Книга Невеста в ожидании - Сьюзен Барри

— Ужасно, что ты женишься, но то, что ты обращаешься со мной как с ребенком… этого я просто не могу вынести! — И она спрятала свое лицо у него на груди, продолжая заливать слезами его безупречный галстук.

Почти вся суровость исчезла с его лица, и он стал гладить густую копну ее волос.

— Ну же, amada[7]— произнес он, — ты ведешь себя нелепо. Перестань портить мой галстук, вытри глаза и скажи мисс Дей, как ты сожалеешь об этой неприятной сцене.

— Но я не сожалею, — мятежно проговорила Констанция, не поднимая головы.

Стоя неподалеку, донья Игнасия спокойно сказала:

— Сделай, как просил брат, Констанция!

Девушка нехотя повиновалась. Она отступила назад, на секунду прижала пальцы к глазам и, опустив руки, посмотрела на Эйприл:

— Я сожалею об этой неприятной сцене, сеньорита! Я раскаиваюсь в моей грубости, мне ведь уже шестнадцать лет, и мои манеры должны быть лучше.

— В самом деле, — согласился дон Карлос. Внезапно рассмеявшись, он схватил Констанцию за волосы и притянул к себе. — Но ты извинилась, я прощаю тебя и уверен, что мисс Дей тоже тебя прощает. Подай ей руку и поприветствуй ее на вежливый испанский манер.

Но перед тем, как отпустить ее, он погладил девушку по щеке и взъерошил ей волосы. Констанция протянула руку, и Эйприл радушно пожала ее. Рука была горячей и влажной.

— Вам не нужно извиняться передо мной, — сказала она девушке, — наверно, вы просто не успели приготовиться к моему приезду.

Выражение лица Констанции стало чуть менее враждебным, и дон Карлос воспользовался случаем, чтобы объяснить ситуацию своей будущей невесте.

— Это моя приемная дочь, Констанция. Обычно она ведет себя намного лучше, надеюсь, что сегодняшний ее поступок — это исключение.

«Но вполне объяснимое исключение», — подумала Эйприл, увидев, как внезапно задрожала нижняя губа Констанции, и затрепетал ее подбородок. Девушка — конечно, она больше не была ребенком! — любила своего приемного отца, отдавал ли он себе в этом отчет или нет, и любила дикой, бурной и одержимой любовью, которая вряд ли могла угаснуть только потому, что он решил жениться.

Эта сцена явно шла вразрез с понятиями доньи Игнасии о приличиях. Она еще плотнее сжала губы и проговорила, стоя у подножия лестницы:

— Будьте так добры, пройдите сюда, мисс Дей. Я покажу вам ваши комнаты.

Остаток вечера прошел как в тумане. Огромные комнаты, отведенные Эйприл, действовали на нее угнетающе — они были величественны, но недостаточно уютны, чтобы расслабиться. Девушка надела простое белое платье и спустилась в столовую на ужин. Сестра дона Карлоса выглядела просто ослепительно в черном атласе и бриллиантах. Констанция, в черных кружевах и с белым цветком в тщательно уложенных волосах, сиявших, как шелк, казалась еще изысканнее, чем донья Игнасия. Было совершенно очевидно, что эти женщины, составляющие семью дона Карлоса, приложили все свои усилия, чтобы выглядеть наилучшим образом, и Эйприл пожалела, что не выбрала что-нибудь более соответствующее эффектной внешности двух испанок.

После ужина все сидели в столовой и пили кофе, который подала донья Игнасия. Этой женщине очень подходила роль хозяйки большого дома. Она величественно восседала за столом рядом с красивым серебряным подносом, уставленным кофейными чашками. Когда дона Карлоса внезапно позвали к какому-то неожиданному визитеру, донья Игнасия достала шитье. Констанция сидела крепко сжав руки на коленях и не сводила своих прекрасных черных глаз с лица Эйприл. Цветок в ее волосах был того же кремового оттенка, что и ее кожа, и, хотя ей было всего шестнадцать, ее ярко накрашенный рот был вызывающе соблазнителен, как будто принадлежал женщине гораздо старше ее.

В конце концов, донна Игнасия предложила Констанции поиграть на пианино, и та искусно сыграла несколько пьес на очень дорогом инструменте. Видимо, она специально подбирала для исполнения холодную, бесстрастную музыку. Звуки вылетали из открытого окна в душный мрак испанской ночи, и Эйприл подумала, что здесь, в этом раскаленном от страстей воздухе, они звучат немного неестественно. Но впрочем, ей пришлось убедиться, что Констанция получила очень хорошее воспитание и обладала всеми достоинствами девушки из высшего света.

Только после того, как Констанции наскучило играть на пианино и она сняла со стены гитару и начала тихо перебирать струны, Эйприл поняла, что наконец перед ней настоящая Констанция. Ее глаза стали мечтательными, уголки губ капризно изогнулись, и она забыла о присутствии двух других женщин.

Она погрузилась в свой мир, потерянный, созерцательный, счастливый. Но и там она не была полностью счастлива, так как ее глаза оставались задумчивыми. Эйприл, которая видела, как сверкали глаза Констанции, когда та осыпала дона Карлоса упреками, внезапно подумала о том, каким чарующим может стать взгляд этой девушки наедине с ее возлюбленным.

Донья Игнасия нахмурилась над своим шитьем и, подождав, пока утихнет очередной аккорд, коротко приказала девушке отложить инструмент и идти спать.

Но, даже оказавшись наверху, в своей спальне, Эйприл все еще чувствовала, что где-то внутри ее звучит эта тихая гитарная музыка, которая гораздо больше соответствовала магии испанской ночи, чем Шопен. Шопен в английской гостиной — это одно, но здесь, в самом сердце Андалузии, нужны иные мелодии. Игра Констанции пробудила в ней неистовое, необъяснимое желание, прежде дремавшее где-то в глубине ее души.

Эйприл села у окна, не чувствуя усталости. Неожиданно она вспомнила, как выглядел дон Карлос, когда успокаивал Констанцию после ее истерики. Его пальцы, гладившие Констанцию по волосам, были осторожными и ласковыми, а голос — тихим и нежным. И, будучи привередливым мужчиной, он почти не сокрушался по поводу испорченного галстука.

Он, без сомнения, был очень привязан к Констанции и испуган ее неожиданной реакцией. И после того, как его внезапно позвали, он не вернулся, чтобы сказать доброй ночи своей невесте. А Эйприл все сидела и сидела в столовой, и только после того, как донья Игнасия дала ей понять, что уходит, она была вынуждена тоже удалиться.

Когда Эйприл поднималась по украшенной резьбой лестнице в свою спальню, она чувствовала себя так, будто ее лишили чего-то.

Глава 7

Утром Эйприл проснулась очень рано и долго не могла понять, где находится. Увидев, как золотые солнечные лучи пробиваются сквозь закрытые жалюзи, она вскочила с кровати и распахнула окно.

За окном ее ждала вся красота андалузского утра. Над головой раскинулся сверкающий купол неба, а вдали сияло море; соперничающее с небом своей голубизной. Под балконом, на который она вышла, чтобы насладиться свежестью утра, расстилалась изумрудная лужайка. Трава на ней была еще влажной после недавнего полива. Длинная аллея, огороженная вьющимися розами, также блестела бриллиантовыми каплями влаги, не успевшими испариться под утренним солнцем. Эйприл была поражена абсолютной прозрачностью воздуха, составлявшей резкий контраст с душными сумерками вчерашнего вечера. При дневном свете дом дона Карлоса выглядел совершенно иначе. Он расходился лучами в разные стороны, хотя основные постройки были сосредоточены вокруг центрального дворика. Это было изящное белое здание с черепичной крышей цвета абрикоса.