышала. В глазах и на лице — ни тени досады или испуга от того, что ее темные делишки стали известны.

Я удивленно покачала головой. Чудно как-то… И еще, почему она сегодня пришла к Дариану? Если именно она отдавала приказы через чары подчинения, то уничтожение медальона не смогло пройти для нее незамеченным. Ами должна была понять, что ее замысел разгадали. В такой ситуации логичнее всего затаиться, а еще лучше — на всякий случай покинуть столицу, не дожидаясь, пока за тобой явятся следователи. Что же заставило ее отправиться сюда? Ничего не понимаю! Неужели она настолько уверена в своей безнаказанности, что совершенно не боится разоблачения?

А еще меня не оставляло смутное ощущение того, будто за нами кто-то подглядывает. Я сама понимала, что это полная глупость. Кто может за нами здесь следить? Если только Гисберт прильнул к замочной скважине, поскольку не в силах сдержать любопытство. Но нет, я была почти уверена, что не в дворецком дело. Слишком недобрым был этот взгляд. Недобрым и изучающим.

В этот момент я заметила, что Оллред передернул плечами и украдкой огляделся по сторонам. Неужели он тоже чувствует неладное? Хм, интересно, а в какой области магии он является специалистом?

Тут, наверное, стоит сделать небольшое отступление.

Первые два курса академии являются общими для всех студентов. Нам усердно вколачивают в головы основные законы теоретической магии, обучают общим принципам построения заклинаний. На финальных экзаменах этого этапа определяется, к какой ветви колдовского искусства более всего тяготеет студент. Затем уже идет разделение по направлениям: боевая, целебная, артефактная, ментальная магия и некромантия. Популярная среди высшего света любовная магия — так сказать, всего лишь побочный плод связи ментальной и целебной магий. В принципе это и без того понятно: любовь — то лекарство, которое лечит практически все душевные заболевания. В свою очередь ментальная магия — та область колдовства, которая имеет непосредственное отношение к внушению необходимых мыслей. Но все это не значит, что я, к примеру, ничего не знаю о той же некромантии. Кстати, действительно сильные и перспективные студенты, даже раз и навсегда определившиеся со своей специализацией, предпочитают посещать факультативы по другим областям магического искусства. По той простой причине, что, например, тому же боевому магу, наверняка желающему стать охотником за нечистью, жизненно необходимо знать как можно больше целебных заклинаний, позволяющих в случае несчастья дотянуть до прихода магов-помощников.