Книга Эммануэль. Римские каникулы - Эммануэль Арсан

Молодой человек колеблется, по-видимому разоруженный подчинением кающейся грешницы. Эммануэль решает его подбодрить. Ее рука медленно спускается к животу мужчины, предупреждает его оборонительные жесты и хватает длинный стержень, такой сильный и твердый. Она сжимает его руками.

– В каких грехах ты хочешь чтобы я призналась? – нежно спрашивает она.

После этого между нею и неизвестным устанавливаются отношения, которые исключают Мервею. Ее сердце колотится, готовое вырваться из груди, пока проходят пять долгих секунд молчания. От нее зависит все: соучастие, правда, удовольствие.

– Я буду задавать тебе вопросы, – тихо говорит мужчина, – а ты будешь отвечать только «да» или «нет», если я не попрошу дать более полный ответ.

Эммануэль ликует. Он хочет продолжить игру. Он принял ласки Эммануэль, не привлекая Мервею. Они предают ее в ее же присутствии – женщину, которая любит их обоих и которая доверилась им. Что может быть более захватывающим? Эммануэль держит член мужчины, который продолжает укрепляться, как будто для того, чтобы заключить пакт о прелюбодеянии. Член крепнет под ее пальцами, как змея, готовая к атаке.

Чтобы убедиться, что американка ничего не заметила, Эммануэль снова протягивает к ней руку, да так, что Мервея может легко коснуться ее груди. Совершенно очевидно, что правая рука ее подруги уже лежит на ее влагалище. Она убеждается в этом, проведя по другой руке от плеча до локтя. Он прикасается пальцами к губам Мервеи, затем возвращается к груди. Эммануэль прихватывает напряженный сосок, а изменница опускает ему крайнюю плоть. Медленно, до пределов возможного.

– Сколько мужчин тобой обладало?

– Много.

– Сколько? Я хочу знать количество.

– Может быть, двадцать пять или тридцать.

Трепет пениса подтверждает, что этот неясный ответ является более эффективным, чем ответ вполне определенный.

– И это все?

– Дважды я занималась проституцией, и я давала свое тело всем, кто его хотел.

– Ты была пьяна?

Эммануэль яростно протестует.

– Никогда. Мне не нужен алкоголь, чтобы раскрепоститься. Это мое естественное состояние.

– Получается, что ты всегда действовала в полном сознании?

– Всегда.

Инквизитор делает паузу. Очевидно, тон этого признания вполне доверителен. Или, может быть, неизвестному нужны новые стимулы для следующих вопросов. «Он делает это впервые, – думает Эммануэль, – даже если он и мечтал об этом тысячу раз. И он наверняка мастурбировал при этом, воображая исповедь. Или, возможно, он на самом деле уже делал это. Если, конечно, это действительно священник. И он страдал от прелестей ада каждый раз, когда красивая кающаяся возлежала на его груди».

– Как они тобой овладевали?

– По-разному.

– Расскажи.

Эммануэль начинает медленно мастурбировать. Член крайне тверд, слегка изогнут. Внутри женщины он должен достигать стенки матки. Эммануэль мудро дозирует ласку. Она не хочет потерять плод своей жертвы. Другой рукой, с перерывами, она сжимает груди Мервеи. Она вынуждена играть на два фронта и заставлять каждого верить, что ее действия ориентированы только на него, чтобы они оба наслаждались этой иллюзией.

– Меня имели в рот, во влагалище, сзади, в руки, между грудей. Они наслаждались мною, как хотели, как будто я им разрешила и даже спровоцировала.

– Ты делала это тайно или публично?

– В зависимости от обстоятельств. Но я предпочитаю заниматься этим на публике.

Он снова отвешивает ей пощечину, она такая же сильная, как и в первый раз. Эммануэль бросает грудь Мервеи и прикладывает руку к горящей щеке. Ужасный голос гремит:

– Значит, тебе нравится, когда другие наблюдают за твоими непристойными действиями? Ты хочешь, чтобы они стали твоими попутчиками по дороге в ад?

– А что в этом плохого? – стонет Эммануэль в изумлении. – Необходимо учиться друг у друга. В противном случае, разве можно было бы уметь читать, писать или сочинять музыку?

Этот аргумент блокирует реакцию духовника, но Эммануэль чувствует в темноте, что его рука вновь готова ударить ее, наказывая. В то же самое время нежно, соблюдая тайну их пакта, она мягко движет рукой вокруг его пениса, лаская его и уже предвосхищая наступление экстаза. Она чувствует, как он вибрирует под ее пальцами, а также убеждается, что Мервея спокойно занимается сама собой так, как ей нравится. Она на миг оставляет грудь, которую продолжала поглаживать, скользит к животу и обнаруживает там дрожащие в ритме мастурбации пальцы.

– Ты никогда не занималась сексом с несколькими мужчинами одновременно?

– С несколькими? – ликует Эммануэль. – С тремя одновременно. А также с одним мужчиной и двумя женщинами, с одной женщиной и двумя мужчинами. И я всегда доставляла им наслаждение, – с гордостью заключает она.

Она чувствует, что его пенис просто чудовищно набух. Кровь пульсирует в венах, как будто он вот-вот взорвется. И грудь Мервеи пульсирует под ее пальцами. Эммануэль задерживает дыхание.

– И ты не боишься Божьего наказания? – гремит голос молодого человека. Но при этом он даже не стремится освободиться от руки, сжимающей его член.

– Нет. Ибо не существует Божьего наказания.

Она медленно, осторожно ведет его пенис к своей вагине, раскрываясь, чтобы не создать ему никаких препятствий, чтобы у него не осталось даже надежды на спасение.

– Как ты смеешь? – кричит он, находясь почти на грани истерики. – Как ты смеешь сомневаться в страшном Божьем наказании?

– Потому что нельзя наказывать за любовь, – говорит Эммануэль, резко обхватывая его пенис.

Она лижет грудь Мервеи. Теперь бесполезно притворяться. Ведь она знает, что та будет еще более рада узнать, что ее возлюбленный получил то, что она обещала.

Эммануэль цепляется за спину молодого человека, выдвигает таз вперед, сжимая его член, словно закрыв его в футляре. Она настолько влажная от желания, что проникновение происходит немедленно, полностью. Она захватывает бедрами молодого человека, перекрещивает лодыжки, чтобы он не мог освободиться. Удовольствие нарастает в нем, но ей удается его подавить. Она качает бедрами, чтобы его пенис проник в нее поглубже, пока его головка не утыкается в ее матку.

– Я тебя накажу, – бормочет молодой человек, – я изобью тебя кнутом до крови, с тебя начнет сходить кожа… Тебе достанутся худшие муки ада… Я приговорю тебя огнем и мечом к покаянию… Скажи мне, что ты раскаиваешься… Пообещай мне…

– Нет! – кричит Эммануэль, впиваясь ногтями ему в бока. – Никогда!

Рот мужчины неким подобием укуса заглушает ее последние слова. Эммануэль вынуждена разомкнуть губы, и между ними тут же проникает его требовательный язык. И в этот момент из темноты доносится голос Мервеи: