Книга Синдром пьяного сердца - Анатолий Приставкин

– Юра, за тебя! – и выпил, понимая, что он-то ни в жизнь бы меня не осудил за такую странную пьянку в лифте, который напомнил бы ему кают-компанию…

Одесское пароходство, опекавшее кинофестиваль «Золотой Дюк», предложило морскую прогулку: на лучшем теплоходе, в море… Едва мы расположились на палубе, озирая зеленый берег и предвкушая легкомысленное путешествие – а там были и Рязанов, и Борис Васильев, и Аркадий Вайнер, – как последовало по радио приглашение в кают-компанию: капитан звал нас на дружеский обед.

Это было красиво: застолье, моряки со звездами на погонах, кинозвезды и золотое шампанское… Посвященное тоже нам, с этикеткой, где был обозначен фестиваль «Золотой Дюк»…

Так мы и поплыли, от бокала к бокалу, по волнам чувств и слов…

Но когда после долгого, чуть утомительного застолья покидали гостеприимных хозяев и вышли, щурясь от солнца, на теплую палубу, мы увидели ту же панораму: голубой залив, и причал, и зеленый берег…

Но, правда, нам рассказали, что прогулка-то в море была и проплавали мы целых три часа…

…Я напрягся, озирая застолье, и угадал: рядом с Поленовым по-хозяйски расположился наш ялтинский дружок Ян Вассерман, поэт, гуляка и бузотер. Как бы без него обошлась эта коллективная пьянка! Но как же я запамятовал: ведь и знакомство с Поленовым в Доме творчества, и гульба начались именно с подачи Яна, мимо которого в Крыму случайная птица не пролетит. И в чем-то, я сейчас лишь об этом подумал, вглядываясь в их чуть разгоряченные лица, они между собой поразительно схожи…

Специальность – еврей (Ян Вассерман).

Да, теперь я вспомнил: именно эти стихи он начертал у меня на стене, прямо на обоях, где расписывались многие мои друзья.

В эту б каюту вернуться скорей,

Ян Вассерман, специальность – еврей!

Кто-то из общих приятелей добавил: «Меняет национальность на две судимости».

Ну а каюта возникла потому, что уезжал Ян на Дальний Восток надолго, как потом выяснилось, навсегда, завербовавшись врачом на торговое судно, переживая разлуку с Ялтой и даже с нашей московской квартирой, где он прожил в тепле и довольстве трое суток. Перед этим крымские дружки, коих собралось немало, шумно провожали Яна до Симферополя… Последней точкой в этой прощальной эпопее был привокзальный буфет, в котором потребляли они коньяк и закусывали солеными огурцами. Ничего лучше не нашлось, и кто-то мрачно пошутил:

– Не в коньяк корм!

По дороге хором и поодиночке наставляли Яна.

Друзья говорили:

– Ян, ты насолил здесь всем. Пора одуматься… Одуматься и начать жизнь, как говорят, сначала.

Ян слушал, кивал: он искренно мечтал начать жизнь сначала…

– Жизнь прожить надо так, чтобы… мучительно больно… И умирая… За дело рабочего класса…

Он не хотел умирать… за это самое дело… Он хотел скорей вернуться в свой Крым… А еще лучше не уезжать из него…

– Яник, – просили, – тебя ненавидят гэбэшники, горкомовские деятели, обманутые бабы и особенно их обманутые мужья… Попытайся никого там, на новом месте, не раздражать… Мужей тоже.

Ян соглашался. Он мечтал о жизни, когда отвалит от него вся эта свора, а чужие мужья перестанут его караулить на набережной, чтобы коллективно или в одиночку набить морду. К тому же бывают и ошибки, и случалось, били не того, кого следует. В этом плане он, как «жидовская морда», да с фамилией, которая у всех на слуху, очень даже подходит для любых разборок.

– Ян, – продолжали друзья, – ты ведь способный, ты издашь первую книжку… Потом – вторую, и перед тобой откроются двери в Союз писателей!

Ян соглашался. Он жаждал издать книжку своих стихов. Там были и такие строки (пишу по памяти):

А был Сизиф приличный парень,

Как говорится, крепко влип,

И с той поры тяжелый камень

Он вечно тащит на Олимп…

Ян тоже был «приличный парень» и тоже «крепко влип»… О том же, что это пожизненно, он вряд ли догадывался. Хотя сам же написал: «Сизиф, что труд его сизифов, не верил в глубине души…»

У поэзии есть провидческое свойство, и подчас создатели не ведают, что в их стихах зашифрована собственная жизнь.

Да не только Ян – и мы ничего тогда не знали. Это сейчас, сличая его жизнь по стихам, как по звездам, удивляешься, как он точно про свое будущее написал.

В Крым Ян приехал из Киева, закончив медицинский институт; со временем завел семью, развелся ввиду неприспособленности к такой жизни. Ютился в крошечной комнатушке, неподалеку от Массандры, работал врачом на «скорой помощи» и в поликлинике, а главным образом при различных санаториях.

Ну а как он работал и какой из него вышел врач, можно легко догадаться. Друзья изображали Яна на приеме больных:

– Ну как, лечить будем или пусть еще поживет?

За все мои наезды в Ялту ни разу мне не удалось застать Яна дома, тем более на работе. Правда, все, кто его знал, заверяли, что Ян если и пропал, то ненадолго. Искать же его по Крыму дело безнадежное.

Был случай, когда я попросил Яна забронировать мне номер в гостинице: предстояла встреча с женщиной, от которой, как мне тогда казалось, зависела моя судьба.

Я звонил ему трижды на неделе, последний раз в день выезда, и получил заверения, что гостиница меня ждет. Он даже называл, какая именно. Но когда я приехал в Ялту, в гостиницу «Южная», места там не оказалось. Не было и Яна. Промучившись до ночи, мы заночевали у какой-то старухи в предбаннике… Женщина разнервничалась и, пока я бегал с утра в поисках сносного жилья, оставила злую записку и отбыла навсегда. А вскоре объявился Ян, чуть помятый, но вполне в форме, очень удивился, что я уже в Ялте, а у него в мозгах, видишь ли, что-то перепуталось со сроками, но он готов исправить свою оплошку и выбить хоть сию минуту какой нужно люкс… Ян даже кинулся к телефону, но я удержал его.

– Не надо люксов… Ничего вообще не надо! – сказал я обреченно. – Займись лучше своими перепутанными мозгами!

Больше ни о чем и никогда Яна не просил. Правда, больше и случая такого в жизни у меня не было.

И на этот раз Ян объявился сам собой, когда его не искали. Достаточно потрепанный, но не настолько, чтобы не мотаться дальше, готовый одновременно спать, пить (лучше кофе, но можно и вино), куда-то спешить, где его ждут, но еще и потолковать по душам, поскольку не виделись тыщу лет…

Накануне они кого-то куда-то провожали… А может, встречали… Или – поздравляли… Он точно не помнит. Но была там одна сексапилка, и он назначил ей свидание… А вот где? Впрочем, Ялта городок небольшой, где-нибудь да найдется… Главное, ее при встрече узнать. Но до этого пропасть времени, и надо пойти искупаться и проветрить мозги.

Мы идем на массандровский пляж, который чуть почище других, и, пока Ян купается и обсыхает на солнце, его майка и трусы, прижатые на линии прибоя большим камнем, сами по себе отстирываются. Мокрыми он напяливает их на себя. И снова свеж и доволен жизнью.