Книга Орел и Дракон - Елизавета Дворецкая

Но Берг Одноглазый не оставил своих замыслов. Несогласие между братьями его даже устраивало: он видел, что Харальд, которого он к тому же наметил себе в зятья, охотнее прислушивается к чужому мнению, а значит, в качестве конунга будет гораздо удобнее. А если упрямый младший брат противится, то даже хорошо: пусть отправляется на свой Съялланд или в Хель, зачем стране слишком своевольный конунг?

До весны, когда собирался общий тинг, ждать было слишком долго, и избрание нового конунга было решено провести при погребении Ингвара. За день до пира родичи погибшего собрали в гриднице самых знатных людей державы: харсиров, лагманов и «больших бондов».

Все расселись по скамьям, но место конунга между резными столбами оставалось пустым. Его мог занять только признанный наследник и только после того, как ему будет вручен «кубок Браги», иначе называемый «кубком воспоминаний».

На поперечной скамье сидели в ряд три женщины – Хильда, фру Торгерд и ее мать королева Рагнхильд. Это была полная, морщинистая старуха, с седыми волосками на подбородке, решительная и неуступчивая, но добрая, несмотря на угрюмый и неприветливый вид. Все в доме почитали и побаивались старую королеву: кроме ума и житейского опыта, она еще отличалась знанием рун и умела делать предсказания, как простые, так и весьма сложные. В детстве Харальд, Рери, Хильда, ее сестра и братья иногда просили ее показать им ставы – шестнадцать костяных палочек с вырезанными рунами, хранящиеся в особой серебряной коробочке, украшенной руной Перто. Бабка ворчала и ругалась, что, дескать, нечего всяким неучам и бездельникам пялиться на ставы, но обычно показывала. Дети рассматривали коробочку и костяные палочки, показательно сцепив руки за спиной, и им казалось, что в палочках и коробочке заключены все тайны прошлого и будущего, что именно отсюда берут начало судьбы всего мира и судьбы их самих – тоже.

– Мы на заре ходили к Змеиному камню и раскидывали руны, – шепнула фру Торгерд племяннице, глядя, как бонды и хёльды рассаживаются по скамьям. Все-таки от решения, которое сейчас будет принято, зависела дальнейшая судьба рода, и эта мысль несколько отвлекала женщин от горя. – Руны сказали, что оба мои сына будут конунгами!

Рери поглядывал на них, пока люди рассаживались. Сестра, мать и бабка, сидящие в ряд на скамье, девушка, женщина и старуха, со сложенными на коленях руками и замкнутыми лицами, казались ему тремя норнами – Урд, Верданди и Скульд, которые уже выполнили свою работу и теперь лишь наблюдают за смертными.

Берг Одноглазый первым взял слово.

– Всем вам известно, что старший сын нашего конунга, Рангвальд конунг, погиб совсем юным, – говорил он. – Гудлейв сын Ингвара, хоть и подает отличные надежды, еще слишком юн, неопытен и ничем не прославлен. Если мы провозгласим сейчас конунгом его, то враги подумают, что земля наша беззащитна, и нам еще не раз придется с оружием в руках отстаивать свою жизнь, честь, свободу и имущество. Мы должны избрать себе конунга из достойных мужей. Вот здесь перед вами, – он обернулся к скамье, где сидели Харальд и Рери, – два сына конунга Хальвдана Ютландского. Мать их, королева Торгерд, доводится родной сестрой Ингвару конунгу, а значит, их родство с нашей землей и с древним родом смалёндских конунгов нельзя оспаривать. Оба они уже доказали, что по праву носят мечи. Поэтому я предлагаю, пусть они будут у нас конунгами оба. Так бывало и в древние времена, что братья правили общей землей вместе, а значит, это справедливо.

– Погоди, Берг харсир, решать, кому из них достанется наша земля! – отозвался лагман одного из северных харадов, Кетиль Лощина. – Они по отцу – датчане, а среди датчан много наших врагов. И странно было бы отдавать престол чужакам, когда у нашего конунга остался сын и наследник!

И он показал на Гудлейва, который сидел рядом со своим воспитателем, раскрасневшийся, с блестящими от волнения глазами. Он ведь тоже с детства привык к мысли, что рано или поздно будет конунгом, и вот сейчас его мечта могла сбыться – или разбиться вдребезги. Рагнар лагман, рослый, немного угрюмого вида мужчина, явно сдерживался, чтобы не заорать, видя, как нагло попирается достоинство и право его воспитанника.

– О каких врагах ты говоришь, Кетиль бонд! – перебил его Берг харсир. – Сам Хакон конунг, отец Ингвара конунга, отдал свою дочь замуж за Хальвдана Ютландского, а значит, он нам не враг, а родич и союзник!

– Его давно нет на свете, и в державе его хозяйничают свеи! Какой он нам союзник! От него давно никакого толка!

– Не смей так говорить о моем отце! – гневно выкрикнул Рери и вскочил, невольно сжимая рукоять меча. Он знал, что ссора и тем более драка в гриднице во время совета недопустимы, но не мог слушать, как какой-то бонд позорит память его отца. – Ни ты, ни весь твой род в двадцати поколениях не совершит и десятой доли его подвигов!

– Вся его слава теперь в Валгалле! – ворчливо отозвался Кетиль бонд, несколько смущенный, но не желающий сдаваться. – Он нам оттуда не поможет, у него там другие заботы. А для нас важно, кто здесь будет защищать нас от «морских конунгов», от гаутов, от свеев, от датчан и всех прочих, кому приглянется наше добро.

– Странно было бы сомневаться, кто нас защитит, когда мои братья Харальд конунг и Хрёрек конунг защитили нас от Харда Богача! – сказала йомфру Хильда. Она то нервно стискивала руки, то принималась теребить свои браслеты, но голос ее звучал твердо. – В их доблести никто не может усомниться, Кетиль бонд. И если Смалёнд назовет их своими конунгами, то он будет прекрасно защищен.

– Слишком рано было бы целиком полагаться на таких молодых людей, у которых был всего один случай испытать себя! – рассудительно заметил Гейр харсир из того же харада, что и Кетиль бонд. Он был уже стар и в какой-то из давних схваток лишился уха.

– Ты прав, Гейр харсир! – поддержал его Торд Рукавица. – В семнадцать и даже двадцать лет рановато править целой страной! Разве они знают законы? Разве они умеют приносить жертвы?

– Когда мои братья шли в битву, никто не находил их слишком молодыми! – ответила ему Хильда. – И никто, хотя там были воины и постарше, не смог сделать то, что сделал Хрёрек конунг!

– Ему просто повезло! – отрывисто возразил Рагнар лагман. Живя в отдалении, он не успел приехать к битве и теперь он отчаянно жалел, что сам упустил такой случай отличиться. – Значит, здесь не нашлось людей достойнее, чем семнадцатилетний парень с одним походом за плечами.

Он явно хотел напомнить, что в тот единственный поход будущий победитель Харда Богача ходил под его началом и ему, Рагнару, обязан всем своим опытом.

– Думай, что говоришь, Рагнар! – возмутился Вемунд харсир. – Не нашлось людей достойнее! Я сражался вместе с конунгом, и Стейн хёвдинг сражался, и Торд, и Бьёрн Корабельный Нос – скажешь, мы для тебя недостаточно достойные люди? Если нет, то я кому угодно докажу, чего стою, с оружием в руках! В таких делах меня долго искать не приходится!

И по его виду было ясно, что он готов хоть сейчас огородить ясеневыми кольями площадку для поединка.

– Знатные вожди, избегайте ссоры! – повелительно произнесла старая королева Рагнхильд, и все умолкли, поскольку она была старше всех присутствующих и все с детства привыкли ей повиноваться. Ради такого случая она даже перестала прясть и с непривычно сложенными руками имела особенно торжественный вид. – Не позорьте память конунга взаимными попреками! Мы созвали вас не для этого.