Книга Аляска, сэр! - Юрий Шестера

* * *

Когда Алексей Михайлович вошел в зал, разговоры между гостями, прибывшими на торжество, сразу же стихли. Их взорам предстал приветливо улыбающийся статный мужчина средних лет, одетый, как скажет много позже Александр Сергеевич Пушкин, подобно «лондонскому денди».

…Собираясь в дальнее плавание, Воронцов со свойственным ему практицизмом отбирал из вещей, приготовленных слугами под бдительным присмотром графини, только те, которые считал действительно необходимыми. Поэтому без сожаления отложил в сторону парадное платье со всеми сопутствующими ему аксессуарами. Однако тотчас натолкнулся на непримиримую позицию матушки.

– Ты не прав, Алексей! – твердо заявила графиня. – Ты непременно должен иметь в своем багаже отражающее твой титул парадное платье. Непременно! – с нажимом повторила она и неумолимо поджала губы.

Это означало, что она будет стоять на своем решении насмерть. В таких случаях даже ее муж, граф Михаил Петрович, старался не лезть на рожон, вот и Алексей, к вящей радости графини, сдался, безнадежно махнув рукой. И вдруг в далеком Петропавловске выяснилось, что мать была права…

Софья Михайловна тут же выпорхнула из стайки дам, с которыми мило доселе беседовала, и с сияющими глазами приблизилась к графу. Воронцов галантно поцеловал ей руку, поздравил с днем рождения и вручил изящный сафьяновый футляр.

…Оказавшись в Копенгагене, где после отплытия из Кронштадта состоялась первая остановка экспедиции Крузенштерна, Алексей Михайлович, желая сравнить возможности ювелиров датской столицы с возможностями их петербургских коллег, заглянул в один из респектабельных ювелирных магазинов. И был несколько разочарован. «Похоже, у российской знати спрос на драгоценности повыше будет, – заключил он. И тут же улыбнулся своей наивности: – Впрочем, иначе и быть не может, ведь размерами своей территории Дания уступает практически любой губернии Российской империи».

Воронцов был неплохим знатоком драгоценных камней. Однако его мало интересовали бриллианты и тем более рубины. Он отдавал предпочтение исключительно цейлонским сапфирам и бразильским изумрудам. Поэтому когда неспешно фланировал между витринами с драгоценностями, машинально задержался у экспозиции изделий с изумрудами. Особое же его внимание привлек кулон из редкой чистоты изумруда необычной формы.

По просьбе графа продавец, оказавшийся к тому же и хозяином магазина, в высшей степени профессионально перечислил ему все достоинства кулона, выполненного в виде крупной капли из бразильского изумруда. Когда же он назвал цену сего изумительного произведения ювелирного искусства, брови Алексея Михайловича сами собой поползли вверх.

Однако ювелир с достоинством и, в отличие от российских коллег, ничуть не заискивая, объяснил, что для изготовления кулона подобной формы пришлось воспользоваться изумрудом довольно значительных размеров. К тому же торговаться с фирмой «Де Бирс», поставляющей ему драгоценные камни, в том числе бразильские изумруды, для него не представляется возможным, поскольку он закупает их товар, ввиду невысокого покупательского спроса, малыми партиями. Тем не менее, добавил датчанин, он готов сделать небольшую скидку…

Так или иначе, но Алексей Михайлович все же приобрел тогда это уникальное ювелирное изделие.

– Ваша дама не останется равнодушной к столь ценному подарку, – заверил его на прощание ювелир…

Софья Михайловна, изо всех сил стараясь сдержать непреодолимое любопытство, подчеркнуто неторопливо открыла футляр и… ахнула.

– Благодарю вас от всей души, Алексей Михайлович! – выдохнула она почти шепотом, будучи не в состоянии отвести глаз от подарка.

Все присутствующие на званом торжестве дамы, напрочь забыв об этикете, резво подбежали к хозяйке и стали по очереди заглядывать в футляр. По залу прокатился вздох женского восхищения, смешанного с откровенной завистью. Мужчины же воззрились на Алексея Михайловича с немым почтением: столь дорогой и щедрый подарок мог сделать не просто богатый, а очень богатый человек.

Глава 3

Новоархангельск

Компанейское судно «Валентина» вышло из Авачинской губы в Тихий океан, и по левому борту сразу открылись Три Брата, хорошо известные всем дальневосточным мореходам. Три эти скалы торчали из воды, как зубы исполинского дракона, словно бы охранявшего подступы к Петропавловской гавани. Когда же скрылись из виду и они, Корякская и Авачинская сопки продолжали возвышаться над горизонтом, и Алексей Михайлович не мог оторвать взгляда от их белоснежных конусов, которые, собственно говоря, и олицетворяли теперь для него всю Камчатку.

Петропавловск остался позади, за кормой «Валентины»…

Там же, далеко позади, осталась и лихая мазурка, которую накануне Воронцов вдохновенно отплясывал в паре с раскрасневшейся и вроде даже как помолодевшей Софьей Михайловной и после которой все наблюдавшие за ними, включая Петра Ивановича, наградили их бурными аплодисментами. Сама же Софья Михайловна и вовсе не удержалась от проявления обуревавшего ее счастья: встав на цыпочки, она чмокнула своего кавалера в щеку, и зал огласился бурными возгласами восторга. Да, похоже, именинница испытала в тот миг настоящий триумф. Во всяком случае, в ушах графа до сих пор звучал ее взволнованный шепот: «Спасибо вам, Алексей Михайлович, за этот незабываемый танец! Я словно бы возродилась заново, восстала, как птица феникс из пепла…»

Проводы тоже остались позади, в прошлом. В Петропавловской гавани гостеприимная семья губернатора провожала Воронцова в полном составе, и сейчас он не мог забыть наполненных слезами глаз своих бывших учеников. И мысленно благодарил судьбу за то, что она даровала ему счастье именно здесь, в этом забытом Богом краю необъятной России, привить дворянским отпрыскам тягу к познанию таинств разных наук…

…Граф оторвался наконец от зачарованного созерцания оставшихся позади вулканов и посмотрел вперед, по ходу судна. Туда, где за несколькими тысячами миль водной глади лежала таинственная Русская Америка. Что ждет его там, на самом, можно сказать, краю света?..

* * *

Обширный Ситкинский залив изобиловал островами и островками, но шкипер уверенно вел «Валентину», ловко лавируя между ними и искусно обходя только ему известные подводные рифы. Похоже, столь опытному мореходу даже лоцман не требовался.

Только что основанный Новоархангельск был пока невелик: два административных здания, дюжина уже готовых изб да несколько еще не доведенных до ума срубов. На берегу гавани уже толпился народ – приход любого судна в этот Богом забытый край местные жители всегда воспринимали как яркое событие в их жизни.

– Сам Александр Андреевич встречает! – уважительно произнес шкипер, обращаясь к пассажиру, который давно уже, еще с рейда, взволнованно всматривался в сухопарую фигуру довольно высокого мужчины в возрасте.

Когда на ялике подошли к берегу, шкипер, пожав руку Баранову, доложил ему о выполненном задании. «Однако отношения тут царят весьма демократичные, – отметил про себя Алексей Михайлович, вспомнив напускную напыщенность губернатора Камчатки и чванливость петербургских чиновников. – А может, это всего лишь уловка, рассчитанная на введение в заблуждение впервые сюда прибывшего незнакомого господина? Да нет, вряд ли», – отмел граф закравшиеся было в голову подозрения.