Книга Маленький ад для двоих - Елена Богатырева

— Чай? — спросила она.

— Нет, — ответил он. — Какой тут чай?

И продолжал стоять и смотреть. Ему казалось, что, как только он двинется с места, земля уйдет из-под ног, и тогда он… Что он тогда сделает? Одному Богу известно. Он никогда не был в плену такого нереального и удивительно прекрасного наваждения. Но стоять вот так тоже было невыносимо, внутри что-то лопнуло и затопило все страшным жаром. И тогда он сделал шаг к ней…

И опомнился, когда она шептала уже долго: «Подожди, не надо…» Жар его схлынул немного от ее прохладной кожи, растекаясь теперь по ее шее, по щекам, по влажному рту… Он не мог остановиться. Но она просила. И он упал головой на ее колени, а она уже сидела на диване. Он умирал от внутреннего жара на ее коленях, а она перебирала его волосы, гладила по голове и говорила что-то… Наконец она что-то говорила.

— Ты ничего про меня не знаешь, — говорила она.

— Я все знаю, — твердил он.

— Нет, ты ничего про меня не знаешь, совсем ничего. И я должна рассказать тебе это сейчас, пока ты не наделал глупостей, пока я не утащила тебя в омут, откуда не выбраться… Но я не хочу… Слишком многих я утащила. Тебя — не хочу. Ужасно смешно, что вот так поздно встречаешь такого хорошего человека. Но — слишком поздно. Как это глупо! Ведь если бы я знала, что ты есть на свете, если бы я только знала, я обязательно дождалась бы тебя. Обязательно… Ты меня не знаешь, ты ничего не знаешь обо мне, а вот когда узнаешь…

— Я не хочу ничего знать, — твердил он, не в силах оторваться от ее рук, целуя ее пальцы, вдыхая ее запах.

— В том-то и дело, — говорила она, — ты должен узнать все сейчас. Ты обязательно должен узнать…

— Мне все равно, — твердил он, уже выпрямляясь, уже отпуская ее нежные руки.

— Это не может быть все равно, — уговаривала она, отнимая руки, отодвигаясь к другому концу дивана. — Это только в ту минуту тебе было все равно, а потом ты чуть-чуть подумаешь и поймешь…

— Нет…

— Послушай, а то ведь я тоже раздумаю и рассказывать ничего не буду.

Он посмотрел на нее с надеждой.

— Послушай, — сказала она еще раз, и он смирился.

Он смирился с неизбежностью ее прошлой жизни, с неизбежностью того, что у его девочки, черт побери, есть память, что эта память не покинет ее так вдруг, раз и навсегда.

— Я слушаю, — сказал он грустно, — я слушаю…

2

Неля увидела Алика в очереди, где все они стояли за студенческими билетами. Она увидела его, и все было решено для нее раз и навсегда.

Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, и смотрела ему в затылок. А он только один раз повернулся и посмотрел поверх нее, что-то кому-то крикнул, кому-то махнул рукой. А у Нели все плыло перед глазами. Ее стопроцентное зрение подводило. Над его затылком плавали радужные круги, вокруг повисло марево… Маленький коридорчик, в котором столпились студенты, становился все меньше и меньше, а марево все жарче и жарче…

А когда она очнулась, то он уже нес ее на руках.

— Мы где? — спросила она его.

— О! — удивился он. — Заговорила. Быстро же ты! Мы на полпути в медпункт.

— А зачем ты меня несешь?

— А ты идти можешь?

— Разумеется, — удивилась она.

Но когда он осторожно поставил ее на ноги, чуть покачнулась, и он снова поднял ее.

— Нет уж, — сказал он. — Не выйдет. Ты и так всех перепугала. Хватит.

В медпункте ей совали в нос ваточку с нашатырем. Запах был отвратительный, и она морщилась, пытаясь отвернуться. А Алик стоял рядом и смеялся.

Их роман начался не сразу, не в тот же день. Они потеряли друг друга на несколько месяцев и повстречались на новогоднем вечере. Точнее, это не они потеряли друг друга из виду, а он не обратил сначала никакого внимания на Нелю. Что касается ее, то она с тех пор только о нем и думала. Это была настоящая любовь, та самая, от которой никому никогда не избавиться, как от хронической болезни. Алик был единственным в своем роде лекарством от этой напасти. Только он, он один, он — и никто другой.

Алик действительно был не таким, как другие. Он вырос словно на иной планете. И это сразу бросалось в глаза. Потом только, гораздо позже, она узнала, что его мать умерла при родах и вырастила его гувернантка, которую он всю жизнь считал своей настоящей бабушкой. В их доме никогда не было гостей, дети смолкали под взглядом высокой седой старухи с прямой спиной, им не хотелось там бегать или кричать. Они пятились, уходя, и никто из них не появлялся в заколдованном Алькином доме дважды. Неприязнь к большому, совсем не такому, как у них, дому дети переносили на Алика, поэтому друзей у него не было. Был только отец…

Но отец не был другом. Он был крылатым богом-покровителем. Он был всемогущ и всеведущ. Алька смотрел, как он в халате расхаживает вдоль бассейна, и ему казалось, что если отец скинет халат, то он явственно увидит крылья за его спиной. Он боготворил отца. И отец обожал его.

Алик так и не сошелся с ребятами на курсе, поэтому, может быть, остановил свой выбор на Неле. После новогодней вечеринки на факультете они долго бродили под снегом на улице, рассказывая друг другу о своем детстве, забавляясь мечтами о будущем.

Неля уже изнемогала от любви к нему, когда он наконец проникся к ней чем-то похожим на это чувство. Их первая попытка близости была неудачной, они оба были неопытны и совсем не знали, что же делать со своими телами, так же как и с обуревавшими их чувствами. К первой неудаче Неля отнеслась с женским пониманием, а Алик занервничал и несколько дней избегал Нелю на факультете и не отвечал на телефонные звонки.

Через неделю они снова встретились, теперь уже на квартире знакомого. Алик дирижировал их действиями с уверенностью профессионала, и с Нелей случилась истерика, после того как все закончилось и он отошел от нее со словами:

— Вот так это все и делается!

Ей хотелось умереть. Тут же, на этом чужом пыльном диване. От избытка чувств, перенапряжения и боли, от того, что Алик вел себя совсем не так, как она ожидала, Неля разрыдалась.

Алик никак не мог прийти в себя от неожиданности, а потом вдруг выпалил:

— А вот той, которая меня всему этому научила, очень даже понравилось!..

И эта фраза оглушила Нелю. Она сидела и смотрела на него молча, без слез. И он не выдержал этого взгляда, он оделся и ушел, предоставив Неле в одиночестве дожидаться их сокурсника, чтобы передать ему ключи и выдержать его скользкие взгляды и ухмылки. Вот тогда первый раз что-то надломилось в их отношениях, и никогда больше этот надлом не исчезал.

Потом эта любовь, перерастая из восторга в мучение, так и тянулась все пять лет, вплоть до окончания института. Расстаться уже было невозможно, а быть вместе не всегда получалось. Они встречались то каждый день, то редко, пробовали даже жить вместе и каждый раз через месяц разбегались по домам. Но не приходило в голову поискать себе кого-нибудь другого, с кем жизнь была бы проще и спокойнее, а может быть и счастливее.