Книга Человек и история. Книга первая. Послевоенное детство на Смоленщине - Владимир Фомичев

Сами они, молочно-розовые, как бы явились сюда из жизни, где каждый из них, словно «в масле сыр катался». Но, баюкавшая их телеса судьба, с заходом солнца показала своё негативное мурло. Голодные и жадные до всего вкусненького, на них налетели тучи комаров и мошкары. Как прошёл вечер, ночь – эта тема для «ужастиков»! Те жизнерадостные ребята, которые приехали вчера и, стоявшие на утренней линейке сегодня, – очень разнились. Желание искупаться – сразу же обросло проблемой. Днепр был рядом, но он был внизу крутого обрывистого берега. Несколько сотен метров от лагеря была широкая отмель, доходившая почти до противоположного берега, с отличным песчаным пляжем. Прямо, надо сказать, жемчужина!

Но поумерив восторг, надо отметить, что эта жемчужина была оправлена в полукруг густых прибрежных кустов, среди которых доминирующее положение занимали растения, называемые шиповником. Шиповник – это дикая роза, но вот шипы этой дикой розы, значительно превосходят шипы своей цивилизованной родственницы. Мало того, что они царапают, прокалывают кожу, глубоко в неё внедряясь, они оставляют кончики своих шипов под кожей, которые потом ещё очень долго напоминают о себе.

Некоторые деревенские ребята, из любопытства захаживали в этот пионерский лагерь. Там их угощали вкусной деликатесной пшённой кашей с маслом. Ни эта тонкая еда, ни сами обитатели этого лагеря, не вызывали у местных ребят ни зависти, ни восхищения.

Вид их, обгоревших на солнце, с облупившимися носами и плечами, оцарапанных и поколотых шиповником и кустарником, вызывали у местных ребят уж если не сострадание, то снисходительность. Кажется, эти бедолаги, так до конца своего срока не дотянули. Сердобольные родители вызволили их из этого ужасного лагеря. Больше претендентов на это курортное место не нашлось. Так, или примерно так, проводили свои летние каникулы городские ребята – школьники. А вот, как обстояло дело с летними каникулами у деревенских ребят.

Каждая деревня являлась бригадой какого-нибудь колхоза. Стало быть, в ней был колхозный бригадир. Так вот этот бригадир ждал летних каникул ничуть не меньше, чем сами школьники. Ещё бы, эти ребята от восьми до четырнадцати лет, а таких в деревне было много, уже могли выполнять большой набор работ.

Узнав, что объявили летние каникулы, бригадир, приосанившись, даже как-то помолодев, заходил утром в хату для дачи нарядов. Основное внимание уделял молодым кадрам. «Каникуляр», польщённый таким вниманием бригадира, охотно соглашался помочь колхозу накормить Родину. Каждый понимал, что это была игра, но пытался соблюсти этот придуманный этикет. И так, какие же это виды работ, которые должны были украсить жизнь деревенским ребятам на период их летних каникул. Представим картофельное поле. Уже взошла и немного поднялась картофельная ботва. Но и не дремлют сорняки. Они дружно и густо возросли в междурядье картофельной ботвы. Здесь и будет применение труда для ребят.

Управляет окучником, вцепившись в его ручки, шестиклассник. Из одежды на нём одни залатанные штанишки, завёрнутые до колен босых ног, которыми он ступает по свеже – взрыхлённой борозде. Чтобы лошадь шла точно между рядами, её тянет за повод школьник, уже перешедший в третий класс. Он очень горд, что ему доверили такую ответственную работу. Он также одет, как и тот, который идёт за окучником, но ему приходится идти по колючим сорнякам. Мало того, лошадь, мотая головой, чтобы отогнать мух и особенно злых слепней, мотает и своим поводырём, который летает перед её передними ногами, цепко держась за повод. Из-за его обуглившийся кожи, его вполне можно принять за негретёнка. Насекомые боятся на него садиться, так как он не только держится за повод, но успевает ловко шлёпнуть муху или овода, пока те ещё намериваются его укусить.

У него есть мечта, годика через два самому управлять, пока ещё тяжёлым для него, окучником. Ну, вот дневной урок выполнен, и уже превратившись в наездника, малец босыми пятками понукает выпряженную лошадку к ускорению. И та, наперёд зная, что её ожидает ночное на заливном лугу, и в самом деле переходит на рысь, и даже пытается изобразить галоп, вызывая восторг у своего наездника.

Итак, работы по окучиванию картошки закончены. Потом, через какое-то время, будет повторное окучивание, но это не сразу. А что на очереди? Ребята, которым за двенадцать, уже мужики. Их можно использовать на подсобных работах по ремонту дорог. Многие ребята уже научились косить и косили для своих коров, а более крепких ребят приглашали на косьбу в бригаду.

Совсем маленькие, которым не находилась по их силам работа в колхозе, ходили в лес, собирали ягоды, грибы. Потом эту продукцию леса отвозили на рынок, продавали, а это уже заработок. Летом обеденный перерыв был продолжительностью до шести часов. У более пожилых колхозников, можно сказать это была сиеста, а подрастающее поколение, несмотря на погоду, группировалось на берегу Днепра. Самые маленькие плескались у берега, голенькие, синенькие, счастливые. Ребята постарше отплывали от берега на несколько метров, поворачивали обратно, понемногу увеличивая расстояние. Конечной целью было переплыть Днепр. Но и не только. Постояв немного на том берегу, на мелководье, отдохнув, нужно было переплывать обратно, на свой берег.

Ребята, которые без остановки переплывали туда и обратно, получали статус «умеющего плавать», а до того, только «учившиеся». Стиль плаванья был разнообразный. Малыши барахтались у берега по-собачьи. Умеющие плавать, гребли сажёнками – этакий гибрид кроля, брасса, баттерфляя. Этим стилем они могли плавать, сколько захочется, без устали, но уж если уставали, ложились на спину и так «а ля медуз» могли лежать сколько угодно, отдыхая, превращаясь, таким образом, почти в земноводных.

Помимо плаванья, старшие ребята сооружали вышки с трамплином. Становясь на самый конец длинной гибкой доски, которая высилась над глубоким местом реки, прыгуны раскачивали её, прыгали, кто вниз головой, кто вниз ногами «солдатиком». Ребята, поопытнее, посмелее, пытались даже делать обороты. Всё это и плаванье, и прыжки, никакого отношения к классике не имело, зато до краёв было наполнено творчеством, кто на что способен.

Глава семнадцатая. Пора сенокосная

Почему-то сенокосная пора выделяется из общего набора сельскохозяйственных сезонных работ. Поэты серебряного века воспели её с особенным флёром романтизма. Потом даже советский реализм не смог до конца огрубить эту пору сенокосную.

Ещё не высокое солнце раннего утра переливается своими лучами в капельках росы, которая по своей чистоте может поспорить с бриллиантами. Косари, изготовившиеся на краю луга, лишь на мгновение полюбовались этой россыпью, глубоко вдохнули свежесть трав и цветов, сверкнули косы, брызнул сок трав. «Коси коса – пока роса». Теперь над лугом стоит плотный аромат скошенной травы, чем-то напоминающий запах свежих весенних огурцов. За день, подсохшая скошенная трава, уже имеет дурманящий запах сена. Парфюмерия почти безуспешно пытается придать своим изделиям ароматы, присущие самой природе.

Бригадир косарей Васька, по прозвищу Сыч, ставит на покос на почётное место, за собой перед бабами, подростка, уже умеющего косить. Бабы с этим, в основном, не спорят: мужик есть мужик. А если какая из баб возропщет, то Васька Сыч непременно на её покосе найдёт пучок не скошенной травы и пригрозит связать этот пучок с её волосами. Все понимают, о каких волосах идёт речь.