Книга Чаровница - Кристина Брук

В будущем Сесили хотела жить так, как ей хочется, – свободно, не стесняемая никакими ограничениями, но и не переступая дозволенных границ для слабого пола. Давным-давно она решила, что судьба, которую ей уготовили родители, вполне ее устраивает. Титул герцогини позволял не только жить в свое удовольствие, но и пользоваться большим влиянием и привилегиями. Сесили, будущая герцогиня Норланд, решила этим воспользоваться, но не столько ради себя, сколько на благо тех многих несчастных женщин, судьба которых сложилась не так удачно, как ее собственная.

Разумеется, даже герцогине некоторые проступки тоже не могли легко сойти с рук. Но поскольку большую часть этих прегрешений совершали презренные распутные женщины, вроде Лавинии, вместе с такими же жалкими распутниками, то с этой стороны Сесили считала себя неуязвимой.

– Дорогая, полюбив кого-нибудь, ты не станешь слабее, – ласково сказала Розамунда.

Сесили передернула плечами с видом, мол, мне это не за чем. О, как она ненавидела это чувство сожаления в небесно-голубых глазах Розамунды. В какой-то миг ей даже захотелось ударить кузину, причинить ей боль точно так же, как та сделала больно ей, Сесили.

Однако она быстро подавила внутри себя это чисто детское желание. Ведь Розамунда не хотела ее обидеть, а сама Сесили никогда не пошла бы на то, чтобы сознательно причинить боль самой близкой подруге.

Впрочем, так было не всегда. После кончины брата Сесили отчаянно боролась с дружбой, которую предлагали ей кузины и кузены Уэструдер. В то время Сесили держалась обособленно, была очень раздражительной и вспыльчивой, капризничала, с ней не было никакого сладу.

Но даже в самые худшие минуты ни Розамунда, ни Джейн, ни мальчики никогда не оставляли ее наедине со своим горем. Они дразнили ее, приставали, шутили, словно она была настоящим членом их семьи, одаряя в редкие драгоценные мгновения теплом доброты и отзывчивости. Небольшая группа привилегированных детей, крепко державшихся друг за друга, так как не было больше никого в мире, кто любил бы их, кто относился бы к ним с теплом и лаской.

Они с Сесили были одной плоти и крови. Они были единственными людьми на свете, которых она беззаветно любила. Казалось, что их соединяли неразрывные узы. Если и было на свете что-то, во что она верила и на что могла безоговорочно положиться, то это, вне всякого сомнения, крепость родственных уз. Сесили верила только им и герцогу Монфору.

С привычной беззаботностью она пожала плечами.

– Если я полюблю, то не позволю, чтобы кто-то имел надо мной безграничную власть, над телом и душой. Розамунда, я слеплена из иного теста, это не для меня.

– Как интересно, почти то же самое говорила мне Тибби утром в день нашего венчания с Гриффином. – Розамунда запнулась. – Действительно, многие мужья требуют от жен слепого повиновения. Но неужели ты думаешь, что Гриффин меня тиранит? Какой вздор! То же самое с полным правом можно сказать о Константине и Джейн.

Горячая речь Розамунды не произвела на Сесили никакого впечатления. В глубине души она считала счастливые браки ее кузин своеобразным видом взаимного рабства, но подобные, не лишенные оригинальности мысли, как известно, лучше всегда держать при себе.

Прежде чем Сесили вспомнила одну из тех фраз, которые у любого должны быть заготовлены в подобном случае, их разговор прервал дворецкий, объявивший о приходе гостей.

Сесили торжествующе посмотрела на кузину.

– Ты провел их в гостиную, Уилсон? Да? Благодарю. Передай, что скоро леди Трегарт и я пройдем к ним.

– Негодница, – с веселым возмущением воскликнула Розамунда. – Попомни мои слова: когда ты будешь менее всего готова, я отплачу тебе тем же.

Обычно Сесили без особого интереса относилась к почти еженедельным визитам ее жениха, но сегодня все обстояло иначе. Ей не терпелось попытать Норланда насчет «Прометеева клуба», выведать у него все, что только возможно.

Эта мысль возникла у нее, когда она, проснувшись рано утром, никак не могла уснуть, неотступно думая об Ашборне и о предстоящей встрече с ним.

– Ваша светлость, как я рада видеть вас, – радостно сказала Сесили, идя навстречу ему. – Как ваши дела?

Норланд, высокий мужчина с бочкообразной грудью, белокурыми волосами и белой кожей в целом производил приятное впечатление. Редеющие волосы открывали спереди широкий выпуклый лоб: весьма подходящая кубатура для научных занятий. Хотя Розамунда была права – у Норланда действительно был небольшой животик, но Сесили не была бы его невестой, если бы обращала внимание на подобные недостатки.

– Леди Сесили, мое почтение. – Норланд поклонился, резко и низко, словно собираясь нырнуть в воду. Повернувшись в сторону Розамунды и Тибби, он отвесил им обеим такой же глубокий поклон.

Раньше Сесили не обращала на это внимания и только сейчас заметила, как сухо, формально они, будучи уже давно помолвленными, приветствуют друг друга. Впрочем, она сама не поощряла его к большей нежности: чтобы он целовал ей руки, да и вообще чтобы целовал ее при встрече.

При одном воспоминании о поцелуе в карете у нее словно огонь пробежал по жилам, быстрее и сильнее забилось сердце. Боже, да когда это кончится?! Раздраженная тем, что Ашборн все время влезал в ее мысли, она запретила себе думать о нем.

В отличие от Ашборна ни голос, ни прикосновения Норланда не оказывали на нее никакого воздействия: ей не делалось жарко, а сердце по-прежнему билось ровно и спокойно. Именно это нравилось в нем Сесили, совершенно устраивало ее.

Норланд равнодушно улыбнулся и устремил свой взгляд за спину Сесили, словно увидел там что-то более интересное.

Сесили обернулась, думая, что его внимание привлекла златовласая Розамунда, в конце концов, Норланд был мужчиной, и его могла привлечь красота ее кузины. Однако она ошиблась. Взгляд Норланда был устремлен на Тибби, которая что-то шила, склонив низко голову над рукоделием.

Сесили незаметно улыбнулась. Норланд явно предвкушал интеллектуальный диспут с ее бывшей гувернанткой. Сегодня Тибби держалась позади, видимо, памятуя о ее светлости, матери Норланда, которая считала, что компаньонки должны знать свое место.

Вот тут-то Сесили решила, что надо при первой же удобной возможности подключить Тибби к беседе.

– Не хотите ли присесть, ваша светлость? – любезно спросила Розамунда.

– Нет, пока нет. Сейчас должна сюда пожаловать моя матушка. Мне надо убедиться, что с ней все в порядке.

Обмен такого рода любезностями происходил до тех пор, пока не послышался грузный топот на лестнице, – предвестник приближения матери Норланда.

Герцогиня Норланд вошла в гостиную, бережно поддерживаемая с обеих сторон двумя крепкими слугами. Почтительно склонившись в реверансе, Сесили спросила:

– Как поживаете, ваша светлость? Вы доставили нам большую радость, приняв наше приглашение.

Пойманная на удочку собственной жалости во время прежних визитов герцогини, на этот раз Сесили не собиралась больше потакать будущей свекрови, выслушивая ее жалобы и сетования на жизнь.