Книга Интервью сквозь замочную скважину - Светлана Алешина

– Ты уверена, что так будет лучше?

– Целиком и полностью. А если понадобится рявкнуть, так тоже сумею, ничего сложного. Я уже пять лет замужем, опыт есть, не сомневайся.

– Смотри! – Судя по ее виду, окончательно рассеять сомнения Наташи мне не удалось. – Ну… ты, если что, зови меня, я еще часа два дома буду. Вдвоем-то мы из него все вытрясем…

– Если понадобишься, позову, конечно! – Теперь мы поменялись ролями: я подталкивала ее к дверям, только с другой стороны, пытаясь запихнуть обратно в квартиру.

Справившись наконец с этим делом и проконтролировав, что Наташа закрыла за собой дверь – щелчка замка я, правда, не дождалась, но, похоже, тут все двери запирали, только когда уходили из дома, – я быстро пошла в указанный конец коридора. Постучалась в двадцать первый номер. Может, я слишком сильно ударила костяшками пальцев, а может, просто с самого начала не заметила, что дверь была приоткрыта, но после моего стука она бесшумно распахнулась.

Проигнорировав отсутствие приглашения со стороны хозяина типа «Заходите!» или «Открыто!», я вошла в крохотный коридорчик. И ничего нового там не увидела. Тот же край дивана, тот же трельяж, только баночек и тюбиков на нем еще больше, чем у Наташи и Камиллы, вместе взятых. Отличалась, пожалуй, только атмосфера. Грубо говоря, вонь стояла страшная.

– Есть кто дома? – громко спросила я. Никто мне не ответил. – Аркадий, мне надо с вами поговорить!.. – Снова тишина. Странно. Может, выскочил к соседям на минутку, а дверь запирать не стал?

Стараясь не дышать носом, я сделала шаг вперед. И одного этого не слишком даже большого шага хватило, чтобы убедиться, что хозяин никуда не выскакивал. Он лежал ничком поперек дивана, широко раскинув руки и ноги, уткнувшись лицом в подушку. Из одежды на нем были только полосатые сатиновые трусы.

Если я не заорала дурным голосом, то только по одной причине – меня просто парализовало от ужаса. Я, конечно, привыкла считать себя сильной женщиной с крепкими нервами, но когда жизнь с упорством маньяка каждый день подсовывает тебе по покойнику… А может, он еще жив? Крови вроде бы нигде не видно.

Почему-то на цыпочках я осторожно приблизилась к дивану, склонилась над телом, коснулась указательным пальцем обнаженной спины. Показалось, или она действительно теплая? Чуть смелее ухватила безвольную руку за запястье, попробовала нащупать пульс… да никаких проблем! Вот он, бьется спокойно и ровно. Проверять по часам я не стала, но наверняка там были как раз положенные шестьдесят ударов в минуту. Расслабленные пальцы начали вдруг сжиматься в кулак, и я, все-таки взвизгнув и выпустив его руку, отскочила в сторону. Ну, естественно, в таких маленьких комнатушках особенно не распрыгаешься, с размаху стукнулась плечом о стенку. А под ногами зазвенели, покатились бутылки. Я перевела взгляд на пол – ого! Две, три, нет, вон четвертая пустая водочная поллитровка выглядывает из-под стула! Запах перегара в комнате стал, кажется, еще гуще. Аркадий медленно, с трудом координируя свои движения, сел, откинул с лица длинные, спутанные волосы, посмотрел на меня.

То есть это я только так говорю – посмотрел на меня. На самом деле он даже не попытался сфокусировать взгляд. Просто если провести от его глаз воображаемую прямую линию, то она уперлась бы в меня, и только. Видя, в каком он состоянии, я не могла льстить себя надеждой, что Аркадий может заметить меня перед собой, но на всякий случай сказала:

– Здравствуйте.

Не уверена, что он меня услышал. По крайней мере из его дальнейших действий это никак не вытекало. Он странно вздохнул – без вдоха, один длинный шумный выдох. Потом откинулся назад, ловким движением выудил откуда-то из-за дивана еще одну початую бутылку. Одним движением пальцев скрутил крышку и прильнул к горлышку. Близкая к шоку, я наблюдала, как он, делая неестественно большие глотки, всосал в себя содержимое бутылки, потом небрежно уронил на пол опустевшую посуду. Мутные, неопределенного цвета глаза на мгновение бессмысленно остановились на мне. Обрадовавшись, я снова открыла было рот, но Аркадий качнулся и, издав невнятное сипение, снова рухнул на диван в прежней позе.

Я еще немного постояла над ним. Аркадий жив, и, разумеется, это не может не радовать, хватит с меня покойников. Но имеет место и плохая новость: разговаривать с ним невозможно. Увы, хотя Наташа и утверждает, что Аркадий что-то знает или по крайней мере догадывается, но выяснить, какие именно тайны он скрывает, в данный момент абсолютно нереально. И звать ее на помощь тоже бесполезно, тут никакое рявканье не поможет.

Потратив несколько минут на бесплодные раздумья о том, каким способом можно было бы вернуть это бесчувственное тело к жизни, я махнула рукой и удалилась, аккуратно прикрыв за собой дверь. Проспится же он когда-нибудь? Ну, поговорю с ним не сегодня, а завтра. Или послезавтра?

Пошла было сразу к лестнице, но спохватилась: за то время, которое я провела у Аркадия и Наташи, могли вернуться Маранелли, в смысле Мироновы. Я промаршировала к двадцать седьмой комнате, привычно уже стукнула в дверь. Услышала не менее привычное: «Открыто!» – и вошла. Собранный диван, накрытый покрывалом из какого-то рыжего ворсистого синтетического меха, явился первой приятной неожиданностью. Трельяж и его содержимое мало чем отличались от виденного мной в других комнатах, зато везде были разложены вязанные из белых ниток кружевные салфеточки, очень милые и придававшие казенной комнате совершенно домашний вид.

– А, это вы, – равнодушно сказал с дивана Рудольф.

– А, это… – Маргита на секунду выглянула и снова скрылась на кухне.

Слушайте, я, конечно, человек простой и никогда не требовала какого-то особого к себе внимания, но нельзя же быть такими однообразными! Хоть бы один из циркачей, с которыми я сегодня разговаривала, побаловал меня незатейливым: «Привет!» или чем-нибудь подобным. Может, именно поэтому я заговорила немного раздраженно:

– Да, это я! Болтаюсь тут с утра, разговариваю с людьми. Пытаюсь выяснить побольше о Камилле, о том, как это могло случиться…

– Зачем это вам? – резко спросила Маргита. Я вздрогнула, когда у меня за спиной раздался ее голос, не слышала, когда она снова вышла из кухни.

– Но Камилла погибла во время наших съемок, – я не стала поворачиваться к ней, а начала объяснять Рудольфу, сидящему передо мной. Тем более что на лице у него, хоть он и не спросил ничего, то же самое «зачем» было написано огромными буквами. – Естественно, разбираться во всем – это дело милиции, но и мы просто обязаны принять участие, иначе какая слава пойдет о нашей программе? Я и так уже слышала сегодня, что ни один из цирковых артистов больше не примет приглашения стать героем передачи. Как вы считаете, это они серьезно?

– Разумеется, – ни секунды не раздумывая, кивнул головой Рудольф. – Никто не захочет рисковать.

Маргита обошла меня и села на диван рядом с мужем.

– Вы меня извините, если я скажу, что судьба вашей передачи меня мало волнует? – спросила она холодно. Они сидели на диване, а я стояла перед ними, словно провинившаяся школьница.