Книга Штрафбаты Гитлера. "Живые мертвецы" Вермахта - Андрей Васильченко

В этой ситуации пришлось изменять систему исполнения наказаний, существовавшую ранее в Вермахте, и призывать в армию тех, кто еще недавно считался «недостойным военной службы». 2 апреля 1942 года Адольф Гитлер отдал приказ: «Система исполнения наказаний в условиях ведения войны тотчас должна адаптироваться к обстановке на фронтах. Это должно касаться мероприятий, которые среди прочих оказались эффективными. Искупление вины впредь должно широко использоваться на Восточном фронте… Впрочем, некоторые из осужденных в будущем не могут, по крайней мере, не сразу, попасть в состав сражающихся регулярных частей. Стимулом должно стать ужесточение порядка и дифференциация отбывания наказаний для элементов, которые хотят посредством наказаний покинуть фронт. С этой целью сразу же нужно выявить арестантов, которых надо направить в прифронтовую зону, по возможности, в зону боевых действий, дабы они выполняли тяжелую работу в самых опасных для жизни условиях».

Для реализации этого приказа поначалу было создано три полевых арестантских подразделения (ФГА). Их формирование согласно приказу Верховного командования Вермахта от 14 апреля 1942 года проходило в военных тюрьмах: Глац, Гермерсхайм и Анклам. Первое время в них числилось около 200 человек. Примечательно, что специально отобранные арестанты подвозились из множества тюрем и лагерей, в том числе форта Торгау, Брухзаля, Фрайбурга, Грауденца и т. д. Для подбора подходящих кандидатур была подготовлена инструкция, в которой говорилось:

«Для отбытия наказания в полевые арестантские подразделения (ФГА) принимаются в расчет: заключенные вермахта, категории kv, gvF, gvH (соответственно годные к строевой службе, к полевым условиям, к службе в гарнизоне) за исключением тех, кто под мнимой маской искупления вины попытается избежать исполнения наказания — а именно симулянты, дезертиры, неоднократно самовольно оставлявшие часть, осужденные за подрыв боеспособности». На особом негативном учете стояли те, кто уже неоднократно наказывался за побеги. В июне 1942 году круг потенциальных служащих пополнился теми, кто имел сроки заключения не более трех месяцев. Службу в полевых арестантских подразделениях должны были нести те, чье «искупление вины на фронте» казалось командованию невозможным или несвоевременным.

Одновременно с появлением полевых арестантских подразделений создавались полевые штрафные лагеря.

Уже 13 апреля 1942 года в тюрьму Вермахта в форте Торгау пришел приказ формировать штрафные полевые лагеря (ФСЛ) I и II, которые предназначались для немецких военнослужащих в Северной Норвегии и Лапландии. Во всех тюрьмах Вермахта должна была провестись очередная «инвентаризация». Направляться в лагеря должны были все, кроме тех, кому за хорошее поведение было предусмотрено послабление и перевод в действующую часть, и их противоположность то есть те, кто направлялся в концентрационный лагерь (передавался в руки полиции). Соответственно каждый из лагерей должен был состоять из 600 арестантов. Охрана и вахтенный персонал в каждом лагере должны были насчитывать где-то по 285 человек. Так что количественное соотношение «надзирателей» и арестантов составляло где-то 1:2.

Условия в полевых арестантских подразделениях и штрафных лагерях были фактически одинаковыми: уже знакомые тяжелые работы в опасной прифронтовой зоне — разминирование, строительство бункеров и блиндажей и т. д. Кроме этого, сознательное ухудшение условий существования должно было достигаться за счет существенного сокращения продовольственного пайка и значительного увеличения «рабочего дня». В полевых подразделениях арестанты должны были трудиться как минимум 10 часов, в штрафных лагерях — не менее 12 часов. При всем этом полевым арестантам официально полагалось самое плохое довольствие в Вермахте, которое обозначалось литерой IV 2, что составляло 20 % от обычного солдатского пайка. Руководители штрафных лагерей и полевых подразделений, согласно § 13 Военного порядка отправления наказаний, могли выступать в роли военных судей. У вахтенного персонала в обоих учреждениях были одинаковые права и обязанности: «При малейшем сопротивлении, подстрекательстве или попытке к бегству уставной персонал обязан применять оружие на поражение. Предупредительного окрика не требуется. Чтобы пресекать попытки к бегству в бараках, по пути на работу и на рабочем месте, создаются определенные зоны, при вступлении в которые огонь ведется сразу же на поражение». Это был произвол, который развязывал руки надзирателям и конвоирам. На предписание о том, что «надзиратель не должен злоупотреблять своей властью и служебным положением», фактически никто не обращал внимания. Это проявилось уже во время транспортировки арестантов из форта Торгау в Норвегию. В дознаниях Баварского земельного уголовного розыска значилось следующее: «Штрафники должны были пройти свыше 500 километров вдоль побережья Ледовитого океана, самостоятельно перемещая свой багаж. Маршировали они, как правило, по ночам. Арестанты по большей части выбились из сил уже на первой трети пути, но для соблюдения дисциплины на марше их подгоняли дубинками или прикладами…Согласно свидетельским показаниям, арестант, падавший на землю из-за голода или болезни, получал приказ встать и идти дальше. Если арестант не реагировал на команду, то она еще дважды повторялась конвоиром. Если и на этот раз не было никакой реакции, то арестанта расстреливали на месте, так как тот отказывался выполнить приказ… количество расстрелянных во время марша по берегу Ледовитого океана колебалось между 30 и 50. Однако при этом нужно учитывать, что люди шли в колонне, а потому свидетели знали только то, что происходило в их колонне… Свидетели показали, что арестанты не получали от служащих Вермахта ни хлеба, ни сигарет. Изредка сигареты и хлеб сбрасывались на землю с проезжавших мимо грузовиков. Однако тот, кто выходил из строя, чтобы поднять их, тут же расстреливался за попытку к бегству».

Отношение к арестантам не изменилось, даже когда они прибыли к месту назначения в Киркенес и Петсамо. Преследуемые как «военные вредители, носители враждебного духа» или также как «слабые люди, чью слабость нельзя перевоспитать, а лишь устранить при помощи наказаний», они подвергались всевозможным издевательствам. «По свидетельским показаниям, у конвоиров и надзирателей были полностью развязаны руки, их беспощадность не знала границ. За надуманными поводами арестантов избивали или расстреливали. Поведение отдельных офицеров и надзирателей граничило с садизмом». Один из подобных примеров в 1951 году описывал журнал «Шпигель»: «В лагере я слышал, как одному из солдат-штрафников был отдан приказ поднять ствол дерева. Но тот был слишком слаб для этого. К нему приблизился лейтенант и повторил свой приказ еще три раза. Штрафник вновь и вновь пытался сдвинуть поваленное дерево, но безуспешно. В итоге ему выстрелили в голову».

Для того чтобы сокрыть подобные убийства в распоряжении надсмотрщиков полевых штрафных лагерей имелись специальные формуляры, в которые вносились лишь имена жертв. В данном бланке значились следующие сведения: «Такой-то арестант был виновен в чрезвычайном дисциплинарном нарушении, за что был казнен. Погребен на таком-то кладбище. Извещения о смерти и некрологи запрещены».

1 августа 1942 года был создан третий штрафной лагерь. А в конце 1942 года полевые штрафные лагеря перенесли с побережья Ледовитого океана непосредственно на Восточный фронт. Тем временем в форте Торгау готовились к отправке новые транспорты с штрафниками. Вернер Краусс, член «Красной капеллы», который сидел в форте как опасный преступник, был знаком с бытом штрафников. В этой связи он замечал: «Обращение со штрафниками было хуже некуда. Они систематически изматывались голодом и побоями. При возвращении из Финляндии такой лагерь по пути терял едва ли не 75 % арестантов».