Книга Проект Атман. Трансперсональный взгляд на человеческое развитие - Кен Уилбер

В целом, самоощущение на рассматриваемом этапе остается в чем‑то тифоническим, но уже в меньшей мере; самость приступает, — пока лишь приступает, — к дифференциации от тела. Текучие образы «хорошего меня» и «плохого меня», характерные для предыдущего этапа, организуются в рудиментарное лингвистическое самоощущение — в самость членства [в мире языка и культуры], самость временной определенности, самость слова — и-мысли.

САМОСТЬ ВЕРБАЛЬНОГО ЧЛЕНСТВА познавательный стиль аутический язык; палеологическое и мифическое мышление, познание своего членства в мире формы эмоционального проявления временные желания, расширенные и специфические случаи приязни и неприязни волевые или мотивационные факторы прото — воля, корни волеизъявления и автономного выбора, принадлежность формы времени сцепление времени, структурирование времени, прошлое и будущее разновидность самости вербальная, определенная во времени и культурно — согласованная самость

Вербальный Ум: резюме

Как мы увидели, на этом этапе из простого телесного «эго» начинают возникать и постепенно выделяться подлинные умственные или концептуальные функции. С развитием языка ребенок вводится в мир символов, идей и понятий, и таким образом постепенно поднимается над флуктуациями простого, инстинктивного, непосредственного и импульсивного телесного «эго». Помимо всего остального, язык приносит с собой расширенную способность рисовать себе последовательности вещей и событий, которые непосредственно не представлены телесным органам чувств. «Язык — это средство иметь дело с не — явленым миром», — как сказал Роберт Холл, — и до некоторой степени с таким, который бесконечно превосходит мир простых образов [176].

Тогда, по тому же признаку, язык есть средство трансценденции наличного мира. (В более высоких областях сознания язык сам трансцендируется, но чтобы достичь трансвербальности, нужно идти от довербального к вербальному. Здесь мы говорим о трансценденции довербального вербальным, которая, хотя и составляет лишь половину дела, все равно становится экстраординарным достижением.) При помощи языка можно предвосхищать и планировать будущее и вести свою деятельность в настоящем с расчетом на завтра, то есть можно задерживать или контролировать телесные желания и активность в настоящем. То есть, речь идет о «постепенном замещении простых реакций разрядки действиями. Достигается это за счет введения промежутка времени между стимулом и реакцией» [120]. Благодаря языку и его символическим временным структурам, человек может отсрочить незамедлительную и импульсивную разрядку простых биологических побуждений. Он уже не полностью подвластен инстинктивным требованиям, а способен до некоторой степени контролировать их. И это означает, что самость приступает к отделению от тела и возникает как ментальное или вербальное или синтаксическое бытие.

Отметим еще раз ту триаду, которую мы ввели в предыдущей главе: когда ментальная самость возникает и при помощи языка дифференцируется от тела, она трансцендирует последнее и потому может оперировать им, используя собственные ментальные структуры, как инструменты (она способна задерживать немедленную телесную разрядку и отсрочивать удовлетворение инстинктов, применяя вербальные вставки). Одновременно это позволяет начать сублимацию эмоционально — сексуальной телесной энергии в более тонкую, сложную и развернутую активность. Эта триада дифференциации, трансценденции и оперирования составляет, как мы дальше увидим, единственную, самую фундаментальную форму развития, повторяющуюся на всех стадиях роста и ведущую — насколько нам известно — прямо к самому Высшему и Предельному.

5. МЕНТАЛЬНО — ЭГОИЧЕСКИЕ ОБЛАСТИ

По целому ряду причин самоощущение ребенка сосредоточивается вокруг его синтаксической культурно — согласованной познавательной способности и тесно связанных с ней эмоциональных проявлений, мотиваций и фантазий. Ребенок переносит свою центральную самотождественностъ с тифонических областей на вербальные и ментальные. Паратаксис умирает и начинает развиваться синтаксический, вторичный процесс, и линейное, концептуальное, абстрактное, вербальное мышление решительно вмешивается в каждый элемент осознания. В итоге самость перестает быть лишь быстротечным аморфным образом или констелляцией образов самого себя, простым словом или именем, а становится более высоко организованным единством слуховых, вербальных, диалоговых и синтаксических концепций себя, которое, будучи вначале зачаточным и расплывчатым, быстро консолидируется.

За исключением самых ранних фаз развития, когнитивное состояние индивида определяет большую часть изменений, происходящих в его психодинамической жизни. Именно это состояние заново прорабатывает прошлый и настоящий опыт и в значительной мере меняет его эмоциональные ассоциации. Среди мощных эмоциональных сил, которые мотивируют или будоражат людей, многие поддерживаются или даже порождаются сложными символическими процессами. Индивидуальные чувства — понятия личной значимости, самотождественности, роли в жизни или самоуважения не могли бы существовать без таких сложных познавательных конструкций… Понятия входят в образ самости и в значительной мере создают его. Человек на [синтаксическом] концептуальном уровне развития видит себя самого уже не как физическую сущность или имя, а как вместилище понятий, относящихся к его собственной личности… Думая, чувствуя и даже действуя, он теперь больше интересуется понятиями, а не вещами [7].

Феникел говорит об этом так: «Решающий шаг в направлении консолидации сознательной части «эго» происходит в тот момент, когда к более архаичным ориентациям добавляется слуховая концепция слов» [120]. Такая слуховая, концептуальная, синтаксическая самость представляет собой собственно эгоический уровень, содержащий в себе почти все аспекты самоощущения, включая эмоциональные и волевые факторы, прочно встроенные в культурно — согласованное мышление и концептуальное познание.

«Эго», в том смысле, в каком я использую этот термин, по нескольким важным признакам отличается от прочих форм самоощущения. Если уроборос был доличностной самостью, тифон — растительной, а членская [культурно — согласованная] самость — самостью имени-и-слова, то сердцевина «эго» — это мысленная самость, само — концепция. «Эго» является концепцией самого себя или совокупностью таких концепций вместе с образами, фантазиями, отождествлениями, воспоминаниями, субличностями, мотивациями, идеями и информацией, относящейся к отдельной концепции себя или связанной с ней. Следовательно, как утверждает психоанализ, «здоровое «эго» — это более или менее «правильная концепция самого себя», то есть такая, в которой учтены разнообразные и часто противоречивые тенденции «эго» [119]. Кроме того, «эго», хотя и дифференцируется от тела, однако тесно связано с произвольной мускулатурой тела, так что при патологических состояниях «эго» чаще всего наблюдаются соответствующие мышечные дисфункции [249]. Таким образом, эгоическо — синтаксический уровень подчинен концептуальному познанию и характеризуется трансценденцией тифонического тела.