Книга Соблазн гнева - Татьяна Голубева

Сейчас – просто.

Через пятнадцать лет после того, как ее привезли в Петербург из леса.

Конечно, в шестилетнем возрасте ей не нужно было заботиться о машине или хотя бы о венике, но… но ей и без того хватало проблем.

Ее постоянно поучали и отец, и тогдашняя мачеха, и приставленная к ней гувернантка. Поучали вежливо, сдержанно, холодно. Ей объясняли, что нельзя разговаривать слишком громко, нельзя хлопать дверями, нельзя вытирать нос ладошкой, для этого человечество придумало носовые платки, и нельзя зажимать ложку в кулаке так, словно кто-то собирается отнять у нее столовый прибор, и нельзя глотать еду слишком быстро, а чавкают во время еды только свиньи…

Как ни старалась Марина научиться всему сразу, у нее ничего не получалось. То она забывала про носовой платок, то за обедом хватала вилку правой рукой, то откусывала от ломтя хлеба, вместо того чтобы отломить маленький кусочек и положить в рот изящно, как это делала Вероника Альбертовна… Да не счесть тех ошибок, которые она совершала в течение дня!

Ей вежливо выговаривали – а Марина в ответ замыкалась, пряталась по углам в разных комнатах бесконечно большой квартиры, и приставленная к ней гувернантка Нина нервно искала подопечную, бегая из одной гостиной в другую, из спортзала в детскую… Нина боялась, что ее уволят, если девочка не будет ее слушаться. Но Марина, сразу озлобившись среди всего этого непонятного ей холодного великолепия, ничуть не жалела Нину. Наоборот, она изо всех сил старалась доставить гувернантке как можно больше неприятностей: плохо вела себя за столом, то и дело нарочно пачкала нарядные платья, во время прогулок пинала новенькими туфельками все подряд, чтобы поцарапать безупречную гладкую кожу…

Но училась Марина хорошо.

В шесть лет она впервые увидела детские книжки с картинками, и их мелованные страницы настолько зачаровали девочку, что ей сразу же захотелось постигнуть таинство чтения. Однако научившись читать, Марина тут же утратила интерес к книжным выдумкам. Живой мир вокруг был куда интереснее. Впрочем, она с огромным удовольствием листала каталоги. Их в доме было множество, и все необыкновенно красивые, глянцевые… и в них на четких, ярких фотографиях отражался весь этот новый для Марины прекрасный мир непонятных вещей, далеких стран и удивительных нарядов.

Если бы Марина тогда знала, что Дикулов и сам-то лишь недавно научился вести себя как хорошо воспитанный человек, если бы ей кто-нибудь шепнул, что еще несколько лет назад он был таким же дикарем, как она сама! Ей стало бы не в пример легче, она не чувствовала бы себя такой бесконечно одинокой.

Но она узнала об этом лишь много позже, и то случайно, когда Дикулов разводился с Вероникой и та в отместку высказывала ему все, что думала. Высказывала во весь голос, ничуть не заботясь о соблюдении хороших манер. Вот тогда-то Марине и стало известно, что Вероника Альбертовна потратила немало времени и сил, чтобы научить мужа приличиям. Она даже нанимала для Дикулова преподавателя этикета!.. А в благодарность за все ее старания он с ней развелся.

– Ай, пошли они все! – вслух сказала Марина, выезжая с заправки. – Без них проживу.

Ее с утра пораньше осенила некая идея, и Марина решила сразу же эту идею реализовать. В конце концов, у нее такое огромное количество приятелей и подружек, так неужели никто из них ей не поможет? Должны помочь. Найдут какое-нибудь тепленькое местечко в фирме у своих родственников, и будет Марина сидеть там, ничего не делая, но получая достаточно, чтобы прожить безбедно.

Она сразу же позвонила одной знакомой девице, дочери владельца нескольких ресторанов, и сказала, что надо бы повидаться, разговор есть. Лиля ничего против не имела, и они договорились встретиться в час дня в Абрикосовской кофейне. Марина тут же решила, что машину поставит у Казанского, потому что на Невском никогда не найти места для парковки. Но потом вспомнила, сколько стоит стоянка за собором, – и передумала. Нет, она теперь нищая, ей надо экономить.

Как это страшно – быть нищей!

Сто тысяч долларов, лежавшие на ее счете в Сбербанке (да еще почему-то на рублевом счете!), Марина воспринимала как самое настоящее оскорбление. Разве это деньги? Убить мало этого гада Дикулова!

Ладно, сейчас она поговорит с Лилей, и все устроится. Посидят в кафе, посплетничают… Кафе. Предприятие общественного питания. Чашки, из которых пьют десятки, сотни людей…

Марина вспомнила о том, как трудно ей было привыкнуть есть и пить из чужой посуды. Ведь в лесном домике бабушкина и Маринина посуда стояла даже не рядом, а на разных полочках! А в доме Дикулова все тарелки после еды сваливались в моечную машину, и где чья – разве разберешь после? Рисунок-то на всех одинаковый. Марине никогда, наверное, не забыть те взрывы обиды и злости, что терзали ее маленький детский ум, ее растерявшееся сердце. Ведь никто даже не понимал, о чем она говорит! Какая еще «своя тарелка»? Что значит «своя ложка»? Тарелки из сервизов, для завтрака один, для обеда другой. Ложки из общего серебряного комплекта… В чем дело, девочка?

Лиля уже ждала ее в кофейне. Марина весело помахала рукой приятельнице, изящно опустилась на стул напротив нее и заказала подошедшей официантке чашку кофе и пирожное «Помпадур». После этого она приступила к светской беседе:

– Как жизнь?

– Лучше не бывает, – хихикнула Лиля. – Вчера так развлеклись, слов нет! А ты-то куда пропала? Почему тебя ни на одной тусовке не видать? Недели две, наверное, а?

– Да так, переездом занималась, – небрежно сообщила Марина. – Я теперь отдельно от предка обитаю.

– Наконец-то! – одобрила Лиля. – Давно пора. А то все как маленькая, при папочке и с гувернанткой!

– Положим, гувернантки у меня давно уже нет, – возразила Марина. – Ладно, давай о деле.

– Давай, – согласилась Лиля.

– Понимаешь, – задушевно начала Марина, делая аккуратный глоточек из нарядной чашки, – я решила не просто переехать, а полностью оторваться от предка. Научиться жить самостоятельно.

– Зачем? – не поняла Лиля.

– Мне так захотелось! – отрезала Марина. – И теперь я ищу работу.

– Работу? – растерялась белокурая красотка. – Работу? Ты что, с ума сошла?

– Почему сошла с ума? – пожала плечами Марина. – Ксюша Собчак ведь работает, а я что, хуже?

– Ксюша на телевидении крутится, – возразила Лиля. – Это совсем другое дело. Тебя же туда не возьмут, какая из тебя ведущая? Этому сначала научиться надо.

Марина задумчиво посмотрела на приятельницу. Черт побери, а почему она сама не подумала о чем-то в этом роде? Телевидение. Неплохо звучит… Надо поискать среди знакомых такого, кто сможет ее туда устроить. А насчет учиться… да чему там учиться-то? Ерунда. Болтай пустые слова, глядя в камеру, и все. Да и слова-то кто-нибудь заранее на бумажке напишет. Так что всех дел – прочитать правильно.

– Ладно, телевидение пока оставим, – сказала она. – Надо попробовать себя в разных сферах. Вот у твоего папашки, например, ничего для меня не найдется?