Книга Галки - Кен Фоллетт

Ожидание самолета всегда было настоящей мукой. Если он не прилетит, Флик ждут еще двадцать четыре часа неослабного напряжения. Оперативник никогда не знает, появится ли самолет. И дело было не в том, что на Королевские ВВС нельзя положиться. Как объясняли Флик пилоты 161-й эскадрильи, вести самолет при лунном свете через сотни миль было чрезвычайно трудным делом. Пилот вычислял путь, определяя свое положение по направлению, скорости и времени полета, и пытался проверить результат по таким ориентирам, как реки, города, железнодорожные линии и леса. Проблема заключалась в том, что было невозможно точно определить, насколько машину сносит ветер. Кроме того, при лунном свете одна река очень походила на другую. Даже выйти в нужный район было довольно трудно, а ведь требовалось еще найти конкретную площадку.

Если луна скрывалась за облаками, задача становилась невыполнимой, и самолет вообще не взлетал.

Тем не менее ночь была ясной, так что Флик надеялась на лучшее. И действительно, за несколько минут до полуночи она явственно услышала шум одномоторного самолета — сначала слабый, он быстро нарастал, словно взрыв аплодисментов, и ей страшно захотелось домой. Флик начала мигать фонариком, высвечивая по азбуке Морзе букву Х. Если она высветит не ту букву, пилот заподозрит ловушку и улетит без приземления.

Самолет сделал один круг, затем резко пошел на посадку. Он приземлился справа от Флик, затормозил, развернулся между Мишелем и Клодом, проехал назад к Флик и снова развернулся против ветра, замкнув длинный овал, после чего замер, готовый к взлету.

Этим самолетом был «вестленд лисандер» — небольшой моноплан с высоким расположением крыльев, выкрашенный в черный цвет. Экипаж состоял из одного человека. Пассажирских сидений было два, но Флик встречала «лиззи»,[12]где их было четыре — третье на полу, а четвертое на багажной полке.

Пилот не стал заглушать двигатель — он должен был оставаться на земле всего несколько секунд.

Флик хотелось обнять Мишеля и пожелать ему выздоровления, но еще ей хотелось дать ему пощечину и сказать, чтобы он не прикасался к другим женщинам. Наверное, было только к лучшему, что у нее не было времени ни на то, ни на другое.

Одним рывком Флик вскарабкалась по металлической лестнице, резким движением открыла люк и забралась на борт самолета.

Пилот оглянулся, и Флик подняла вверх два больших пальца. Маленький самолет рванулся вперед, набирая скорость, затем оторвался от земли и стал резко набирать высоту.

В деревне несколько домов были освещены — жители деревни не заботились о светомаскировке. Когда Флик здесь приземлялась — с чудовищным опозданием, в четыре часа утра, — она видела с воздуха красный отсвет пекарни, а проезжая по деревне, ощущала запах свежего хлеба — подлинный аромат Франции.

Разворачиваясь, самолет наклонился, и Флик увидела освещенные лунным светом лица Мишеля, Жильберты и Клода — три светлых пятна на темном фоне пастбища. Когда самолет выровнялся и взял курс на Англию, она с неожиданной горечью поняла, что может никогда их больше не увидеть.

День второй

Понедельник, 29 мая 1944 года

Глава шестая

Дитер Франк ехал ночью на своей большой «испано-сюизе» в сопровождении молодого помощника, лейтенанта Ганса Гессе. Машине было уже десять лет, но ее массивный одиннадцатилитровый двигатель работал без устали. Вчера вечером Дитер обнаружил на правом крыле машины ровный ряд пулевых отверстий (напоминание о перестрелке на площади в Сан-Сесиле), но механических повреждений не было, так что, по его мнению, это только придавало машине больше привлекательности — словно дуэльный шрам на щеке прусского офицера.

На то время, пока они двигались по затемненным улицам Парижа, лейтенант Гессе замаскировал фары, а когда они выехали на дорогу, ведущую в Нормандию, снял с них чехлы. Машину вели по очереди, каждый по два часа, хотя Гессе, который обожал эту машину и боготворил своего командира, с радостью просидел бы за рулем всю дорогу.

Загипнотизированный видом пролетающих в свете фар проселочных дорог, охваченный полудремой Дитер пытался нарисовать будущее. Отвоюют ли союзники Францию, вытеснив из нее силы оккупантов? Мысль о поражении Германии была гнетущей. Может, будет достигнуто какое-то мирное урегулирование, по которому Германия отдаст Францию и Польшу, сохранив за собой Австрию и Чехословакию? Правда, это выглядело ненамного лучше. После волнующей жизни и чувственных удовольствий в Париже, со Стефанией, ему трудно было представить возвращение к повседневной жизни в Кельне, с женой и детьми. И для Дитера, и для Германии единственный удачный вариант заключался в том, чтобы армия Роммеля сбросила захватчиков обратно в море.

Незадолго до рассвета, хмурым утром, Гессе въехал в маленькую средневековую деревушку Ла-Рош-Гийон, расположенную на берегах Сены между Парижем и Руаном. На расположенном на краю деревни блокпосту он остановился, но там их уже ждали и быстро пропустили. Проехав мимо стоящих в тишине домов с закрытыми ставнями, они остановились у следующего КПП — у ворот древнего замка — и в конце концов въехали в вымощенный булыжником большой внутренний двор. Оставив Гессе в машине, Дитер вошел в здание.

Главнокомандующим немецкими войсками на Западе был фельдмаршал Герд фон Рунштедт, авторитетный генерал из старого офицерского сословия. У него в подчинении, отвечая за оборону побережья Франции, был фельдмаршал Эрвин Роммель, а замок Ла-Рош-Гийон являлся его штаб-квартирой.

Дитер Франк считал, что они с Роммелем во многом похожи. Оба были сыновьями учителей (отец Роммеля был директором школы), оба прочувствовали на себе ледяной снобизм германских военных, исходящий от таких людей, как фон Рунштедт. Однако в остальном они были очень разными. Дитер был сибаритом, наслаждавшимся всеми культурными и чувственными удовольствиями, которые могла предложить ему Франция. Роммель же был трудоголиком, который не пил, не курил и часто забывал поесть. Он был женат на единственной девушке, с которой когда-либо встречался, и три раза в день писал ей письма.

В холле Дитер встретил адъютанта Роммеля, майора Вальтера Гёделя — холодную личность с мощным интеллектом. Дитер уважал его, но никогда не любил. Вчера поздно вечером они разговаривали по телефону. Дитер обозначил проблему, которая возникла у него с гестапо, и сказал, что хотел бы как можно скорее увидеться с Роммелем. «Приезжайте к четырем часам утра», — сказал Гёдель. Роммель всегда усаживался за письменный стол к четырем часам утра.

Теперь Дитер гадал, правильно ли он поступил. Роммель ведь мог сказать: «Как вы смеете беспокоить меня подобными пустяками?» Впрочем, Дитер так не думал. Военачальники любят ощущать, что они владеют деталями, и Роммель почти наверняка окажет Дитеру ту поддержку, которую он просит. Но в этом никогда нельзя быть уверенным, особенно если командующий напряженно работает.

— Он хочет увидеть вас прямо сейчас, — коротко кивнув в знак приветствия, сказал Гёдель. — Идите сюда.