Книга Жена для чародея - Сьюзен Кэррол

– Видел я, о чем она мечтала! Ее мечты болтались на дурацкой голубой ленточке, повязанной вокруг шеи. Я думал, что этот портрет уже давно уничтожен. - В голосе Анатоля было столько же горечи, сколько и гнева.

Вид миниатюры пробудил в нем былую ранимость, и это оказалось еще болезненней потому, что он давно считал себя исцеленным от излишней чувствительности.

– Не знаю, как вам удалось разыскать портрет, Фитцледж, - продолжал Анатоль. - Но как вы посмели заявить ей, что это точное мое подобие?

– Простите меня, милорд, но вы не оставили мне выбора. - Фитцледж беспомощно всплеснул руками. - Вы не разрешили мне почти ничего говорить. Что же еще мне оставалось делать? Я должен был как-то убедить девушку.

– И потому вы позволили ей вообразить меня смазливым юнцом? А меня заставили поверить, что мои пожелания исполнены? Что вы думали, когда представляли себе, как мы встретимся? Или понадеялись, что мы оба внезапно ослепнем?

– Я надеялся, что буду присутствовать при вашей встрече и все улажу.

– Богом клянусь, мне бы тоже этого хотелось! Может, тогда я бы не выставил себя на всеобщее посмешище, поцеловав не ту женщину. - При воспоминании о сцене на лестнице Анатоль покраснел до корней волос.

– А вот этого я никак не могу понять, милорд. Как вы, с вашим обостренным восприятием, могли так ошибиться?

– Что ж тут удивительного, черт бы вас побрал? Высокая, крупная женщина. Я как раз такую и просил. А вашей драгоценной Медлин я даже не заметил.

– Мне трудно этому верить. Неужели вы ничего не почувствовали, взглянув в глаза Медлин?

– Ровным счетом ничего, - сказал Анатоль. Но он лгал, и они оба это знали. В тот миг, когда Анатоль впервые увидел похожее на фею создание, им овладело странное беспокойство. Она была не похожа ни на одного из известных ему людей. Она пробуждала в Анатоле неведомое прежде чувство, и именно это чувство заставило его в порыве, похожем на отчаяние, броситься к ее темноволосой спутнице.

Глядя на собеседника, Фитцледж обеспокоено нахмурился.

– Скажите мне, сын мой, - мягко спросил он, - что вас так пугает в Медлин?

– Пугает? - Анатоль деланно захохотал. - Не тронулись ли вы разумом, ваше преподобие?

– Но почему тогда вы так странно себя ведете? Не пускаете ее в дом. Хотите отослать назад.

– Потому что она не такая невеста, какая мне нужна. Тощий цыпленок, вот она кто! Да если я случайно прижму ее к стенке в постели, от нее места мокрого не останется.

Анатоль отвернулся, чтобы укрыться от проницательного взора священника. Фитцледж, как и всегда, видел его насквозь. Анатоль действительно боялся.

Он боялся Медлин с ее хрупкостью, ее изысканной красотой. Она напоминала ему изящные фигурки из китайского фарфора, некогда украшавшие будуар его матери, - нимфы, пастушки, богини и духи.

Наутро после смерти матери Анатоль стоял перед застекленным шкафчиком и смотрел на эти фигурки. В десятилетнем возрасте он еще не умел управлять своими чувствами и своей удивительной силой. Его переполняли горе, гнев и чувство вины, а глаза были полны слез. Внезапно фигурки начали дрожать, а потом одна за другой стали распадаться на мелкие кусочки. Потом, когда рыдания утихли, он пришел в ужас от того, что наделал, и несколько часов подряд сидел на ковре, стараясь сосредоточиться, чтобы силой воли воссоздать разрушенное. Но все усилия оказались тщетными.

Тогда Анатоль впервые с горечью осознал страшную истину: он обладает способностью разрушать, но не созидать.

– Милорд? - Голос Фитцледжа заставил его вернуться в настоящее. Воспоминания несколько умерили бушевавшие в душе чувства, и, обернувшись к Фитцледжу, Анатоль заговорил уже более спокойным тоном:

– Может, вы и правы. Эта ваша Медлин и в самом деле… - Он умолк, все еще не желая признаваться. - Из-за нее я пребываю в тревоге. Ведь я просил вас подыскать крепкую, сильную женщину не из пустой прихоти. Я не хочу новых трагедий в этом доме.

– Единственно возможная трагедия произойдет, только если вы отошлете Медлин обратно.

– Зря вы так в этом уверены. - Анатоль отошел к длинному узкому окну, похожему на бойницу. Опершись локтем о широкий подоконник, он стал смотреть на сиявший далеко внизу залив, где волны с шумом бились о скалистый берег. Обычно это зрелище успокаивало его, но сегодня синева моря была испещрена барашками, предвещавшими бурю, подобную той, что бесновалась в душе Анатоля.

После долгого молчания он, наконец, признался:

– Я все-таки смотрел в магический кристалл Просперо, чтобы узнать будущее.

– О господи! Вы же давали клятву никогда больше не прикасаться к этому дьявольскому предмету. Вы клялись…

– Да, клялся, - перебил его Анатоль. - И нарушил клятву.

Он нетерпеливо пожал плечами.

– Я смотрел в кристалл в тот вечер, когда посылал вас на поиски невесты. И еще несколько раз после этого. Видение всегда одно и то же - женщина. Черты лица ее неразличимы, но волосы всегда полыхают, как пламя.

– Жаль, что милорд не рассказал мне о своих видениях раньше.

– Зачем? Разве это повлияло бы на ваш выбор?

– Нет. - Фитцледж вздохнул. - И что эта женщина в видениях с вами делала?

– Делала? Ничего. Просто ее вид порождал во мне тревогу. У меня было чувство, что, если это существо ко мне приблизится, оно завладеет мной.

– И это все? - К удивлению Анатоля, во взгляде Фитцледжа читалось явное облегчение. - Сын мой, попасть под власть женщины не всегда плохо для мужчины.

– Ступайте-ка на могилу отца и скажите ему об этом.

– Бедный мой Анатоль, трагедия родителей наложила на вас неизгладимый отпечаток. А что касается этих видений, то разве невозможно, что на сей раз, они возвещают перемену к лучшему в вашей жизни?

Анатоль смерил священника скептическим взглядом, но тот упрямо продолжал:

– Вы должны дать Медлин шанс. За ее хрупкостью скрываются сила и мужество, способные вызвать восхищение. У нее легкий характер и замечательное чувство юмора. Для столь юного возраста она на редкость умна и образованна. Ее красота отражает совершенство души…

– Вы так говорите об этой девице, словно влюблены в нее, - перебил его Анатоль. - Не это ли обстоятельство повлияло на ваш выбор?

– Конечно, нет! - Фитцледж искренне возмутился, но, к удивлению Анатоля, слегка покраснел. Трудно было удержаться и не подразнить его еще немного:

– Вы слишком давно вдовеете, дружище. Надо было вам самому жениться на этой девчонке, вместо того чтобы подсовывать ее мне.

– Будь я лет на сорок моложе, именно так бы и поступил. - В глазах священника на миг мелькнуло мечтательное выражение, но он тут же опомнился. - Увы, даже тогда это было бы невозможно. Она принадлежит вам, Анатоль.