Книга Шерлок Холмс в Америке - Ларри Миллетт

– Это ферма Нильса Фегельблада, – сказал Кенсингтон, словно прочитав мои мысли. – Нильс на самом деле живет куда ближе к тому месту, где нашли камень, чем Олаф.

– Возможно, нам стоит поговорить с этим мистером Фегельбладом, – предложил Холмс. – Может, он что-то видел или слышал вчера ночью.

– Вот и шериф так решил, – сказал Кенсингтон. – Проблема в том, что Нильса нет в городе с понедельника. Поехал к родственникам в Миннеаполис.

– Какая досада, – вздохнул Холмс, пока мы огибали пруд (ни мне, ни Холмсу не захотелось ступать на лед после того, что мы пережили на Миссисипи три года назад) и потом поднимались по узкой тропинке к тополям, которые курчавой шапкой венчали взгорок.

Холм был крутым, но не очень высоким, всего-то каких-то пятьдесят футов.

Обратив внимание, что земля тут совершенно не обработана, Холмс поинтересовался, пользовался ли Вальгрен ею вообще.

– Нет, он с ней ничего не мог сделать, – сказал Кенсингтон, который пыхтел, как старый охотничий пес, пока вел нас наверх. – Тут своего рода пустошь, слишком крутой обрыв, чтобы вспахать, и слишком лесистая местность для пастбища, но Вальгрен потихоньку выкорчевывал деревья, чтобы коровы могли пастись, вот так и наткнулся на камень.

Когда мы наконец поднялись на вершину, где сильный ветер трепал голые ветви тополей, я увидел сельский пейзаж, простиравшийся на мили к югу: бурые поля, черные остовы деревьев, заледеневшие пруды, и все это под низким синевато-серым небом. Вдалеке виднелось несколько ферм, но они казались какими-то маленькими и незначительными на фоне необъятных просторов. Мне подумалось, что это довольно унылая сцена, пока что не облагороженная рукой человека. Лондон с его вечной спешкой казался с вершины холма не просто далеким, а прямо-таки находящимся на другой планете. Не думаю, что Холмс испытывал те же чувства, поскольку отчасти своим гением он был обязан способности сосредотачиваться на насущной проблеме. Теперь его интересовал только камень, и великий детектив казался все более воодушевленным, по мере того как мы приближались к месту обнаружения артефакта. Я ожидал увидеть какой-то знак, который отмечал бы конкретную точку находки Вальгрена, но вместо этого нас ждала яма глубиной метра три и примерно столько же шириной.

– Вот тут, – объявил Кенсингтон, – причина всех бед. А так сразу и не скажешь, да?

Холмс уставился на яму, а потом, к моему удивлению, спрыгнул вниз и начал яростно копать землю руками.

– Боже, что вы делаете? – изумился я.

– Ищу корни, – бесстрастно ответил Холмс, а через несколько минут сообщил: – Ага, вот они. Думаю, я нашел один из боковых корней поменьше. Выглядит так, будто его перерубили пополам топором, но следов главного корня не вижу. Скажите, мистер Кенсингтон, а какого размера было дерево?

– Забавно, что вы это спросили. У нас тут разгорелся целый спор по этому предмету. Олаф утверждал, что это был большой тополь, может, шестидесяти– или семидесятилетний, но другие говорили, что дерево совсем молодое. Проблема в том, что тополя тут растут как сорняки, сразу и не поймешь их возраст, поскольку новые побеги так и прут.

– Понимаю. Вы знаете, что случилось с деревом?

– Не особо. Догадываюсь, что Олаф выкорчевал его и отволок куда-то. Господь его знает, куда именно.

– Жаль, – заметил Холмс, который протянул руку, чтобы я помог ему выбраться из ямы. Отряхнув брюки и длинный черный плащ, прославленный сыщик сказал: – Плохо, что к уликам в этом деле относятся так наплевательски, но, думаю, уже пора привыкнуть. Позвольте мне спросить, сэр, а Вальгрен выкорчевал тополь типичным для этих мест способом?

– Да, все здешние фермеры делают это примерно одинаково, – объяснил Кенсингтон. – Сначала выкапываете землю вокруг дерева, обрезаете все поверхностные корни, потом роете глубже, пока не дойдете до материнских корней, которые идут прямо вниз. Как только находите главные корни, то обрубаете их топором, а потом лебедкой вытягиваете все дерево. Та еще работка, могу вам сказать.

– Понятно. А где именно мистер Вальгрен обнаружил камень, когда занимался этой трудоемкой работой?

– Он был оплетен одним из главных корней, по крайней мере, так сказал Вальгрен. Причем так плотно, что Олаф вместе с обрубком корня вытащил и его.

– А свидетели есть? Кто-нибудь еще, кроме мистера Вальгрена, видел камень, запутавшийся в корнях?

– Фегельблад, насколько я понимаю. Когда Олаф увидел надписи на табличке, он сразу же позвал Нильса. Как вы видите, его дом всего лишь в паре сотен ярдов отсюда.

– Это я заметил, – сказал Холмс. – А кто-то, кроме Фегельблада, видел камень в том виде, как его нашли?

– То есть в корнях?

– Именно.

Кенсингтон несколько минут обдумывал вопрос, а потом ответил:

– Не думаю. Как я слышал, Олаф с помощью Нильса обрезал корни и высвободил камень. На самом деле на поверхности таблички даже осталась отметина там, где Олаф нечаянно попал по ней топором. По крайней мере, так мне рассказывали, когда находку выставили на всеобщее обозрение в городе в банке.

– А сколько артефакт пробыл в банке?

– М-м-м, дайте подумать. Как минимум пару недель, лежал прямо в холле. Магнус Ларссон, известный писатель, даже перевел то, что написано на камне. Разумеется, местные и так знали, о чем там.

– Вот как? – поднял бровь Холмс.

– Ну да, на следующий день после обнаружения камня на ферму к Олафу заглянул старый Эйнар Блеген и перевел текст прямо на месте.

– Я никогда не слышал о мистере Блегене. Кто он?

– О, Эйнар – это личность. Он раньше был священником, но потом стал слишком часто прикладываться к бутылке – во всяком случае, так говорят. Лично я никогда не видел его пьяным. Эйнар рассказывал, что в Швеции был профессором, наверное, тогда и узнал про руны.

– Судя по всему, он очень и очень интересный человек, – заметил Холмс. – Мне было бы полезно пообщаться с ним. Он живет где-то поблизости?

– В Холандберге. Его дом рядом с таверной, найдете без проблем, уверен.

Холмс кивнул и сказал:

– Спасибо за помощь, мистер Кенсингтон. Думаю, тут мы закончили. Уже поздно, я хотел бы вернуться в Александрию до темноты.

По пути в город Холмс спросил Кенсингтона, не можем ли мы прямо сегодня поговорить с Муни Вальгрен.

– К несчастью, она единственный оставшийся здесь член семьи и, может быть, скажет нам что-то про камень, – добавил мой друг.

Сначала Кенсингтон заупрямился, но Шерлоку Холмсу трудно сопротивляться. К тому моменту, как мы подъехали к Александрии, солнце село за горизонт, а Кенсингтон согласился позволить нам поговорить с девушкой и объяснил, как найти его дом. Мы должны были заглянуть в семь вечера.

– Но вы не должны давить на Муни или как-то иначе обижать ее, – предупредил Кенсингтон. Впервые в его голосе зазвучали строгие нотки. – Я этого не потерплю.